– Что могут нам показать самолеты-разведчики? – спросил Броган.

– Всё, – ответил адъютант. – Подождите, пока сам не увидите картинки. Вы не поверите, что могут телекамеры, установленные на этих малышах.

– Мне это не нравится, – заметил Макграт. – Увидев кружащие над головой самолеты, эти ублюдки начнут нервничать.

Адъютант покачал головой.

– Они ничего не узнают. Мы используем два самолета, летающих по прямой с запада на восток и с востока на запад. На высоте тридцать семь тысяч футов. С земли их никто не увидит.

– Это же высота больше семи миль, – заметил Броган. – Разве с такого расстояния можно что-либо разглядеть?

– Для хороших объективов семь миль – это пустяк, – ответил адъютант. – Они покажут пачку сигарет, лежащую на тротуаре. Все полностью управляется автоматикой. Оператор на командном пункте нажимает кнопку, и телекамера снимает то, что ей скажут. Она может, например, зафиксироваться на выбранной точке на земле, передать через спутник высококачественное видеоизображение, а затем самолет вернется, камера развернется и повторит все заново.

– И заметить эти самолеты невозможно? – спросил Макграт.

– С земли они кажутся обычными авиалайнерами. Если посмотреть в небо, где-то в вышине будет виден инверсионный след. Непосвященный человек решит, что это куда-то направляется рейс «Пан-америкен»; ему и в голову не придет, что это военная авиация проверяет, надраил ли он утром сапоги.

– С высоты семи миль можно будет пересчитать волосы на макушке мерзавцев, – добавил Джонсон. – Как вы думаете, на что мы тратим доллары, которые выделяются на нужды обороны? Строим самолеты, которые распыляют над полями ядохимикаты?

Макграт кивнул. Чувствуя себя обнаженным. В настоящий момент он не мог предложить ничего кроме двух взятых напрокат двухлетних джипов, стоявших перед административным зданием.

– Мы составляем психологический портрет этого Боркена, – сказал Макграт. – Сейчас над этим работают мозговеды из Квантико.

– А мы отыскали бывшего командира этого Джека Ричера, – сказал Джонсон. – Сейчас он занимает административную должность в Пентагоне. Он присоединится к нам и прояснит, что к чему.

Макграт кивнул.

– Предупрежден – вооружен.

Зазвонил телефон. Трубку снял адъютант Джонсона. Он оказался ближе всех.

– Когда мы трогаемся в путь? – спросил Броган.

Макграт обратил внимание, что агент ФБР обратился напрямую к генералу.

– Думаю, прямо сейчас, – ответил Джонсон. – Нас доставит на место армейский вертолет. В этом случае нам не придется шест часов тащиться по дороге, верно?

Адъютант положил трубку. Казалось, он получил удар ногой в солнечное сплетение.

– Та ракетная часть... Мы потеряли с ней радиоконтакт, когда она находилась к северу от Йорка.

Выйдя в коридор, Холли усмехнулась. Женщина оставила свое оружие у стены за дверью. Вот чем была вызвана заминка. Женщина отперла замок, поставила поднос на пол, сняла оружие с плеча, прислонила его к стене и снова взяла поднос, и лишь после этого толкнула дверь.

Холли сменила железную трубку на огнестрельное оружие. Таким ей еще не приходилось пользоваться. И у нее не было желания пользоваться им сейчас. Это был крошечный пистолет-пулемет. «Ингрэм МАК-10». Давно снятый с вооружения. И неслучайно. Над этим пистолетом-пулеметом смеялся весь класс академии Квантико, в котором училась Холли. Его называли оружием для телефонной будки. «Ингрэм» стрелял настолько неточно, что поразить из него противника можно было только в том случае, если тот находился в одной телефонной будке со стрелком. Мрачная шутка. И темп стрельбы слишком высокий. Тысяча выстрелов в минуту. Одно прикосновение к спусковому крючку – и магазин пуст.

И все же «Ингрэм» был более грозным оружием, чем кусок рамы старой железной кровати. Холли проверила магазин. Он оказался полностью снаряженным, тридцать патронов. Патронник был пуст. Нажав на спусковой крючок, Холли проследила за работой механизма. Все работало так хорошо, как только могло. Холли вставила магазин в приемник. Распрямила ремень и перекинула «Ингрэм» через плечо. Перевела предохранитель в положение автоматического огня и стиснула рукой пистолетную рукоятку. Крепко схватила костыль и заковыляла к лестнице.

Остановившись, она подождала. Пристально вслушиваясь. Ни звука. Холли медленно спустилась по лестнице, ступенька за ступенькой, держа пистолет-пулемет наготове. Внизу она остановилась и снова прислушалась. Ни звука. Холли пресекла вестибюль и подошла к дверям. Приоткрыла створку и выглянула.

Улица была пустынной. Однако она была широкая. Она показалась молодой женщине просторным бульваром. Для того, чтобы пересечь ее и оказаться в безопасности на противоположной стороне, потребуется несколько минут. Несколько минут она будет у всех на виду, открытая окружающим горным склонам. Холли оценила расстояние. Набрала полную грудь воздуха и крепче схватила костыль. Выставила «Ингрэм» перед собой. Снова сделала глубокий вдох и пустилась вперед рваной трусцой, с силой втыкая костыль в землю, делая широкие прыжки здоровой ногой, водя пистолетом-пулеметом из стороны в сторону, прикрывая все подступы.

Наконец Холли добралась до развалившегося здания администрации округа. Пошла вокруг него на север, пробираясь сквозь густые заросли. Вошла в лес в тридцати ярдах от главной тропинки. Прислонилась к дереву и согнулась пополам, задыхаясь от напряжения, страха и радости.

Сейчас начиналось настоящее дело. То самое, к чему она готовилась всю свою жизнь. Холли вспомнила рассказы отца. Джунгли Вьетнама. Не дающий дышать страх дичи, за которой охотятся в сплошных зеленых зарослях. Пьянящая радость каждого удачного шага, каждого преодоленного ярда. Холли мысленно увидела сосредоточенные, серьезные лица тех, кого видела в детстве на военных базах. Вспомнила инструкторов в Квантико. Пережила заново разочарование по поводу назначения на кабинетную работу в чикагском отделении. Вся подготовка пошла впустую – и только из-за того, кто она такая. Сейчас все было по-другому. Холли выпрямилась. Сделала глубокий вдох. Затем еще один. Ощутила вскипающие внутри гены. Раньше они казались нежеланными чужаками. Теперь ей стало тепло, хорошо. Значит, она дочь своего отца? Что ж, сейчас всем представится возможность убедиться в этом.

Ричер стоял, прикованный к стволу стофутовой сосны. Его притащили вниз по узкой тропе, ведущей к Бастиону. Он сгорал от ярости. Сразу двух безответных ударов он не получал с раннего детства. Ярость заглушала боль. И затуманивала рассудок. Жирный ублюдок сказал, жизнь за жизнь. Тогда Ричер корчился на земле, и в этих словах для него не было никакого смысла.

Смысл появился сейчас. Слова всплыли в памяти Ричера, когда он стоял здесь, у сосны. Вокруг него стояли улыбающиеся мужчины и женщины. Такие улыбки Ричеру уже приходилось видеть, давным-давно. Так улыбались умирающие от скуки дети, живущие на какой-нибудь затерянной в глуши военной базе, узнав, что в город приезжает цирк.

Холли задумалась. Ей предстояло определить, где находится Ричер. Определить, где находится плац. Затем занять место на полдороге между двумя этими неизвестными местами и устроить засаду. Холли было известно, что местность круто поднималась вверх к поляне с бараками. Она помнила, что к зданию суда ее тащили вниз. Холли предположила, что плац должен быть просторной ровной площадкой. Следовательно, он находится где-то выше по склону, к северо-западу, где рельеф выравнивается. То есть, где-то за бараками. Холли стала подниматься вверх по склону прямо через лес.

Она попробовала прикинуть, где проходит главная просека. Через каждые несколько ярдов Холли останавливалась и всматривалась в направлении юга, переводя взгляд из стороны в сторону, чтобы обнаружить просветы в густых зарослях. В этом случае ей удалось бы определить направление тропы. Холли старалась держаться параллельно просеке, оставаясь в тридцати – сорока ярдах к северу от нее. Она была вынуждена продираться сквозь частые боковые ветви, отходящие от стволов. Дорога шла круто в гору, и молодой женщине приходилось очень нелегко. Она отталкивалась костылем словно лодочник шестом, втыкая конец в податливую почву, а затем опираясь на рукоятку всем своим весом.