Оно было похоже на громадную железную гусеницу, безглазую и громко клацавшую по мостовой. Гусеница, высоко выгибая спину, с бешеной скоростью скакала за убегавшими. А с другой стороны уже шагало дюжины две стражников, чтобы перекрыть путь к воротам.

Четверо всадников повернули и с проворством, которого Оуэн и не подозревал у юлла, врезались в шеренгу стражи. Подлетая к стражникам, всадники низко пригибались. Зазвенели короткие луки, полетели стрелы, и стражники начали падать, хотя некоторые так и остались стоять.

Остальные всадники опустили копья и атаковали железную гусеницу. Один из них, промчавшись мимо нее, метнул копье, но гусеница подняла свою ужасную голову и поразила его. Юлла завизжал и упал в конвульсиях на мостовую, всадник был сметен на камни. В ту же секунду ударил второй копьеносец, и его копье проникло глубоко в тело чудовища. Но страшная голова взметнулась снова, и опять удар ее был смертоносным.

– Ну что ж, – вслух сказал Оуэн, – похоже, эти ребята сейчас больше всех нуждаются в помощи. – Он бросился вперед, размахивая топором, мимо потрясенного всадника, который резко остановил юлла, когда Оуэн проскочил прямо под его копьем. Топор глубоко вонзился в тело страшилища, рядом с его ужасной головой, и взметнулся снова, когда Оуэн отпрыгнул, спасаясь от смертельного укуса. Еще удар – на этот раз огромные челюсти клацнули в нескольких дюймах от его руки. Но второй удар поразил зверя. Чудовище попятилось, жутко вереща, и укусило само себя. Потом оно, извиваясь, покатилось, забилось о камни мостовой, скорчилось и замерло.

– Ах-хай! – Один из всадников одобрительно закричал и поднял копье, салютуя Оуэну. Остальные сделали круг и вновь атаковали ряды стражников, сметая их копьями и стрелами.

И тогда беженцы кинулись к воротам, по пути перебираясь через трупы, в изобилии лежавшие повсюду, и Оуэн, чуть задыхаясь, двинулся за ними. Всадники полукругом поехали следом. Один из них догнал Оуэна.

– Ха! – произнес он, с улыбкой наклонившись с седла. – Ты… мы искать тебя. Твой… друзья. Там, за город. Скорей иди, где мы. Этот плохой место.

– Этот очень плохой место, – подтвердил Оуэн. – Значит, за городом? Уж наверняка Кайтай отыскал безопасное местечко. – И он пошел к воротам, с интересом глядя на лежавшие вокруг тела стражников – людей, которым в этом странном городе пришлось умереть дважды.

По дороге его иногда обгоняли отставшие всадники на юлла, некоторые везли на седлах раненых: было видно, что они выдержали тяжелый бой. За городом черный дым начал понемногу рассеиваться. Вриколы успели собрать свою жатву и здесь: по обочинам дороги лежали мертвые тела, – но все-таки Оуэн уже не слышал за собой того леденящего кровь шепота, который преследовал его всю эту ночь. Вдруг он увидел, что дорога впереди перекрыта сложенными в груду бревнами и ветвями деревьев, а рядом привязаны юлла. За этим незатейливым укреплением горели костры. Оглянувшись вокруг, он увидел, что костры зажжены и вдоль всей городской стены. Отсветы пламени плясали на мозаике, и от этого казалось, что громадные фигуры на стенах начинают шевелиться.

Судя по всему, за укреплением находился большой военный лагерь. В нем уже было несколько сотен людей с гор, пеших и на юлла, и продолжали прибывать новые. Беженцы из города смешались с едва волочившими ноги рабами из деревень и возбужденно шумели: ужас их соединялся с бурной радостью.

Наконец чуть выше на холме Оуэн отыскал палатки горного народа. Они были сделаны из кожи и украшены витиеватой, непонятной росписью: там были и тотемные знаки, и щиты с цветными изображениями, и группа людей, похожих на церемонных вождей племен или маленьких князьков. Была там и простая коричневая палатка, возле которой стоял старец в одежде из грубой темно-синей ткани.

Они ждали его внутри, под мигающим масляным светильником. Кайтай, и Зельза – глаза Оуэна обрадованно блеснули, когда он увидел ее, – и Хургин, который стоял, не проронив ни слова, сумрачно глядя из-под густых бровей. И Саймон, который, сложив руки, сидел на единственном в палатке стуле и встретил Оуэна холодной улыбкой.

Оуэн встал у входа и тяжело бросил на землю топор. Затем снова обвел их всех глазами.

– Зельза, – тихо сказал он и улыбнулся: они поняли друг друга без слов.

– Кайтай… тебя никакая смерть не возьмет, дружок мой, – продолжал он. – И ученик здесь. Привет тебе, Саймон. И вам я рад, магистр Хургин.

– Если бы я знал, что ты везешь, рыжебородый, твои кости белели бы сейчас в горах, – заговорил Хургин ледяным тоном. – Ты хоть представляешь, что ты сделал?

– Думаю, что да, – спокойно ответил Оуэн, – но у меня не было выбора.

– Нет смысла проклинать его сейчас, любезный Хургин, – сдержанно заметил Саймон. – Он прав. Такие вещи предписывает судьба. Никто не в силах ничего изменить, когда приходит час. В конце концов, то, что он сделал, поможет и тебе, Часовой, приблизиться к желанному концу. По крайней мере, ваши посты уже не нужны.

– Этот конец может теперь наступить и для всей земли, – ответил Хургин. – Твое колдовство пока что противодействует его черной магии и сдерживает его дьявольскую силу, не давая ей вырваться за пределы города. Но сколько мы еще так продержимся? Не отыщется ли у него что-нибудь посильнее?

– О, несомненно, и очень скоро, – хладнокровно отвечал Саймон. – Мой могущественный учитель может поднять на нас такие силы, которые сметут всех, как мышей сметает метла хозяйки. Но не сейчас… не сейчас. А пока я установил невидимую преграду вокруг стен города. Так что твои всадники и народ моря, с той стороны, могут спокойно увести отсюда все человеческие стада, которыми они кормятся. Сколько могут выдержать вриколы без пищи? День-два… а в городе живых людей уже не осталось. Те дураки, что не ушли оттуда, уже пали жертвой жадности или испуга своих господ. Перепуганные божества! Многое бы я отдал, чтобы посмотреть на них сейчас! – Смех его эхом раскатился по палатке.

– Если даже все вриколы, которые служат ему сегодня, завтра умрут, – безрадостно сказал Хургин, – он одолеет нас и один. К тому же вряд ли он останется один. Не забывай, у него есть ключи от многих миров.

– Мне это известно лучше, чем кому-либо, – Саймон кивнул, по-прежнему невозмутимо, – но я все же знаю, как погубить его. Я уничтожу его с помощью того рыжебородого, которого ты проклинаешь. – Он встал и потянулся. – Ну а сейчас надо отдохнуть. Приведи сюда свои древние машины, магистр Хургин, и скажи повелителям морского народа, чтобы были поближе к гавани и следили за моими огнями: нельзя позволить ни одной из этих теней выскользнуть из города. Завтра в своем знаменитом саду они будут убивать друг друга и познают вечные муки. Они будут биться о мои магические огни, как мотыльки о стекло, и один за одним умирать от голода.

Красные лучи утреннего солнца, смешиваясь с черными лентами дыма, расчертили небо яркими полосами. Лагеря осаждающих были рассыпаны по полям вдоль всей огромной стены города. Ночью пришли воины из народов, живших за сотню дней пути: эти кочевники каким-то чудом узнали, что день, которого они ждали, близок, и снялись со своих мест задолго до начала сражения. Люди из множества горных племен все подходили и подходили, верхом и пешком. Часть всадников была призвана старцами из Братства, но большинство пришло по велению собственного сердца.

Явились и одетые в серое рабы из вымирающих деревень, впервые за сотни лет полумертвого существования поднявшись в каком-то подобии жизни. Они больше всех ненавидели своих хозяев-призраков, так долго правивших ими.

Гигантские ворота города были все еще закрыты, но вдоль стен уже не было никаких признаков движения или борьбы. Всадники охраняли подходы к городу, но никто больше не пытался прорваться туда, и никто не бежал оттуда.

Оуэн и Зельза стояли на границе главного лагеря. Они смотрели на море, наблюдая за далекими всплесками воды, которые указывали на то, что там дежурили морские всадники.