— Меня это не волнует. Прошлым летом я разговаривал с капитаном Кемойсом, он хорошо отзывался о молодом короле. Этот Эдуард Первый издает новые законы, защищающие права простых людей.

— Нам нечем отчитаться за проведенные нами за границей пять лет. Что мы можем предъявить, кроме полных карманов денег и прорубленной кожи, — мрачно заметил Уолтер. — Если я начну рассказывать об императрице Кинсая, люди скажут: «Он грезит наяву». Он доел мясо.

— Мне нравилась пища маньчжу, но сейчас я могу признаться, что утка в винном соусе и свинина, приправленная имбирем, не могут сравниться с английским ростбифом.

Тристрам откинулся на лавке и сыто вздохнул:

— Что же мы сделаем в первую очередь?

— Мы должны повидать Джозефа из Меритотгера. — Уолтер мысленно намечал порядок действий. — Нам надо получить обратно чашу, завещанную мне отцом, и превратить все восточные безделушки в солидные английские фунты. Это нам нужно сделать прежде всего. Я уверен, что мудрый Джозеф знает, как обстоят наши дела. А потом нам лучше всего будет исчезнуть из Лондона.

Они заплатили за обед и отправились к Джозефу. Уолтер внимательно смотрел на перенаселенные дома и шумные толпы на улицах. Затем вздохнул и покачал головой.

— Уолт Стендер родился и вырос в Лондоне, — сказал Уолтер. — Возможно, он жил неподалеку. Если бы он не отправился в крестовый поход вместе с моим отцом, а оставался дома и создал семью… Подумай, Трис, мы могли бы увидеть Мариам, выходящей из одного из этих домиков! Она обязательно должна была родиться. Конечно, с английской матушкой у нее, наверное, не было бы такого переменчивого настроения, за которое я так ее люблю! Если бы она вышла прямо сейчас в английском чепце на голове, мы обязательно узнали бы друг друга, даже если бы никогда до этого не виделись!

Тристрам нежно положил руку ему на рукав.

— Мне было бы так приятно ее сейчас увидеть, — сказал он. — Но все к лучшему, даже если ты потерял ее в ту ночь на реке. Если бы она родилась в Лондоне, ты никогда бы не узнал о ее существовании. А если бы ты и увидел ее в чепце и шали, то подумал бы, что это еще одна хорошенькая девица низкого происхождения. Я тебя уверяю, что ты о ней никогда не стал бы мечтать. Нет, Уолт, нам надо было доехать до Китая, чтобы ты мог думать, как сейчас. И правильно оценить Мариам, — добавил он.

— Возможно, ты прав. Если бы я оставался в Англии, то не смог бы изгнать леди Ингейн из своего сердца!

Мимо них с шумом, сочной грубостью и налетом скрытой злобы текла жизнь великого Лондона. Они остановились посмотреть, как городские солдаты гонят к позорному столбу булочника, виновного в том, что выпекал слишком маленькие хлебцы. Эти хлебцы болтались у бедняги на шее. У винной лавки люди корчились в грязи, пытаясь подлизать вино, разлившееся из разбитой бочки. К ним приставали проститутки, жалобно канючили нищие, но когда эту братию отгоняли, лился поток типично лондонской брани: «Ты, вшивый задавала! Эй, ошметки греха!»

Неподалеку от Тампля они услышали звуки труб, и их повлекла за собой толпа спешивших туда горожан.

— Уолт, это король въезжает в Лондон! — воскликнул Тристрам.

Они помчались вперед, надеясь увидеть Эдуарда Первого. Но улица были заполнены народом, и им не удалось пробраться поближе, поэтому пришлось довольствоваться видом качающихся плюмажей на лошадях и красивыми шлемами их всадников. Но все-таки они мельком увидели высокого монарха. Он ехал под лазурным флагом святого Эдмонда с тремя коронами. Это было единственное, что указывало на его высокое положение. Друзья поразились простоте его снаряжения. На нем была обычная стальная кольчуга и плащ из поношенного алого бархата, небрежно завязанный на шее. Самый скромный подданный в его свите был одет лучше этого чуждого условностям короля.

Уолтер вгляделся в лицо, которое мрачно улыбалось под поднятым забралом. Оно было серьезным и задумчивым, и в то же время никак нельзя было сказать, что ему недостает величественности, присущей Плантагенетам. В глазах был живой блеск, черты лица правильные и красивые. Левая бровь была слегка опущена, и это могло бы его портить, но на самом деле только подчеркивало его значимость. Голова была гордо поднята, как и подобает королю. Эдуард был очень высоким и сидел в седле так прямо, что казалось, ему больше подходит вести вооруженный отряд всадников, а не кивать в ответ на приветствия толпы.

Когда процессия миновала их, в глазах Тристрама показались слезы.

— Уолт, я бы узнал в нем короля, даже если бы увидел в лохмотьях и с голыми ногами среди лондонских простолюдинов! Все, что сказал о нем капитан, — правда. Он станет королем, которого мы так долго ждали!

Уолтер некоторое время молчал.

— У него лицо норманна, — наконец вымолвил он.

— Но на нем английская печать! Тут невозможно ошибиться!

— Ты думаешь, я был не прав, когда отказался служить у него? Когда в то утро в Булейре я договорился до того, что пришлось бежать?

Трис покачал головой:

— Бог пожелал, чтобы все произошло именно так. Но теперь, увидев его, я верю, что у него достанет силы забрать у баронов власть. Но хватит ли у него внутренней силы отдать эту власть простым людям, а не оставить себе?

Их разговор услышал толстяк купец с вышитой бочкой гильдии виноделов на рукаве. Он кисло улыбнулся.

— Я не назову его хорошим королем, пока не увижу в руках два фунта, которые я был вынужден ему заплатить, чтобы поддержать во время крестового похода, — объявил купец. — Отдайте мне мои два фунта, и я соглашусь, что он — это Альфред, и Эдуард Исповедник, и толстый старина Рик вместе взятые и в одной кольчуге.

Народ начал расходиться, но некоторые оставались, как будто их что-то держало. Уолтер был поражен, поняв, что именно они с Трисом вызывали интерес. Зеваки собрались рядом с ними и следили за каждым их движением.

Казалось, что толстяк-купец тоже разделял людское любопытство.

— Клянусь Богом! — воскликнул он. — Вы именно та парочка, о которой болтает весь Лондон. Молодые люди, вы провели несколько дней в Кале и только потом переправились через Ла-Манш?

Уолтер кивнул, не зная, что и думать.

— Значит, вы те парни, что возвратились из Китая! — Лицо купца покраснело от возбуждения. — Два дня назад прибыл корабль, там люди толковали о вас. Правда, что вы видели Великого хана, который ехал на четырех слонах? Правда, что вы сражались с драконом, у которого на всех чешуйках были глаза?

Уолтер понял, чему они были обязаны тем, что их узнали раньше времени. У него на голове была ярко-оранжевая шляпа с пером павлина, которую он носил в Кинсае. Конечно, такую шляпу могли носить только на Востоке, и, кроме того, лица у них были загорелыми и продубленными от морского ветра.

— Мы с моим другом были в Китае, — ответил Уолтер. — Но мы сейчас очень спешим и не можем терять времени.

Джозеф из Меритотгера работал во дворе, когда к нему пришли Уолтер и Тристрам. Они слышали стук молотка у внешней лестницы и видели поседевшую голову, склонившуюся за работой. Джозеф делал пристройку к дому. Увидев друзей, он вскрикнул и отбросил в сторону молоток.

— Я знал, что вы вернулись, — сказал он, улыбаясь. — По всему Лондону распространились слухи о двух англичанах, возвратившихся из Китая. О, милорд Уолтер и мой храбрый Тристрам, как я рад вас видеть! Я разожгу очаг в честь вашего возвращения!

— Нам не грозит виселица? — спросил Уолтер.

— После того что вы сделали, — воскликнул Джозеф, энергично качая головой, — милорд Уолтер, вам не о чем беспокоиться! У нас есть король, который верит в справедливость для всех! Он называет себя английским королем и уважает английские законы. Мне кажется, что он вскоре ударом сабли пожалует вас в рыцари, но вы ни в коем случае не ощутите прикосновения руки палача на шее.

Уолтер был настолько поглощен собственными бедами, что сразу заговорил об Уолте Стендере.

— Мы должны рассказать тебе о твоем старом друге, — начал Уолтер. — Англичанина по имени Уолтер захватили в плен, а потом убили. Это случилось в Алеппо. Мы с Трисом думаем, что это был твой друг.