Даже Фанни не могла не посмеяться этой забавной истории, хотя, в отличие от Серены, не смогла оценить стратегическую мудрость леди Силчестер. Неужели, подумала она, миссис Монксли осмелится предоставить Чарли самому себе, пока сама она гостит во Вдовьем доме? Но та не осмелилась. Она привезла бесенка с собой, правда, не желая доставлять беспокойство Фанни, заставила старшего сына следить за ним.

Карета доставила их в Черрифилд-Плейс. Джерард Монксли и Эдгар Лейлхэм учились вместе в Кембридже на одном курсе и в одном колледже. Миссис Монксли надеялась, что леди Лейлхэм не будет возражать против того, что она отправила Чарли вместе со старшим братом. Серена же была уверена, что у леди Лейлхэм не вызовет возражений ни одно обстоятельство, которое могло бы укрепить ее отношения с Клейкроссом.

Они больше не виделись с обитателями Клейкросса до того вечера, когда состоялся бал в Куэнбери. В середине вечера Ротерхэм, к их изумлению, появился у них дома. Увидев его атласные бриджи и шелковые чулки, Серена воскликнула:

— Так ты все-таки был на балу!

— Был, и до сих пор сижу там за картами — по крайней мере, Корделия уверена в этом.

Серена удивленно вскинула брови:

— Что, птичка не идет в руки?

— Вовсе нет. Но птичка очень запугана и до смерти замучена правилами приличия. Я танцевал с ней первые два танца, и все, чего я добился от нее, это «О, лорд Ротерхэм!» и «О да, лорд Ротерхэм!». И только однажды она выдавила из себя: «Совершенно верно, лорд Ротерхэм!» Тогда я решился сказать ей, что она затмевает всех местных красавиц, на что услышал в ответ: «Как вы можете, лорд Ротерхэм?» Я не вытянул из нее ни одной естественной фразы и уехал попрощаться с тобой и леди Спенборо. Мои гости завтра отбывают, я тоже должен быть к концу недели в Лондоне.

— Господи, Айво, не хочешь ли ты сказать, что Эмили была единственной девушкой, которую ты удостоил приглашением на танец? Ты не пригласил ни свою племянницу, ни Сьюзен, ни Маргарет? — вскричала потрясенная Серена.

— Так же, как и я, они не поблагодарили бы тебя за такое предложение.

— Но это предосудительно! Это просто неприлично! — горячилась Серена. — Именно такое поведение настраивает людей против тебя. Было бы плохо, если бы ты танцевал с дамами только своего круга. Тогда бы все подумали, что ты непозволительно высокомерен. Но выделить лишь одну девушку, и то не твоего круга! Айво, это чрезвычайно оскорбительно и, кроме того, жестоко по отношению к Эмили.

— Ни в коей мере, — криво усмехнулся Ротерхэм. — Уверяю тебя, ее мать совсем так не думает.

— Это еще хуже! Ты же отлично знаешь, что такое ее мать. Ее тщеславие не имеет границ. Поверь, сейчас ты пробудил в ней самые смелые надежды и превратил это несчастное дитя в объект зависти и пересудов. И все — ради простой забавы! Нет, Фанни, я не замолчу. Вся эта история очень неприятна. Ты можешь спорить со мной, Ротерхэм, но все это противно. Я могу назвать тебе дюжину девушек на нынешнем балу, достойных твоего внимания в той же степени, что и Эмили Лейлхэм. Но нет! Ты изображал из себя великого человека, снизошедшего до того, чтобы осчастливить своим присутствием деревенский бал, и позабавившегося тем, какой переполох вызвало его присутствие там. Мне больно так думать о тебе, но это правда.

— А тебе и не надо ничего думать! — взвился маркиз, щеки у него побелели, тонкие губы нервно задергались.

— Я уверена, что сейчас в тебе говорит неразумное высокомерие, но это не делает тебе чести, Ротерхэм Если уж ты отправился на публичный бал, то должен был вести себя учтиво по отношению ко всем. Ты мог бы не танцевать вообще, так как единственной твоей целью было развлечь своих юных гостей. Но выбрать ради простой прихоти одну девушку, — причем самую красивую! — а потом удалиться, словно ты считаешь себя выше всех остальных! Айво, ну как же ты мог так поступить? Ты оскорбил всех!

— Спасибо. У тебя, я вижу, склонность к высокой драме. Ты явно ожидаешь от меня, что я вернусь туда для того, чтобы две-три девицы имели исключительную честь — если ты действительно считаешь это честью, — потанцевать со мной.

— Именно так в подобной ситуации повел бы себя мой отец, потому что он был настоящим джентльменом! — Рыдания подступили у нее к горлу. — Я была о тебе лучшего мнения.

— Наплевать мне на твое мнение! — отрезал Ротерхэм. — Леди Спенборо, есть ли у вас ко мне какие-нибудь поручения в Лондоне? Я был бы счастлив выполнить их.

— Нет, спасибо! — робко ответила Фанни.

— Тогда позвольте откланяться. Ваш покорный слуга, мадам. — Он любезно поклонился, бросив испепеляющий взгляд на Серену, и вышел.

— О Господи! — воскликнула Фанни, прижимая ладони к вискам. — Мне ужасно плохо! Серена, мы ведь даже не предложили ему рюмку наливки!

Вряд ли стоит надеяться, думала Серена, что соседские дамы избавят ее от описания святочного бала, и с ужасом представляла себе, как ей придется выслушивать язвительные замечания по поводу манер маркиза или уловок леди Лейлхэм. Но ее спасла погода. За неделю беспрерывных дождей все дороги превратились в непролазное месиво, и таким образом нанесение утренних визитов сделалось невозможным. Посетители не тревожили женщин во Вдовьем доме, только Спенборо приехал к ним однажды к вечеру, чтобы объявить о том, что Джейн благополучно родила сына.

Спенборо был идеальным любящим отцом, и восторг, вызванный рождением четвертого сына, был таким же, как при рождении первенца. Фанни и Серена сказали все, что от них ожидалось, и преуспели в этом настолько, что он почувствовал к ним сильное расположение и признался, что благодаря этому счастливому событию он испытал огромное облегчение.

— Вы же знаете, все эти потрясения, вызванные печальной кончиной моего кузена, и хлопоты, связанные с домом и переездом детей в Милверли, были для меня тяжелым испытанием. И кто знает, что могло бы случиться? Но Джейн просто бесподобна!

Фанни и Серена снова принялись его поздравлять; и Хартли просиял:

— Очень любезно с вашей стороны! Я знал, что вы обрадуетесь, и решил, что вы будете первыми, кто узнает об этом событии. Мы хотим наречь сына Фрэнсисом и надеемся, что вы, леди Спенборо, согласитесь стать одной из особ, которые возьмут над ним попечительство.

Порозовев от смущения, Фанни сказала, что она будет счастлива, а Серена, заметив, что ее мачеха на самом деле тронута, решила про себя простить Джейн за то, что та превратила южную лужайку в обыкновенный цветник, и даже предложила Хартли отужинать у них во Вдовьем доме. Того не надо было уговаривать, поэтому они распорядились расседлать его лошадей и приготовить ужин.

Хартли уселся в высокое кресло около камина и рассказал им за несколькими стаканами шерри о том, что сказал доктор о состоянии его жены, и о том, как акушерка восхищалась ее мужеством, и о тех забавных вещах, которые наговорили старшие дети, когда узнали, что Господь послал им братика.

Прошло еще немало времени, прежде чем эта тема была исчерпана. Наконец Хартли уже нечего было рассказывать, и тогда он заметил, что не должен больше утомлять хозяек дома, похвалил кухарку Фанни за прекрасную приправу к оленине и вдруг произнес:

— Ротерхэм все-таки привез своих гостей на святочный бал. Когда доктор Клифф мне об этом сообщил, я просто не поверил, но, похоже, это правда. На следующий день я виделся с Орреллом, и он все подтвердил. Странный шаг с его стороны, не правда ли?

— Он решил развлечь молодых людей, — спокойно сказала Фанни.

— А-а-а, я так и понял. Конечно, в этом нет ничего предосудительного, однако не ожидал, что Ротерхэм так уронит свое достоинство. Я не очень хорошо с ним знаком, но он всегда казался мне заносчивым — один из этих гордецов, которым на всех наплевать! Хотя Оррелл уверяет, что на балу тот вел себя учтиво и дружелюбно. Эта Лейлхэм была рада до смерти, что тот танцевал с ее дочерью и больше ни на кого не обращал внимания, а сразу же после этого отправился к карточному столику. «Вы бы только посмотрели на лица других мамаш!» — сказал мне Оррелл. Правда, к чаю Ротерхэм вернулся в зал, потанцевал со своей кузиной, а потом пригласил какую-то девушку, у которой не было партнера. Все решили, что с его стороны это очень мило, а Лейлхэм даже слегка приуныла. Этот рейнский крем превосходен, леди Спенборо. Какой прекрасный ужин! Я скажу Джейн, что у нас в Милверли так не готовят.