– Сто семьдесят девять лошадей, – с любовью похлопал по коричневой баранке руля и водитель. Включил магнитофон, но музыка зашипела, и он, приноровившись, поджал тумблер спичкой. – Техника японская, а кассеты наши, – оправдался он за маленькую оплошность в комфорте. – Ну, и где ты? Что ты? Могу представить твое положение, но, наверное, не до конца.

Он чуть повернул голову – в приготовленное для этой цели зеркало, где Андрей встретил его внимательные глаза. Да, этот кулаками не машет. Но что благополучный среди вселенского хаоса, и благодаря именно этому хаосу, сможет понять в жизни отверженного? Что он, в конечном счете, может почувствовать в такой ранимой душе, какая была у его Зиты? Поверит ли, что сердце разрывается и за страну, выталкиваемую на помойку?

Сосед ненавязчиво ждал, и постепенно Андрей разговорился. И вновь запереживал, и сжимали горло спазмы, и замолкал, чтобы не сорваться на крик или мат, – и хозяин машины тоже на удивление чутко убрал газ, и умолк даже сигнальчик скорости, словно подчеркивая соучастие в событиях.

Но, возвращаясь к реальности, Андрей чувствовал чудовищную ненормальность такого своего откровения. Кому он рассказывает? И, презирая себя, из последних сил сдерживался, чтобы не взять за грудки садящую рядом прилизанную куклу и не рвануть в сторону руль, чтобы загреметь под откос и тем самым раз и навсегда прервать свою боль и страдания…

– Да-а, не позавидуешь, – вполне искренне посочувствовал хозяин, когда Андрей смолк. – Чем теперь думаешь заняться?

– До женитьбы Мишки было еще ничего, а теперь надо и совесть иметь. Наверное, поеду в Приднестровье или каким-нибудь образом в Югославию.

– Повоевать хочется?

– Лучше воевать, чем сидеть в ларьках и торговать жвачкой. Честнее.

– Воевать интересно до тридцати лет, – со знанием дела сообщил собеседник. – А если я предложу тебе что-нибудь близкое по профилю здесь?

– Что?

– Я – майор запаса Кот Николай Тимофеевич, начальник службы безопасности.

– Чьей – безопасности?

– Кто наймет и заплатит. Охрана коммерческих банков, вечеринок разных, банкетов, других мероприятий. А главное, – опередил он следующий вопрос, – все законно. Мы зарегистрированы как охранная фирма «Стрелец», так что с юридической точки зрения к нам не подкопаться.

– Чем же тогда занимается милиция?

– Милиция не просчитала время. Она думала, что сможет накручивать взятки только за то, что греет пузо у какой-нибудь двери. А тут появляемся мы – более тренированные, культурные, официальные. Оплату запрашиваем повыше, но уже ни копейки сверх. И все постепенно начинают поворачиваться к нам и фирмам подобного типа. Милиции в охране скоро места не останется, помяни мое слово.

Поминать не хотелось – не было смысла. «Стрелец» его мог интересовать только как объект, где он сможет, видимо, подзаработать. А дальше будет видно.

– Ну, так каковы намерения? – опять глянул в зеркальце Наполеон.

– Пока – выпить предложенную рюмку чая, – решился Андрей, отдавая себя случаю.

– Рисковый ты парень, – после небольшой паузы проговорил Кот и пригладил языком и без того аккуратные кончики усов. – Не боишься нарваться?

Он имел в виду все встречи, и Андрей понял его.

– Я свое отбоялся.

– Мне нужны такие люди.

– Когда выходить на службу? – мгновенно перевел разговор на практические рельсы Тарасевич.

Хозяин «тойоты» ответил не сразу: закончилась кассета, и он перевернул ее, словно судьбу своего попутчика, на другую сторону. Спичка выпала, и раздалось что-то шипящее, суматошное, невнятное…

«Стрелец» занимал двухэтажный особнячок, снаружи и изнутри, как мухами, облепленный строителями-армяками.

По вскрытым полам, через груду кирпичей, заготовленных для камина, через десятки подобострастных «здравствуйте, уважаемый», прошли в дальний, уже отреставрированный угол здания. За высокой, еще не покрашенной дверью оказался просторный кабинет, весь в люстрах и мягкой мебели.

– Здесь разместится наша бухгалтерия, – небрежно махнул рукой по стенам Кот, давая понять, насколько они богаты, если могут министерский кабинет отдать какой-то бухгалтерии. Не присаживаясь, наклонился к селектору: – Нина, у меня гость. Чай, лимон, кекс.

– Садись, – он в самом деле умел и любил командовать. И не успел Андрей устроиться на небольшом диванчике, как хозяин вновь надавил своей властностью. – Условия таковы: дежурства – сутки через двое. Бывшим разведчикам, десантникам, морским пехотинцам – плюс десять процентов к окладу. За каждый спортивный разряд – еще плюс пятнадцать. Но за первое появление на службе в нетрезвом виде – пятьдесят процентов долой, а на второй раз – расчет и до свидания. За первое опоздание – минус пятнадцать процентов, за второе – уже пятьдесят, а на третий раз – тоже до свидания, мы с вами незнакомы. Устраивает?

– Без проблем.

– Все, что видится и слышится у нас или в обслуживаемых фирмах, – тут же и умирает.

– Это само собой.

– Физподготовка два раза в неделю, независимо от дежурств или отдыха…

…Похоже, «Стрелец» – в самом деле не шарашкина контора. Здесь – военная дисциплина, помноженная на зарплату кооператора. Орешек…

– Спортом меня запугать тоже достаточно сложно.

– А я и не пугаю, – усмехнулся майор, и Андрей внутренне собрался: все, хватит. Контракт заключен, и его дело – слушать и выполнять команды. Без комментариев.

– Прошу прощения, – извинясь, торопливо вставил он реплику, но начальник продолжил;

– Я не пугаю. Я никогда никого не пугаю. Я обозначаю круг прав и обязанностей, а потом только действую – без слов и уговоров.

– Я понял, – еще раз извинился Андрей.

Скрипнула дверь, прервав разговор. В проеме показался вначале расписной поднос с чашками, а потом, заставив Тарасевича вздрогнуть – Нина: на ней оказалось почти такое же сиреневое платье, как у Зиты. Сходство на этом заканчивалось, но, по мере приближения сиреневого пятна, сердце колотилось все учащеннее, на лбу выступил пот: боль по жене никуда не исчезала, она просто чуть притаилась до первого импульса. От майора, видимо, не ускользнуло его волнение, потому что, когда Нина вышла, он вопросительно замер, требуя объяснений.

– Жену напомнила, – не стал скрывать Андрей.

На этот раз, в отличие от поездки в машине, Кот сочувствовать не стал, дав Андрею пометить для себя еще один пунктик: личное в «Стрельце» – до фени. Служба – и только она. Платится только за это. Есть спортивный разряд – плюс пятнадцать процентов, опоздал на развод – минус пятнадцать. Рынок. Даже в отношениях между людьми – рынок. А когда-то заграницу больше всего бесила именно открытость советских людей, их готовность идти за чувством, а не расчетом. Рациональный Запад прекрасно понимал, что отношения между людьми на одной шестой части суши, окрашиваемой на всех картах в красный цвет, сохранились без учета шелеста купюр и предварительно просчитанной выгоды. Это был им немой укор, который они всячески замалчивали и не желали вытаскивать наружу даже в своих внутренних спорах. Советский строй сумел каким-то образом устоять перед лозунгом «Делать деньги – чтобы ими делать новые деньги». Он доказал, что не все решают деньги.

И вот это нравственное преимущество стало, видать, разрушаться с приходом рынка. Почему же все хотят подсчитывать только плюсы, кто займется минусами?

Отхлебнув несколько глотков чая, Андрей встал.

– Спасибо за угощение и доверие. Но, поскольку я теперь подчиненный, позвольте перейти на «вы» и приступить к своим обязанностям.

– Прекрасно, – оценил Кот. – Сейчас тебя проведут по нашему офису, познакомят с теми, кто на месте. А завтра в девять утра – на развод. Сергей, – опять наклонился он к селектору. – Зайди.

Сергей оказался охранником, которого Андрей припечатал кирпичом на поле. Выслушав инструктаж начальника, он без особого дружелюбия провел нового «стрельца» по двору, подсобкам. В дежурке указал на один из диванов – можешь ночевать пока здесь. Но Андрей ждал и готовился к другому. И когда, наконец, Сергей ввел его в комнату, где сидела Нина, он признался самому себе: его тянуло именно к этому сиреневому пятну. К памяти о Зите.