– Машина, – высказал догадку Милошевич. – Сейчас Холли затащат в машину.

Позади Холли и троих мужчин стояла машина, подъехавшая к химчистке четырнадцать кадров назад. Она просто стояла у тротуара. Макграт нажал кнопку. Полоса «снега» проползла вниз. Случайные прохожие отскочили в сторону. Высокий, первым напавший на Холли, забирался в машину на заднее сиденье. Один из двоих других подталкивал Холли следом за ним. Другой открывал переднюю правую дверь. Через боковое стекло был отчетливо виден четвертый, сидящий за рулем.

Макграт снова нажал кнопку. Мельтешащая полоса проползла по экрану. Улица стала пустынной. Машина исчезла. Как будто ее никогда не было.

– Нам нужно поговорить, – сказала Холли.

– Так говори, – ответил Ричер.

Они лежали на матрасах в полумраке кузова грузовика. Их трясло и подбрасывало, но теперь уже не слишком сильно. Не вызывало сомнений, что машина ехала по шоссе. После пятнадцати минут медленной езды по прямой дороге последовало замедление, короткая остановка, затем левый поворот и равномерный разгон по развилке. Небольшой толчок, когда грузовик выскочил задним колесом на бордюр. И монотонное движение вперед, со скоростью миль шестьдесят в час, которое непрерывно продолжалось с тех самых пор и, казалось, будет продолжаться вечно.

Температура внутри кузова медленно повышалась. Теперь здесь уже было очень тепло. Ричер снял рубашку. Однако грузовик остыл, простояв целую ночь в коровнике, и Ричер решил, что пока машину будет обдувать встречный поток воздуха, в кузове будет терпимо. Проблемы начнутся только в том случае, если грузовик остановится на длительное время. Вот тогда кузов нагреется словно духовка, и снова станет так же плохо, как было вчера.

Двуспальный матрас стоял вертикально на длинной стороне, приваленный к передней стенке, а полуторный лежал на полу, образуя грубое подобие дивана. Однако прямой угол между сиденьем и спинкой делали все сооружение весьма неудобным. Поэтому Ричер отодвинул полуторный матрас назад, прокатив на нем Холли как на санях, а двуспальный уложил рядом. Получилась мягкая горизонтальная поверхность размером восемь футов на шесть футов шесть дюймов. Ричер и Холли лежали на спине, головой друг к другу, чтобы можно было разговаривать, ногами в разные стороны, и мягко покачивались в такт движению машины.

– Ты должен был сделать то, что я сказала, – начала Холли. – Бежать оттуда.

Ричер ничего не ответил.

– Ты мне обуза, – продолжала она. – Это понятно? У меня и так полно проблем, не хватает еще заботиться о тебе.

Ричер молчал. Они лежали, покачиваясь в полумраке. Ричер чувствовал аромат вчерашнего шампуня, исходящий от волос Холли.

– Итак, отныне ты будешь беспрекословно мне повиноваться, – снова заговорила Холли. – Ты меня слушаешь? Я просто не могу тратить силы, заботясь о тебе.

Повернув голову, Ричер посмотрел на Холли в упор. Она собирается о нем заботиться. Это явилось для него полной неожиданностью. Шоком. Все равно как будто он приехал на поезде на станцию и остановился на перроне рядом с другим поездом. Его поезд трогается, начинает набирать скорость. И вдруг выясняется, что его поезд не двигается. Тронулся другой поезд. А его поезд продолжает стоять на месте. Все дело в том, что изначально была выбрана ошибочная система координат. Ричер полагал, что движется его поезд. Холли была уверена, что ее.

– Мне не нужна твоя помощь, – продолжала она. – У меня уже и так есть вся помощь, какая мне только нужна. Ты знаешь, как работает Бюро? Знаешь, что у нас считается самым тяжким преступлением? Не терроризм, не наркотики и не рэкет. Самое тяжкое преступление – это когда обижают кого-нибудь из наших. ФБР заботится о своих людях.

Ричер помолчал. Улыбнулся.

– Значит, нам обоим ничего не угрожает. Мы просто спокойно лежим на месте, и скоро сюда ворвется отряд агентов, которые нас спасут.

– Я верю в своих товарищей, – заявила Холли.

Снова наступила тишина. Грузовик монотонно катил вперед. Ричер мысленно отсчитывал расстояние. Они отъехали от Чикаго примерно на четыреста пятьдесят миль. На восток, на запад, на север или на юг. Вздохнув, Холли с помощью обеих рук поправила положение травмированной ноги.

– Болит? – участливо спросил Ричер.

– Когда сгибается. Когда лежит прямо – терпимо.

– В какую сторону мы направляемся?

– Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу? – ответила вопросом на вопрос она.

– Воздух становится холоднее или теплее? Или не изменяется?

Холли пожала плечами.

– Не могу сказать. А что?

– Если мы едем на север или на юг, воздух должен становиться холоднее или теплее, – объяснил Ричер. – А если на восток или на запад, он должен оставаться более или менее таким же.

– На мой взгляд, температура не меняется. Однако здесь, в кузове это определить трудно.

– Шоссе почти пустое, – продолжал рассуждать вслух Ричер. – Мы не выезжаем на встречную полосу, чтобы кого-нибудь обогнать. Нам не приходится сбавлять скорость. Мы просто равномерно едем вперед.

– Ну и что?

– Возможно, это означает, что мы направляемся не на восток, – сказал Ричер. – Там ведь есть что-то вроде барьера, так? От Кливленда через Питтсбург до Балтимора. Своеобразная граница. Движение становится очень оживленным. Мы попали бы в плотный поток машин. Какой сегодня день, вторник? Около одиннадцати часов утра? Для востока дорога слишком свободна.

Холли кивнула.

– Значит, мы направляемся на север, на запад или на юг.

– В угнанном грузовике, – добавил Ричер. – Что довольно опасно.

– В угнанном? С чего ты взял?

– Потому что машина, в которую нас затолкали у химчистки, тоже была угнанная.

– Как ты это определил?

– Потому что ее сожгли, – объяснил Ричер.

Перевернувшись, Холли посмотрела ему в лицо.

– Только задумайся, – продолжал Ричер. – Представь себе план похищения. Эти типы приехали в Чикаго на своей машине. Какое-то время назад. Возможно, им потребовались две недели, чтобы следить за тобой. А то и три.

– Три недели? – удивилась Холли. – Ты думаешь, за мной следили три недели?

– Скорее всего, три, – подтвердил он. – Ты ходишь в химчистку по понедельникам, так? Раз в неделю. Похитителям потребовалось какое-то время на то, чтобы установить закономерность. И они не могли посадить тебя в свою машину. В этом случае их было бы слишком легко проследить, к тому же, в ней наверняка есть окна, поэтому она не подходит для того, чтобы перевезти на большое расстояние похищенную жертву. Поэтому я считаю, что они угнали этот грузовик в Чикаго, скорее всего, вчера утром. Закрасили надпись, которая была на кузове. Ты обратила внимание на пятно белой краски? Свежей, несколько отличающейся от остального кузова? Похитители перекрасили машину, вероятно, сменили номера. Но машина по-прежнему оставалась угнанной, так? И она нужна для того, чтобы добраться до конечной цели. Поэтому похитители не стали рисковать, разъезжая на ней по улицам Чикаго. К тому же, когда людей запихивают в кузов грузовика, это выглядит странно. Поэтому они угнали черный седан и воспользовались им. Пересели из одной машины в другую на заброшенной стоянке, сожгли черный седан и тронулись в путь.

Холли пожала плечами. Поморщилась.

– Из твоих рассуждений никак не следует, что эти типы что-либо угоняли.

– Следует, – возразил Ричер. – Кто станет покупать новую машину с кожаным салоном, зная, что ее придется сжечь?

Холли неохотно кивнула.

– Кто эти люди? – спросила она, обращаясь не столько к Ричеру, сколько к самой себе.

– Дилетанты. Они совершают одну ошибку за другой.

– Например, какие?

– Сжигать машины глупо. Это привлекает ненужное внимание. Похитители считают, что поступили умно, но это не так. Высока вероятность, что они сожгли и ту машину, на которой приехали в Чикаго. Готов поспорить, сожгли ее неподалеку от того места, где был угнан черный седан.