— Ты вернешься домой в Шейдьярд? Тристрам кивнул головой.

— Мне, конечно, не стоило возвращаться в мансарду, но я думал о бедном животном. Его будет некому кормить, поэтому я собрал немного пищи и принес барсуку, чтобы он мог просуществовать несколько дней. Когда я поднялся на чердак, — он пытался проглотить комок, прежде чем смог продолжить, — барсук был мертв. Хозяин отыгрался на бедном хромом животном. Он разбил барсуку голову, возле него валялась окровавленная линейка. — Обычно добрые глаза Тристрама сейчас горели от ярости. — Я отправился за ним вниз. Хозяин увидел меня и попытался защищаться. Я напал на него, а его жена колотила меня по спине утюгом. Ее крики привлекли внимание соседей, и мне пришлось побыстрее оттуда убираться. — Он грустно посмотрел на Уолтера и добавил: — Надеюсь, что я не очень сильно его покалечил.

— Я тоже уезжаю, — сказал Уолтер. — И очень рад, что ты избил этого негодяя, Трис. Мы отправляемся вместе.

Дождь прекратился на рассвете, и лучший друг людей — солнце подняло голову над горизонтом. На его широком золотом лице сияла улыбка, и казалось, что солнце говорило: «Подбодритесь, бедные земляные черви, пробирающиеся сквозь темноту и сырость. Я снова с вами и прогоню дьявола с лица земли».

В воздухе пахло осенью. По обеим сторонам извивающейся дороги стояли деревья в ярко-красно-коричневом наряде. Юноши увидели Герни, уверенно раскинувшийся в изгибе Франклин — Крик.

Уолтер сразу заметил, что в поместье что-то не так, и начал волноваться. У конюшен он обнаружил стада небольших черных свиней.

«А где же лошади?» — с тревогой спросил он себя.

Уолтеру стало не по себе при мысли, что расходы на его обучение в Оксфорде привели к усилению экономии и развалу хозяйства поместья.

Когда они подошли поближе, его ждал еще один неприятный сюрприз. Ранее перед домом был тисовый парк, но сейчас там была огромная свалка. Уолтер смотрел на новое подтверждение бедности, и сердце его сильно билось. В высокой куче валялись ржавые щиты, сломанные пики, ненужная конская упряжь и колеса повозок.

— Святой Эйдан, — шептал юноша, качая головой, — мой дед сошел с ума? Здесь был чудесный парк. Моя мать так гордилась им. У нас росли четырехсотлетние тисы. Сейчас от них не осталось и следа!

— Может, твой дед их продал, — заметил Тристрам. — Аббатства обычно хорошо платят за тисовые деревья!

Дополняя картину, повсюду сновали куры — они рылись в дорожной пыли, сидели на кольях частокола и недовольно кудахтали сверху. Даже подъемный мост, лежавший на земле среди остатков проржавевших цепей, был покрыт птичьими перьями. Уолтер увидел, что вода во рву была покрыта плававшей там соломой и заросла грязными водорослями. Он почувствовал себя страшно униженным.

Вилдеркин впустил друзей в дом. Он выглядел довольным и спокойным. Под одеждой у него обрисовывалось круглое брюшко, и было ясно, что дома люди не голодали. Уолтер заметил, что сенешаль сильно постарел. У него слезились глаза, и на щеках и носу выступили красные прожилки. Старику уже близилось пятьдесят, а в те времена это была уже старость.

— Привет, мастер Уолтер! — обрадовался он. — Мы ждали тебя позже. Тебе передали послание?

— Да, Вилл. Человек из Булейра пришел в Оксфорд, чтобы сообщить мне все. Его послал Саймон Ботри.

— Его послал Саймон Ботри? — Старик был поражен. — Интересные новости. Саймон — законник у графа. Может, он оставил тебе землю?

Земля! После конфискации это слово у них дома все произносили с такой страстью и желанием. Земля была единственным источником процветания и давала возможность жить в комфорте и безопасности. Как было страшно не иметь земли!

— Старик Вилл, мне известно ровно столько, сколько и тебе!

Они вошли в прихожую с низко нависшими балками. На них пахнуло затхлым и непроветренным воздухом. Неужели дом находится в таком же запустении, как и двор?

— Старик Вилл, — спросил Уолтер, касаясь грубой тканой одежды сенешаля, — что у вас случилось? Все мне кажется в таком запустении. Кругом воняет свиньями, курами и гниющим дерьмом. Что за куча мусора в бывшем тисовом парке?

— Мы пытаемся продержаться. Вот что я вам скажу, мастер Уолтер, — мрачно ответил Вилдеркин. — Почему вам не нравится то, что мы делаем, чтобы как-то прокормиться? У нас осталось несколько акров неплодородной земли, а прокормить следует двенадцать мужчин, и четырех женщин, и еще двух мальчишек-вилланов, и эту шлюху-молочницу. Вы бы не стали возражать против свиней и кур, если бы знали, что нам хорошо за них платят на рынках Лондона. Да, мы продаем наши продукты в Лондоне. Что касается брошенных металлических изделий, то за них со временем мы тоже получим деньги.

Уолтер услышал голос деда, который звал сенешаля:

— Вилдеркин, где ты, мошенник? Уолтер быстро спросил:

— Как могут люди покупать сломанные пики и ржавые щиты?

— Вот это самое удивительное, — радостно заявил сенешаль. — Два человека ищут везде ржавые щиты и тому подобное. Они платят за них очень мало, но когда сюда заглядывают оружейники и хотят купить металл, чтобы потом его переплавить, дело обстоит совершенно по-иному. Ясно? К нам приехал Стивен Литтлстивен из Лондона. Сейчас трудно найти подходящий для оружейников металл…

— Но… Но… — Уолтер был в таком ужасе, что никак не мог продолжить расспросы. — Ты хочешь сказать, что дед стал торговать металлом? Он — человек, посвященный в рыцари?

Вилдеркин насмешливо рассмеялся:

— Посвященный в рыцари! Мастер Уолтер, рыцари так же голодают, как и обычные люди! Могу вам сказать только одно: мы зарабатываем деньги честным путем. Конечно, сам милорд Алфгар не принимает в этом участия, он только планирует и ведет записи в книгах. — Тут Вилдеркин вздохнул: — Правду сказать, мне больше нравится торговать металлом, чем свиньями. Встречаясь со мной, люди зажимают нос и спрашивают: «Чем тут воняет?»

Глаза Уолтера привыкли к темноте, и он увидел, что в прихожей ничего не изменилось. В холле почти не было мебели, но зато на стенах висели старинные щиты и оружие. Из холла можно было пройти в главный зал, где стояли козлы и столы, оставшиеся после вчерашнего ужина. На стенах торчали погасшие факелы, и Уолтер слышал, как собаки бродили, шурша по подвядшему тростнику, разбросанному по полу.

Вилдеркин внимательно оглядел юношу.

— Ты сильно вырос, — сказал он. — Похоже, что ты стал выше на два дюйма. Мне не очень нравится, что ты так сильно похож на него. Мне кажется, в тебе мало проявилась кровь Герни. — Он вдруг крепко схватил Уолтера за руку. — Тебе известно, что его убили в Гилламс-Спинни? Стрела пронзила его прямо в сердце.

Слова сенешаля были для Уолтера таким ударом, что он несколько мгновений молчал и не отводил взгляда от старика. Он не стал задавать вопросы рабу из Булейра.

— Убит?! — пораженно повторил он. — Наверное, это был несчастный случай. У милорда Лессфорда не было врагов!

Вилдеркин покачал головой:

— Этого никто не может знать точно, мастер Уолтер. Ты говоришь, что у него не было врагов? А как мы относились к лорду Лессфорда здесь, в Герни? Его жена в этом не сомневается. Она уверена, что его убил браконьер, охотившийся в Гилламс-Спинни.

— Возможно, но это все-таки может быть и несчастным случаем. Ты помнишь смерть короля Руфуса?

Но по лицу сенешаля можно было догадаться, что он рассказал не обо всем. Он продолжал качать головой и, казалось, не спешил расставаться с тайной.

— Давай, старик Вилл! — воскликнул Уолтер. — Выкладывай. Расскажи все, что ты слышал.

— Вдова не пожелала ждать правосудия короля. Ей ничем не угодишь, и она вздумала сама отомстить за смерть своего господина. К ней привели всех, кто выпустил стрелы после захода солнца на землях Булейра. Среди них, мастер Уолтер, было шесть приличных людей, у которых были семьи. Их никто ни в чем не мог упрекнуть. Несчастных выстроили перед ней, и она их обвинила в убийстве своего господина. Она их так гневно отчитывала, что даже ее собственные слуги повесили головы при ее словах. Этих людей стали пытать, но никто из них ни в чем не признался, и тогда она снова потребовала, чтобы они предстали перед ней. Мастер Уолтер, в это трудно поверить, но она приказала их повесить на дереве прямо пред замком!