– Мы прибыли. – Стивен спрыгнул на землю и помог Элизабет выбраться из коляски на большое открытое поле. Советую выбросить из памяти последние полчаса и просто наслаждаться хорошим днем. Конечно, Элизабет, тебе самой решать, рассказать обо всем Уинстону сейчас или позже, но он, несомненно, захочет узнать о вашем приключении.

Помогая Фиби спуститься, Стивен прижал ее к себе и шепнул на ухо:

– Я прощен?

– Не уверена. Вы, сэр, слишком наглы.

– Потому что хочу вас? – Стивен не выпускал ее из своих рук.

– Желание не означает возможность, милорд. – Фиби прочно поставила на землю обе ноги и, склонив набок голову, посмотрела на Стивена.

Быстро оглянувшись и убедившись, что Элизабет далеко – она стояла на расстоянии добрых пяти шагов, демонстративно повернувшись к ним спиной, чтобы дать им возможность побыть вдвоем, – Стивен усмехнулся, оценив великодушие Элизабет, и приподнял к себе голову Фиби.

– Дорогая, я обещаю вам больше, чем удовольствие, но не заставляйте меня ждать слишком долго.

– Заставлять вас ждать? Я вообще не собираюсь давать вам ни малейшего шанса. – Она очаровательно выпятила губки, зная, что такая манера дуться заставляет подобных ему мужчин отдавать должное женской половине.

– Думаю, все-таки собираетесь, иначе вас здесь не было бы. – Боже, ему так хотелось, чтобы эта женщина согласилась с его уговорами, и как можно скорее. К своему удовольствию, он ощутил, как она вздрогнула, заметил, как вспыхнули ее глаза, и не смог устоять против искушения коснуться ее: большим пальцем медленно провел по ее нижней губе, а потом погладил подбородок.

– Меня пригласила Элизабет. Надеюсь, вы помните? – Фиби облизнула губу, избавляясь от ощущения его прикосновения, проглотила слюну и отступила на безопасное, на ее взгляд, расстояние от Стивена. – И должна признаться, у нас с ней был захватывающе интересный разговор.

От коварного намека, прозвучавшего в словах Фиби, у Стивена опустились руки. Он никогда не собирался держать в тайне свое прошлое, но сейчас, после многих лет осуждения и сплетен, его гордость страдала от двусмысленного поведения Фиби. Но почему мнение Фиби имеет для него такое значение?

– Понятно. – Он принял небрежную позу, засунув левую руку в карман куртки и положив другую на колесо коляски.

– Ну и что? Она поведала мне некоторые факты, которым, как мне известно, даже щепетильный джентльмен не придает никакого значения, такие ничего не значащие пустяки, как предыдущие браки, цыганские проклятия и тому подобное.

– Элизабет нужно поучиться сдержанности, – буркнул он. Все было так, как и подозревал Стивен. Элизабет не умела держать язык за зубами, если чувствовала, что ею движут благие намерения, а задача найти для него жену, по ее мнению, была хорошим поводом для того, чтобы проявить себя. Ей мало что было известно, и Стивен мог только догадываться, о чем она рассказывала.

– Вы, так же как и я, не можете ни убежать от своего прошлого, ни предсказать свое будущее. – Фиби мимолетно коснулась пальцами его руки.

– Но я могу управлять своими поступками.

– Несомненно. И я ожидаю, что вы будете честным.

– Но я и не бываю иным.

– Нет, только замкнутым. – При этих ее словах Стивен, стиснув зубы, придал своему лицу бесстрастное, ничего не говорящее выражение, которое Фиби так ненавидела. Что ж, тем хуже для него: Фиби не собиралась проводить время с человеком, если между ними нет откровенности. – Я не привыкла к секретам и загадкам. Если мы собираемся поддерживать какие бы то ни было отношения, то должны быть честными друг с другом.

– Вне всякого сомнения. – Как погода во время летней бури на реке, его настроение неожиданно и резко изменилось, напряжение исчезло, и на губах даже задрожала чуть заметная улыбка, а в глазах засверкали озорные искорки.

– Не скажете ли мне, что вас так развеселило?

– Вы только что признали, что мы будем поддерживать отношения. Я рассматриваю это как прямой шаг в мои объятия.

– Я совсем не то имела в виду! – Этот дьявол нашел-таки способ затуманить ей мозги и вывернуть наизнанку все, что она сказала.

– Каждый имеет право на собственную интерпретацию. – С той волнующей улыбкой, от которой волна возбуждения пробегала по ее телу, Стивен просунул руку Фиби себе под локоть и направился к Элизабет. – Отлично, теперь можешь повернуться. Пора идти. Уинстон, по-видимому, не может пробиться сквозь толпу.

После короткого размышления над всем сказанным, Фиби в конце концов призналась себе, что Стивен прав. Ее сердце и тело в какой-то мере убедили ее мозг, что нужно рискнуть, невзирая на оставшиеся без ответа вопросы о его прошлом. И в этом не было ничего удивительного, если вспомнить всех тех мужчин, с которыми она познакомилась за последнюю неделю. Ни один из них ни в малейшей степени не привлекал ее. Закусив губу, Фиби пробиралась между стоявшими вдоль грязной дороги экипажами, из которых пассажиры намеревались смотреть гонки, мимо торговцев, старавшихся распродать свой товар, и маленьких мальчиков, сновавших по большому полю, на котором были расстелены одеяла и располагались веселые компании. Если она всерьез собиралась выйти за него замуж, ей необходим план. «Хороший план», – покачав головой, продолжила Фиби свои размышления. Невероятно, но люди верили, что этот человек способен на убийство. А проклятие? Вздор, совершеннейшая чушь. Если это дурацкое старинное проклятие было единственным препятствием, стоявшим между ней и браком с этим мужчиной, то она просто-напросто убедит Стивена в нелепости его опасений.

На берегу реки, почти у самой воды, стоял Уинстон и махал им рукой. Рядом с ним было расстелено шерстяное одеяло, а в большой плетеной корзине были аккуратно уложены четыре хрустальных стакана, бутылка красного вина, фрукты и небольшой ящичек с хлебом и сыром.

– Когда начнется гонка? – спросила Фиби, загнав свои мысли в самый дальний угол и усаживаясь напротив Элизабет.

– Скоро, – ответил Стивен, разливая вино. Он сидел рядом с Фиби, опираясь на один локоть и вытянув перед собой длинные ноги. – На самом деле мы будем присутствовать при окончании гонки. Участники стартуют у Лондон-Бридж и гребут изо всех сил на протяжении почти четырех с половиной миль, чтобы завоевать право носить герб Ганноверов.

– А кто это такие? – поинтересовалась Фиби, отпив из своего стакана.

– О дитя! – Уинстон, сидевший в позе, практически зеркально отражавшей позу Стивена, прижал обе руки к сердцу в притворном изумлении. – Если вы собираетесь замуж за британца, мы обязаны просветить вас. В 1715 году род Ганноверов унаследовал трон, и в честь этого знаменитого события Томас Доггет, простой актер, устроил гонку.

– Сегодня вы будете свидетельницей исторического события и сугубо мужской традиции, – добавил Стивен. – Взрослые мужчины соперничают между собой и с моряками со всем неистовством, демонстрируемым их мускулами.

– Тогда я постараюсь не отвлекаться.

– Извини, Стивен, – мягко улыбнулась Элизабет. – По-моему, там лорд Тьюксбери и лорд Хатауэй?

– Да, верно.

– Фиби, это великолепно! – воскликнула Элизабет, едва не захлопав в ладоши и ни на мгновение не спуская глаз со Стивена. – Я знаю, что Тьюксбери ищет себе жену. Он хотя и не второй сын, но чудесный кандидат в мужья. Лорд Хатауэй, правда, больше подходит, он младший сын и у него два старших брата, но я бы призадумалась – говорят, он распутник.

Несколько мужчин остановились неподалеку и, шумно приветствуя друг друга, обменивались рукопожатиями.

– Кто из них кто? – спросила Фиби, удивленная неожиданным интересом Элизабет к возможным кандидатам ей в мужья.

– Блондин – это лорд Хатауэй, а тот, что пожимает ему руку, – лорд Рикленд, граф Тьюксбери, вдовец. Стивен, ты просто обязан представить нас.

– Нет, не обязан.

Элизабет насупилась, Стивен, как самодержавный деспот, приподнял одну бровь, с вызывом глядя на нее, а Фиби, спрятав улыбку, отвернулась и принялась разглядывать джентльменов. Одежда лорда Тьюксбери – темно-синяя куртка и темные панталоны – подчеркивала его широкие плечи и стройные мускулистые ноги, лорд Хатауэй был одного роста с ним, но несколько худее. Оба они были красивы, но, увы, ни один из них не заставил ее сердце учащенно забиться, как это бывало только от одной улыбки Стивена.