«Уважаемый сэр, человека с фотографии в газете я видел вчера в вагоне метро. Тогда я подумал, что с ним что-то не так».

— И конечно же, тут полным-полно дам, которые признают в нем своего мужа. Похоже, женщины понятия не имеют, как выглядят их мужья. А здесь вот — письма мамаш, которые не видели своих сыновей лет по двадцать и теперь воспылали надеждой.

А вот список тех, кто у нас в розыске. Ничего подходящего. «Джордж Барлоу, 65 лет, пропал из дому». Жена думает, что он потерял память. Приписка внизу:

«С собой много денег. Видели вместе с рыжеволосой вдовой». Почти наверняка сбежал.

Следующий: «Профессор Харгрейвз, в прошлый вторник ждали на лекции. Не появился и не прислал телеграмму».

Не похоже, что этот профессор всерьез заинтересовал Хардкасла.

— Скорей всего, перепутал недели, — сказал он. — Возможно, он даже хотел сказать экономке, куда едет, да позабыл. И такого выше головы.

На столе у Хардкасла зазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Да?.. Что?.. Кто нашел? Вы записали имя?.. Понятно. Давайте. — Он положил трубку на рычаг. Когда он снова повернулся ко мне, лицо его изменилось. Оно стало твердым, почти суровым.

— На Полумесяце в телефонной будке найдена мертвая девушка, — сказал он.

— Мертвая? — Я уставился на него. — Как…

— Задушили. Собственным шарфом!

Мне вдруг стало холодно.

— Кто? Не…

Хардкасл окинул меня холодным, оценивающим взглядом. Мне этот взгляд не понравился.

— Нет, не она, — сказал он, — если ты испугался этого. Полицейский вроде бы узнал ее. Говорит, что эта девица работала в одной конторе с Шейлой Вебб. Зовут Эдна Брент.

— Кто ее обнаружил? Констебль?

— Мисс Вотерхауз, хозяйка дома номер восемнадцать. Кажется, что-то у нее случилось с телефоном, она вышла позвонить из автомата и увидела там в углу скорчившуюся девушку.

Открылась дверь, и полицейский констебль сказал:

— Звонил доктор Ригг, сэр, он уже выехал. Будет ждать вас на Полумесяце.

Прошел час с небольшим, и инспектор уголовной полиции Хардкасл, усевшись за свой стол, с облегчением пододвинул к себе чашку с казенным чаем. Лицо его все еще хранило холодное, жесткое выражение.

— Прошу прощения, сэр. С вами хочет поговорить Пирс.

Инспектор поднял голову.

— Пирс? Хорошо. Пусть войдет.

Молодой констебль вошел в кабинет, явно нервничая.

— Прошу прощения, сэр. Я подумал, что должен все вам рассказать.

— Что рассказать?

— После слушания, сэр, я стоял на посту у входа. Эта девушка — та, что убили… Я говорил с ней… Она подошла сама…

— Говорили? Вот как? И что же она сказала?

— Она хотела вам что-то сообщить, сэр. Хардкасл выпрямился, тотчас насторожившись.

— Хотела сообщить? Что именно она сказала?

— Ничего особенного, сэр. Мне очень жаль, сэр, я был обязан придумать что-нибудь. Я спросил, не хочет ли она передать, что нужно, через меня, или, может быть, ей удобней подойти попоздней к вам в участок. Видите ли, в тот момент вы разговаривали с констеблем и с коронером, и я решил…

— Ч-черт! — выдохнул Хардкасл. — Вы что, не могли попросить ее подождать, пока я не закончу?

— Простите, сэр. — Юноша покраснел. — Конечно, так и нужно было сделать, но я не сообразил. Я ведь не знал, что это важно. Думаю, она — тоже Ее просто что-то немного беспокоило.

— Беспокоило, — сказал Хардкасл. С минуту он сидел молча, перебирая в уме факты. Это та самая девушка, которую он встретил по дороге к дому миссис Лоутон, та, что хотела увидеться с Шейлой Вебб. Она узнала его и на мгновение заколебалась, не решаясь окликнуть. Что-то было у нее на уме. Вот именно. Что-то было. Занятый мыслями о Шейле, он проморгал что-то очень важное. Что-то ее беспокоило. Что? Теперь, может быть, никто уже этого не узнает.

— Продолжайте, Пирс, — сказал он, — рассказывайте все, что только вспомните. — И, потому что был человеком справедливым, мягко добавил:

— Вы ведь не знали, насколько это важно.

Он отдавал себе отчет в том, что не очень-то хорошо изливать свой гнев и досаду на голову этого проштрафившегося мальчишки. Да и откуда тот мог знать! Его учили блюсти порядок и следить, чтобы под ногами начальства не путался кто попало. Если бы Эдна сказала, что у нее что-то важное или срочное, тогда другое дело. Но вряд ли она решилась бы, подумал Хардкасл, припомнив свое первое от нее впечатление еще в конторе, — не тот человек. Тугодумша. И, вероятно, сама не верила в свои умственные способности.

— Пирс, не могли бы вы в точности припомнить, как и что она говорила? — попросил он.

Пирс взглянул на него с благодарностью.

— Конечно, сэр. Она подошла ко мне, когда все расходились. С минуту она постояла в нерешительности, оглядываясь, будто кого-то искала. Думаю, что не вас, сэр. Кого-то другого. Потом подошла ко мне и спросила, нельзя ли ей поговорить с офицером полиции, тем самым, что давал показания. А я, как я уже говорил, увидел, что вы заняты разговором со старшим констеблем, и сказал, что сейчас у вас очень много работы и что она может или передать через меня, или попозже зайти в участок. Она, кажется, сказала, что именно так и сделает. А я сказал, что если у нее что-нибудь важное…

— Ну?! — Хардкасл подался вперед.

— Она ответила, что ничего особенного. Просто ей непонятно, как так могло получиться и почему она так сказала.

— «Как так могло получиться, почему она так сказала», — повторил Хардкасл.

— Да, но я не уверен, что передаю слово в слово. Возможно, то звучало вроде: «Но этого быть не могло. Почему же она так сказала?» Она хмурилась, выглядела озадаченной. Но когда я ее спросил, сказала, что это не имеет значения.

Не имеет значения, сказала девушка. Та самая девушка, которую через пару часов нашли мертвой в телефонной будке…

— Рядом с вами во время разговора никто не стоял? — спросил он.

— Сэр, там было полно народу, вы же знаете, все расходились. На слушаниях всегда много людей. А об этом убийстве печать подняла такой шум, склоняют его так и эдак.

— И вы никого не запомнили из тех, кто стоял рядом с вами или проходил мимо, кого-нибудь из свидетелей, например?

— Боюсь, что нет, сэр.

— Ладно, — сказал инспектор, — ничего не поделаешь. Ладно, Пирс, если потом что-нибудь вспомните, немедленно мне сообщите.

Инспектор сделал усилие, чтобы сдержать злость и досаду на себя. Эта похожая на кролика девица что-то знала. Нет, не стоит употреблять такое громкое слово — не знала, скорее, что-то видела или слышала. И это что-то встревожило ее, и тревога усилилась после слушания. Что же это могло быть? Чьи показания? По всей вероятности, показания Шейлы Вебб. Два дня назад, чтобы увидеться с Шейлой, она заходила к ее тетке. Конечно, можно было поговорить и в конторе. Зачем же ей понадобилось идти к Шейле домой? Или она узнала нечто такое, что привело ре в смятение? Или хотела посоветоваться о чем-то таком, о чем не спросишь на людях, в конторе, а только с глазу на глаз? Похоже на то. Очень похоже.

Он отпустил Пирса и отдал несколько распоряжений сержанту Крею.

— Как вы думаете, зачем она туда пошла? — спросил сержант Крей.

— Я бы сам хотел это знать, — сказал Хардкасл. — Конечно, возможно, что просто из любопытства — захотелось увидеть сам дом. Ничего удивительного — гам, наверное, полгорода перебывало.

— Что верно, то верно, — с чувством сказал сержант Крей.

— А с другой стороны, — медленно проговорил Хардкасл, — она могла пойти, чтобы увидеться с человеком, который там живет.

Когда сержант Крей вышел из кабинета, Хардкасл записал в блокноте три номера.

— Двадцать, — написал он и поставил вопросительный знак. Потом приписал. — Девятнадцать? — Добавил:

— Восемнадцать? — Он записал и фамилии владельцев:

— Хемминг, Пебмарш, Вотерхауз. — Три дома на верхнем краю Полумесяца он исключил. Если бы Эдна Брент собиралась зайти в один из них, вряд ли она пошла бы с противоположной стороны.