Ей вдруг захотелось положить руки ему на плечи. Почему, питая ненависть к нему, она так обрадовалась его поцелую? «Уму непостижимо», – подумала Тори и вздохнула.

Когда Сазерленд поймал еще одну рыбину, Тори спешно привела в порядок свои мысли и решительно настроилась на победу. Теперь они сравнялись... вот только руки ей уже совершенно не подчинялись. А он все продолжал поднимать гарпун, терпеливо выжидая новую добычу. Рыба, вероятно, была огромная, если это его так занимало.

Тори передернула плечами. Даже если он опередит ее на одну рыбину, все другие у нее по-прежнему остаются крупнее. Она испытывала удовлетворение, зная, что счет зависит не от количества, а от общего веса в фунтах. Вряд ли ее соперник не осведомлен об этом.

Тори прошла вброд дальше, в затененную часть бухты, где вода была прохладнее, и разделась. Обмывшись, выстирав и отжав одежду, она надела ее и стала перебирать пальцами мокрые пряди, чтобы волосы скорее высохли.

Когда она вернулась назад, Сазерленд, держа гарпун, все еще медленно двигался за рыбой. Тори уселась на согнутую пальму, барабаня по ее стволу своими маленькими ноготками.

«Довольно», – решила она наконец и, выпятив нижнюю губу, сдула с лица волосы. Направляясь к воде, она прихватила по пути камень и швырнула его в воду прямо перед Грантом.

Воля – вот чем он мог одолеть этого монстра. Грант напрягся. Странное дело – как только он собирался метнуть гарпун, рыба ускользала. Но он был терпеливым человеком и мог часами караулить свою добычу. У него ныла рука, уставшая держать на весу оружие, но он не отступал...

Мысли Гранта внезапно прервались, после того как вода плеснула ему в лицо. Рыба метнулась в заводь, к упавшему перед ним огромному булыжнику. Грант стиснул зубы и посмотрел туда, где в тени, на берегу, сидела Виктория. Она торжествующе улыбалась.

Заворчав, он швырнул в воду свое оружие так, что гарпун, взлетев вертикально, воткнулся в дно, а затем направился к ней. Подбородок Виктории задирался все выше и выше с каждым новым шагом Гранта. Когда он встал прямо перед ней и наградил ее взглядом, которого боялись бывалые матросы, она даже не шелохнулась. У нее не было ни страха, ни робости. Что ж, хорошо...

Не говоря ни слова, Грант схватил ее и потащил к воде.

– Нет, Сазерленд! – закричала Тори. – Не надо! Я только что обсохла и согрелась.

Она колотила его по груди и наконец вцепилась сзади в шею, пытаясь душить. Но ничто не могло помешать ему. Лишь в последнее мгновение, когда он в очередной раз поднял ее за волосы, чтобы снова окунуть с головой, Тори потащила его за собой.

Грант вынырнул на поверхность, точно выстрелившая пробка. Откашливаясь, он давился от смеха.

Тори отплевывалась, отбрасывая волосы с лица.

– Подонок! Вы еще пожалеете... – Она посмотрела вниз, на свою грудь, без сомнения, следуя за его взглядом. Ее рубашка перекрутилась и наполовину соскочила с плеча, обнажив верхнюю часть груди, а тонкая материя облепила другую половину.

Как ни пыталась Тори оторвать рубашку от кожи, ткань упорно возвращалась назад, обнаруживая отвердевшие соски. При виде их Грант представил, как он трогает ее, задерживает на ней губы... Пламя сжигало его, угрожая взорвать изнутри...

Он сцепил руки в замок, пытаясь справиться с искушением. Все утро он не сводил глаз с ее длинных ног и почти обнаженной груди, а постоянное мелькание ее упругих ягодиц едва не повергло его на колени. Чтобы подержаться за них руками, взвесить в ладонях налитую плоть и приладить пальцы вокруг ее изгибов, он бы, казалось, жизнь отдал. Он чуть не дошел до безумия, тщетно пытаясь подавить почти непрекращающийся бунт своей мужской сущности.

Сейчас Виктория стояла перед ним, словно раздетая. Интересно, тронул он ее в той же мере, как она его? Грудь ее высоко вздымалась, дыхание было поверхностным, а глаза рыскали поверх его груди, смелым, оценивающим взглядом продвигаясь все ниже.

В течение этого короткого времени Грант подумал, что, возможно, ей понравилось, как он ее поцеловал. Может, она позволила бы ему смахнуть с ее плеч рубашку и пробежать руками поверх груди. «Виктория, раздетая, в воде, со мной...»

Издав горловой звук, Грант силой вытолкнул себя на берег. Не медля ни минуты, он подхватил свою рубашку и сапоги и опрометью бросился прочь. Рассвирепев, он мчался по сверкающему белому пляжу, взбегая вверх, спускаясь вниз и останавливаясь только для того, чтобы в сердцах метнуть в море ракушку или представить свое судно, стоящее на якоре.

Пока он не нашел Викторию, его обуревало желание поскорее вернуться домой, но отныне он видел в этом единственное спасение для себя. В привычном ему мире Виктория утратит свою привлекательность, так как эта девушка слишком прямолинейна, слишком дерзка.

Грант вглядывался в заходящее солнце, поражаясь буйству огненной палитры, простирающейся сквозь небо. Нигде, кроме как здесь, он не увидит такой картины. Кроваво-красный цвет забивал оранжевый. Пурпурный и темно-синий смыкались с цветом ночи. В этом разгуле красок, как в зеркале, отражались его собственные безумные чувства. Грант был намерен их обуздать – иначе он пропал. Эта девушка возбудила его эмоции удивительным образом.

До сих пор ни одна женщина не возбуждала в нем такого желания. Он желал ее больше, чем кого-либо, больше, чем вообще был способен желать.

Когда Грант вернулся в бухту, Виктория уже ушла, и он устало поплелся к ее дому. Поднимаясь по тропе, на полпути он учуял запах готовящейся пищи. В природе не существовало аромата лучше, чем этот. Запах становился все более сильным, и Грант почувствовал, что его рот заполняется слюной.

Грант застал Викторию возле открытого очага, где она готовила их улов, и заключил, что никогда в жизни не был так голоден. Окинув глазами лужайку, он спросил:

– Чем будем есть?

Она язвительно засмеялась:

– Вы так уверены, что получите еду?

– Где посуда? – проскрежетал Грант.

В ответ раздался страдальческий вздох.

– Напрасно ищете, – сообщила Виктория. – Довольствуйтесь этим блюдом.

Грант уставился на деревянный диск, который она назвала блюдом, – он был доверху наполнен пластами белой рыбы. Неужели ему придется есть рыбу руками?

Виктория уже приступила к еде, издавая смачные звуки, отнюдь не способствовавшие упрочению его сопротивления. Наконец все манеры были отброшены в сторону, и он, сложив ладонь ковшом, зачерпнул несколько пластов. Препроводив их в рот, он прикрыл глаза, прежде чем успел остановить себя. Рыба буквально таяла во рту – вкус, консистенция и аромат были несопоставимы ни с чем, доселе им испробованным.

Заметив, что Виктория внимательно наблюдает за ним. Грант покраснел. Хотя он старался есть, как подобает цивилизованному человеку, его усилия не увенчались особым успехом: точно зверь, он проталкивал в рот кусок за куском и высматривал следующую порцию. Виктории приходилось вырывать у него блюдо, чтобы очищать рыбу от костей. Остров понемногу начинал его принимать. Но он не примет остров. Грант не мог этого допустить. Он преодолеет силу его притяжения.

– Что вы делаете? – спросил он, увидев, как Виктория выжимает себе на пальцы сок какого-то фрукта. Она не ответила, только швырнула ему вторую половинку плода, у которого был кислый запах, забивающий рыбный запах на руках.

– Вы прекрасно обошлись без столовых приборов, – небрежно сказала Виктория, падая в уцелевший, плавно покачивающийся гамак.

– Не понимаю, почему вы не выстругали несколько ложек и вилок. Сделали же вы рыболовные крючки из кости! Вы такая способная...

– Зачем было попусту использовать нож – мой единственный нож, – когда есть эти четыре пальца и противостоящий им большой?

– Затем, чтобы достичь некого подобия цивилизации. – Грант уселся на бревно возле костра. – Когда вы вернетесь домой, вам придется заново осваивать кучу вещей.

– А что, если я ничего не забыла? Может, я сознательно предпочитаю отказываться от некоторых привычек.