– Это можно делать лишь раз в день, – шепотом сообщила Холли. – Если душем будут пользоваться слишком часто, возникнут подозрения.

Парень кивнул.

– Уходим сегодня ночью. Сегодня утром не получилось. Нам всем необходимо нести дежурство на суде над Лодером. Я приду как только стемнеет. У меня будет джип. Мы помчимся в темноте на юг. Это рискованно, но у нас все получится.

– Без Ричера я никуда не пойду, – решительно произнесла Холли.

Парень со шрамом покачал головой.

– Этого обещать не могу. Сейчас он с Боркеном. Одному богу известно, что с ним станется.

– Я поеду только в том случае, если поедет он.

Парень испуганно посмотрел на нее.

– Хорошо, я постараюсь.

Открыв дверь ванной, он вышел на цыпочках. Проводив его взглядом, Холли выключила душ. Щелкнул замок на входной двери.

Он петлял по лесу, продвигаясь на северо-запад, как это бывало всегда. Часовой, которого Фаулер поставил в секрет среди глухих зарослей в пятнадцати футах от главной тропинки, его не увидел. Зато его заметил тот, который прятался в чаще. Часовой увидел мелькнувшую в кустах камуфляжную форму. Он мгновенно развернулся, но все же не успел разглядеть лицо. Пожав плечами, часовой задумался. В конце концов решил никому ничего не говорить. Лучше вообще не упомянуть о случившемся, чем признать, что он не смог опознать предателя.

Поэтому парень со шрамом успел добраться до барака за две минуты до того, как ему предстояло сопровождать командира на заседание трибунала.

При свете дня здание суда на юго-восточной окраине заброшенного поселка Йорк выглядело в точности так же, как сотни других таких же, на которые Ричеру пришлось насмотреться в сельской Америке. Построено на рубеже столетий. Просторное, белое, с резными колоннами у входа. Монументальная солидность, одним видом выражающая свое серьезное назначение, но при этом множество легкомысленных мелочей, придающих внешнюю красоту. Ричер отметил легкий купол, словно парящий над зданием, и старинные часы под ним, вероятно, установленные на средства, собранные по подписке давно ушедшим поколением. В целом, то же самое, что и в остальных местах, вот только крыша была остроконечной и более прочной. Ричер рассудил, что такими на севере Монтаны должны быть все постройки. В течение долгой зимы крыша должна выдерживать вес нескольких тонн снега.

Однако сегодня было утро третьего июля, и снег на крыше отсутствовал. Пройдя пешком милю под бледным северным солнцем, Ричер согрелся. Боркен ушел первым один, и Ричера провели через лес те же шестеро охранников из элитной гвардии. Он по-прежнему был в наручниках. Его подвели прямо к входу и заставили подняться на крыльцо. Весь первый этаж занимал один просторный зал, утыканный колоннами, которые поддерживали пол второго этажа. Стены и потолок были обшиты широкими досками, напиленными из гигантских сосен. Со временем древесина потемнела; внутреннее убранство было простым и строгим.

Зал был заполнен до отказа. Ни одного свободного места на скамьях. Помещение казалось словно затопленным морем защитной зелени. Мужчины и женщины. Сидящие неестественно прямо, вертикально зажав между коленями автоматические винтовки. Застывшие в напряженном ожидании. Среди них изредка встречались дети, притихшие, запуганные. Ричера провели сквозь толпу к столу у барьера для членов суда. Там уже сидел Фаулер. Рядом с ним Стиви. Фаулер кивнул на стул. Ричер сел. Охранники встали у него за спиной. Минуту спустя двустворчатые двери распахнулись, и Бо Боркен занял место за столом судьи. Старые половицы скрипнули под его весом. Все присутствующие встали, за исключением Ричера. Вытянулись по стойке «смирно» и отдали честь, словно услышав немое приказание. Боркен по-прежнему был в черном мундире, с ремнем и в высоких ботинках. К этому наряду он добавил огромную кобуру с «ЗИГ-Зауэром». В руках Боркен держал тонкую книгу в кожаном переплете. Вместе с ним в зал вошли шестеро вооруженных мужчин. Встав перед скамьей, они застыли, уставившись прямо перед собой невидящими взглядами.

Собравшиеся в зале начали рассаживаться. Подняв взгляд на потолок, Ричер мысленно разбил его на четверти. Определил, какой угол будет юго-восточным. Двери снова распахнулись, и толпа затаила дыхание. В зал втолкнули Лодера. Он был в окружении шестерых охранников. Его подвели к столу напротив Фаулера. Место обвиняемого. Встав у Лодера за спиной, охранники положили руки ему на плечи, заставляя его опуститься на стул. Лицо Лодера было мертвенно-бледным от страха, на нем темнели засохшие кровоподтеки. Нос был сломан, губы распухли. Боркен молча посмотрел на него. Тяжело опустился в кресло судьи и положил руки на стол, ладонями вниз. Обвел взглядом притихший зал и сказал:

– Всем нам известно, для чего мы здесь собрались.

Холли чувствовала, что на первом этаже под ней собралось много народа. Она ощущала волнение толпы, притихшей и сосредоточенной. Но не переставала работать. Нет оснований сомневаться в том, что парень со шрамом из Бюро подведет, и тем не менее Холли не собиралась сидеть сложа руки. Она будет готовиться. На всякий случай.

Поиски инструмента привели ее к тому, что она принесла с собой. К металлическому костылю. Это была алюминиевая труба диаметром один дюйм с упором для локтя и рукояткой. Трубка была слишком толстой, а металл – слишком мягким, чтобы использовать ее в качестве фомки. Но Холли сообразила, что если снять резиновый наконечник, открытый конец трубы можно будет приспособить в качестве гаечного ключа. Возможно, ей удастся смять трубку так, чтобы захватить головки болтов, которыми была скреплена кровать. Затем можно будет согнуть трубку под прямым углом, превратив ее в неуклюжую монтировку.

Но первым делом необходимо было соскоблить с болтов толстый слой краски. Гладкая и клейкая, она накрепко приварила болты к раме. Верхний слой краски Холли отодрала с помощью конца рукоятки костыля. Затем она принялась оттирать швы до тех пор, пока не заблестел голый металл. Теперь Холли собиралась ковылять до ванной и обратно с полотенцем, намоченным в горячей воде. Можно будет прижимать полотенце к болтам, передавая им тепло, чтобы металл расширился. После этого, если повезет, даже мягкий алюминий костыля окажется достаточно прочным, чтобы сдвинуть болты с места.

– Своими необдуманными действиями он поставил операцию под угрозу срыва, – сказал Бо Боркен.

Его тихий голос обладал гипнотическим воздействием. В зале стояла полная тишина. Охранники, застывшие перед скамьей судьи, смотрели прямо перед собой. Тот, что стоял с краю, смотрел на Ричера. Это был молодой парень с аккуратно подстриженной бородкой и шрамом на лбу, которого Ричер уже видел вчера вечером. Тогда парень был в числе тех, кто охранял Лодера. Сейчас он с любопытством смотрел на Ричера.

Подняв тонкую книжку в кожаном переплете, Боркен медленно поводил ей вправо и влево, словно это был фонарь, и он хотел осветить его ярким лучом весь зал.

– Это конституция Соединенных Штатов, – сказал Боркен. – Увы, над ней надругались, ее попирали, но тем не менее она остается величайшим политическим документом из всех тех, что когда-либо были составлены человеком. И она станет моделью нашей собственной конституции.

Он перевернул страницы. Притихшее помещение наполнилось шелестом твердой бумаги. Боркен начал читать:

– Билль о правах. Пятая поправка указывает, что ни одно лицо не должно привлекаться к ответственности за преступления, караемые смертью, иначе как по представлению большого жюри, за исключением дел, возбуждаемых в вооруженных формированиях во время опасности, угрожающей обществу. Здесь говорится, что ни одно лицо не должно лишаться жизни и свободы без надлежащей правовой процедуры. Шестая поправка указывает, что обвиняемый имеет право на безотлагательное и публичное разбирательство дела судом присяжных по месту совершения преступления. Здесь также говорится о его праве на помощь адвоката для своей защиты.