– Вы безумно прекрасны! – Он обеими руками накрыл ее грудь, и его признание, произнесенное хриплым шепотом, польстило ее женскому тщеславию.

С каждым мгновением ее возбуждение все нарастало, а когда Стивен взял губами один упругий бугорок, она явственно ощутила, что провалилась в глубокую яму, и закричала. Она не могла остановиться, ее тело изнывало от нетерпения, и все ее мысли, казалось, сосредоточились на одном желании. Было это распутно или нет, но она, теснее прижавшись к Стивену, подняла вверх его голову, движимая незнакомой ей доселе потребностью целовать его, прижимать к себе все его тело.

Стивен, объятый желанием, с силой прижался к Фиби бедрами, и она тихо вскрикнула от неожиданности, а затем громко застонала от потрясения. Стивен начал производить медленные круговые телодвижения, доводя и себя и Фиби до безумия. Ему хотелось, чтобы она, сбросив с себя на пол все до последней нитки, оказалась перед ним совершенно голой. Эти бредовые мысли были не то что опасны, а недопустимы. Осознав это, Стивен сделал еще несколько отчаянных движений, последний раз прижался к ней изо всех сил и замер, а Фиби, выдохнув его имя, вцепилась в плечи и положила голову ему на грудь.

Секунды складывались в минуты, запах любви наполнял воздух, тело Стивена настоятельно требовало удовлетворения. Фиби, по-видимому, чувствовала то же самое, хотя он и не был уверен, понимала ли она, что происходит. Эта непостижимая женщина не представляла себе, чего стоило ему сдержаться. Его нельзя было назвать неопытным юнцом, неспособным контролировать свои физиологические потребности, но сейчас он был, как никогда, близок к тому, чтобы овладеть женщиной – нет, девственницей, поправил он себя – в конюшне во время званого вечера, на котором собралось больше сотни человек. Подняв голову, он неохотно стал натягивать платье Фиби на положенное место. Проклятое благородство!

Ему нужны свечи и постель с атласными простынями, когда он в первый раз будет заниматься с ней любовью, а кроме того, ее безоговорочное согласие, если он доживет до того момента, потому что затянувшееся состояние возбуждения не могло пойти на пользу ни его здоровью, ни его рвущемуся в бой петушку. Господи, его, страсть, наверное, до смерти напугала Фиби! Стивен хотел было еще немного подождать, а затем объяснить отношения мужчин и женщин, но, черт побери, неужели он должен извиняться?! «Конечно, нет, – решил он, – раз она со стоном произносила мое имя, готовясь впервые на опыте познать, что такое блаженство».

Все это время Фиби старательно прятала от Стивена лицо, а когда в конце концов набралась мужества взглянуть на него, он был уже почти спокоен. В ее глазах не было ни осуждения, ни смущения или стыда, только удивление и что-то похожее на благоговейный страх. Господи, Стивену стало стыдно за себя.

Фиби хотела что-то сказать, но он приложил палец к ее губам, понимая, что, если она произнесет хоть слово, подтверждающее то, что светилось в ее глазах, он будет не в состоянии отвечать за свои действия.

– Ш-ш, радость моя, ничего не говорите. – И, не дав ей возможности возразить, схватил за руку и потащил из конюшни, потому что только среди людей, среди множества людей она могла быть в безопасности.

От яркого света звезд и свежего воздуха чувства Фиби особенно обострились; нежный ветерок касался кожи, напоминая ей ласки Стивена и ее невольный вскрик, похожий на взрыв восторга. Теперь она гораздо лучше понимала, почему некоторые женщины делали то, что они делали, и представляла себе, что существует еще очень много, такого, что стоило бы испробовать, и если бы Стивен сам не остановился, она, похоже, никогда не попросила бы его об этом. Этот мужчина, его прикосновения и поцелуи лишили ее разума.

Едва они переступили порог оранжереи и оказались внутри, Фиби мгновенно почувствовала, как Стивен отодвинулся от нее, но, вспомнив свой недавний разговор с теми ужасными женщинами, ничуть не удивилась, что он избегал людей своего круга, воздвигая стены вокруг личной жизни и своих переживаний. Она прекрасно понимала, что невозможно изменить человека за один вечер. Чтобы вырос новый хлопковый куст, сначала нужно посадить семя и дождаться, чтобы оно пустило корни. Точно так же благодаря легкому толчку с ее стороны люди, возможно – всего лишь возможно, – стали бы по-другому относиться к Стивену; конечно, небольшая помощь с его стороны тоже не помешала бы.

– У вас вид как у трактирщицы, пытающейся нацедить пинту из пустого бочонка, – пошутил Стивен. – О чем вы думаете?

– Об усадьбе Марсден, – солгала Фиби, понимая, что он не станет обсуждать с ней свои отношения с обществом. Со своей стороны, она не хотела обсуждать недавний небольшой эпизод в конюшне и сомневалась, что Стивен сейчас настроен заниматься вопросами ее замужества.

– Если захотите, мы можем продолжить наши уроки завтра по пути на побережье. – Он поцеловал ее пальцы.

– Полагаю, – она наклонила набок голову, – вы предлагаете оказать мне помощь в поисках мужа?

– Подумайте еще, дорогая, – шепнул он, наклонившись к самому уху Фиби, и слабое дуновение воздуха коснулось ее затылка, заставив девушку затрепетать от макушки до кончиков пальцев.

Она все поняла правильно, кашлянув, притворилась, что ее это не волнует, так как сейчас был неподходящий момент разбирать подобные темы. А что касается поездки в Марсден, то на этот счет у нее были свои планы.

Натянув на голову капюшон накидки, чтобы спрятать от дождя лицо, Фиби всматривалась в смутно вырисовывавшуюся перед ней массивную каменную постройку.

– Похоже, мое наследство куда-то провалилось.

– Бог мой, детка, ты уверена, что это то самое место? – тихо спросила Нэнни Ди, стоя возле экипажа.

– Так сказал викарий. Это поместье Марсден.

Заскрипел под ногами гравий, и Стивен присоединился к двум женщинам. Постояв некоторое время молча, он откашлялся и обратился к Фиби:

– Дорогая Фиби, очень удачно, что это место находится в двух днях езды от Лондона. Если жениху и удастся добраться сюда по таким дорогам, не сбившись с пути, то после первого же взгляда на эту красоту он сбежит обратно к цивилизации вместе с обручальным кольцом в кармане жилета.

Невзирая на бесспорность такого заявления, Фиби бросила на Стивена уничтожающий взгляд: у нее не было желания выслушивать его мнение о недостатках своего наследства, и без этого все было ясно как Божий день – поместье Марсден оказалось совсем не таким, как она ожидала, и Фиби, вздохнув, снова принялась рассматривать здание.

По углам большого трехэтажного дома поднимались на разную высоту витиевато украшенные остроконечные башенки. Вдоль всего фасада шли стрельчатые арочные проемы, закрытые освинцованным стеклом, а на разрушающемся каменном карнизе опасно балансировали многочисленные горгульи, изо ртов которых непрерывно текла вода, и каждой из них, как воину-ветерану, не хватало уха, крыла или какой-либо другой части тела. В общем, особняк, серые камни которого время от времени, отрываясь, падали на землю, был сложной, непродуманной комбинацией французского загородного дворца и дома ужасов; и все это принадлежало ей, вернее, будет принадлежать совсем скоро, когда она выйдет замуж. Фиби, снова вздохнув, опустила плечи. Сейчас, в данный конкретный момент, ей хотелось, чтобы ее наследством был небольшой каменный коттедж в любом месте, где, как правило, стоит сухая погода.

Постоянный присмотр Ди, непрекращавшиеся расспросы Стивена о том, какой тип мужчин для кандидата в мужья она предпочитает, внезапное расстройство желудка у Элизабет и беспокойство Уинстона по этому поводу сделали двухдневное путешествие долгим и утомительным. Кроме того, плохая погода плюс то, что они дважды теряли дорогу и целый час вытаскивали карету из грязи, отнюдь не улучшало настроения. Если же вспомнить еще и жалкий ужин, поданный в гостинице вчера вечером, то жизнь у Хильдегард казалась чуть ли не мечтой.