Уэбстер и Макграт посмотрели друг на друга. Не сговариваясь, оглянулись на Джонсона. Тот вышел из игры. Генерал безучастно сидел на скале, бледный и растерянный, учащенно дыша. Девяносто часов смертельного напряжения наконец сломали его. Тут в руке Уэбстера снова запищала рация.

– Ну? – спросил Боркен, как только затих треск статических разрядов.

– Хорошо, мы согласны, – сказал Уэбстер. – Мы восстановим телефонную линию. Однако на это потребуется какое-то время. У телефонной компании сегодня выходной в связи с праздниками.

Последовала пауза. Затем раздался смешок.

– Ах да, День независимости. Наверное, мне следовало бы выбрать другой день.

Уэбстер промолчал.

– Я хочу видеть всех ваших морских пехотинцев, – продолжал Боркен.

– Каких морских пехотинцев? – спросил Уэбстер.

Снова короткий смешок. Короткий и снисходительный.

– У вас восемь морских пехотинцев. И боевая машина пехоты. У нас повсюду наблюдательные посты. Мы следим за каждым вашим шагом. Точно так же, как вы следите за нами с помощью своих проклятых разведывательных самолетов. Ваше счастье, что «Стингеры» не летают так высоко, а то на земле к настоящему моменту валялся бы не только этот долбанный вертолет.

Уэбстер ничего не ответил. Лишь всмотрелся в линию горизонта. Макграт машинально сделал то же самое, выискивая солнечные блики на стеклах биноклей.

– Я так понимаю, вы сейчас находитесь рядом с мостом, – сказал Боркен. – Я прав?

Уэбстер пожал плечами. Макграт лихорадочно закивал, призывая его ответить правду.

– Да, мы находимся рядом с мостом.

– Я хочу, чтобы морские пехотинцы вышли на мост. Уселись на край ровным рядком. Поставив бронемашину за собой. Я хочу, чтобы они сделали это прямо сейчас, понятно? Или мы займемся Холли. Выбор за тобой, Уэбстер. Или, наверное, за генералом. Это ведь его дочь и его морские пехотинцы, так?

Джонсон поднялся со скалы. Через пять минут морские пехотинцы сидели на краю взорванного пролета моста, свесив ноги в пустоту. Боевая машина пехоты встала у них за спиной. Уэбстер, Макграт и Джонсон оставались под прикрытием скалы. Директор ФБР не отнимал рации от уха. Он слышал невнятные голоса. Как будто Боркен, зажав микрофон ладонью, разговаривал с кем-то по переговорному устройству. Его приглушенный голос чередовался с треском ответов. Наконец микрофон открылся, и в динамике снова зазвучал громкий и отчетливый голос Боркена.

– Хорошо, Уэбстер, отлично сработано. – Наши разведчики видят всех восьмерых. Как и наши стрелки. Если морские пехотинцы пошевелятся, они тотчас же умрут. Кто еще находится здесь?

Уэбстер ответил не сразу. Макграт лихорадочно покачал головой.

– А разве вы сами не видите? – спросил Уэбстер. – Я полагал, вы непрерывно наблюдаете за нами.

– Сейчас я временно отвел своих людей назад. На оборонительные рубежи.

– Здесь больше никого нет, – сказал Уэбстер. – Только мы с генералом.

Снова пауза.

– Хорошо, присоединяйтесь к морским пехотинцам, – приказал Боркен.

– Выходите на мост. Садитесь с краю.

Уэбстер откликнулся не сразу. Его лицо оставалось непроницаемым. Наконец он встал и кивнул генералу. Тот с трудом поднялся на ноги, и они вышли из-за скалы. Оставив Макграта одного, присевшего на корточки за выступом.

Выждав пару минут, Макграт осторожно прокрался назад к «Шевроле». Гарбер и адъютант генерала сидели спереди. Милошевич и Броган – сзади. Все вопросительно посмотрели на Макграта.

– Черт побери, что там произошло? – спросил Броган.

– Мы в дерьме по самые уши.

Через две минуты поспешных объяснений остальные вынуждены были согласиться с Макгратом.

– И что дальше? – спросил Гарбер.

– Мы отправляемся освобождать Холли, – сказал Макграт. – Пока этот ублюдок не понял, что мы водим его за нос.

– Но как? – спросил Броган.

Макграт посмотрел на него. Посмотрел на Милошевича.

– Мы втроем. В конечном счете, это дело Бюро. Называйте это как хотите – терроризм, похищение людей, неподчинение законной власти, – все равно это епархия ФБР.

– И мы будем освобождать Холли? – недоверчиво произнес Милошевич. – Втроем? Прямо сейчас?

– У тебя есть другие предложения? Если какое-то дело нужно сделать хорошо, им ведь занимаешься сам, так?

Развернувшись, Гарбер всмотрелся в лица троих агентов ФБР, сидящих на заднем сиденье.

– Идите же.

Кивнув, Макграт поднял правую руку. Оттопырив большой, указательный и средний пальцы.

– Я – это большой палец. Я пойду к востоку от дороги. Ты, Броган, будешь указательным пальцем. Ты отойдешь милю на запад от дороги и перейдешь через овраг там. Мило, ты – средний палец. Ты отойдешь на запад две мили и повернешь на север оттуда. Проникаем по одному, в миле друг от друга. Встречаемся на дороге в полумиле не доходя до поселка. Все ясно?

Броган поморщился. Затем кивнул. Милошевич пожал плечами. Гарбер бросил взгляд на Макграта. Адъютант завел «Шевроле» и медленно поехал на юг. Остановился через четыреста ярдов, там, где дорога вышла из скал, открывая путь направо и налево. Трое агентов ФБР проверили оружие. У всех были табельные револьверы 38-го калибра в сверкающих коричневых кожаных кобурах под мышкой. Полный барабан, шесть патронов, и еще шесть в обойме быстрого перезаряжания в кармане.

– Попытайтесь захватить автоматические винтовки, – сказал Макграт. – Насчет пленных не заморачивайтесь. Если кого-нибудь увидите, стреляйте на поражение, понятно?

Милошевичу было идти дальше всех, поэтому он пошел первым. Спустившись с обочины, он направился на запад через кусты. Дошел до леса и скрылся в деревьях. Макграт закурил сигарету. Следующим двинулся Броган. Дождавшись, когда он скроется в лесу, Гарбер повернулся к Макграту.

– Помните то, что я сказал вам насчет Ричера. Я в нем уверен. Поверьте, он на нашей стороне.

Макграту было уже под пятьдесят, он курил как паровоз, но держал себя в форме. Его организм беспородной дворняжки не поддавался годам и табаку. Невысокий, всего пяти футов семи дюймов, он был коренастым. Вес около ста шестидесяти фунтов, в основном жесткие, упругие мышцы, которые не нуждаются в тренировке и не растворяются в жир. Макграт чувствовал себя так же, как в детстве. Ни лучше, не хуже.

Специальную подготовку в школе Бюро он проходил давно, и по сравнению с современной программой она была зачаточной. Однако Макграт сдал все зачеты блестяще. В физическом плане он был несокрушимым. Не самым быстрым на курсе, но, без сомнения, самый выносливым. Кроссы в Квантико в прежние времена были весьма суровыми. Бесконечный бег по вирджинским лесам с преодолением естественных препятствий. Макграт неизменно приходил третьим – четвертым. Однако если курсантов заставляли бежать снова, он показывал то же самое время с точностью чуть ли не до секунды. Самые быстроногие едва поспевали за ним, а он неумолимо бежал и бежал вперед. Затем все начинали отставать. В повторном забеге Макграт всегда приходил первым. Если же кросс проводился три раза подряд, он вообще оказывался единственным, добежавшим до финиша.

Поэтому Макграт чувствовал себя уютно, приближаясь быстрой трусцой к южному краю оврага. Он отклонился ярдов на триста к востоку, туда, где склоны были относительно пологими, и в то же время закрытыми от наблюдения. Не задерживаясь наверху, Макграт побежал прямо вниз. Короткими, упругими шагами. Почва под ногами была сложной. Каменистые осыпи и чахлые деревья замедляли бег. Перепрыгнув через россыпь валунов на дне оврага, Макграт начал подниматься по северному склону.

Подъем вверх оказался сложнее. Макграт втыкал носки ботинок в землю, хватался руками за кустики травы. Петлял между кривыми деревцами и кустами, выискивая упор для ног. Дополнительные пятьдесят футов до северного края стали настоящим наказанием. Макграт сместился туда, где небольшой оползень обеспечивал более плавный подъем. Поднялся по каменной россыпи до самого верха.