В парилке он залез на самый высокий полок, начал стирать ребром ладони мгновенно выступивший пот:

– Хорошо-о-о! Плесни-ка чуток.

Переждав новую волну горячечного пара, спустился пониже.

– Ну, и как тебе развлечения богатых? – Однако ответить не дал, продолжил сам: – Первый раз про подобные гладиаторские бои я слышал в конце семидесятых, а тут вот сам столкнулся.

– Но это же подсудное дело! – перед глазами Андрея все еще стояло красивое лицо парня. Кстати, он и сидел на этом же месте, где сейчас оправдывает происшедшее Кот.

– Наверное, – неожиданно согласился начальник охраны. – Только кто заявлять станет? Каждый выходящий на бой знает, на что идет. Победит – обеспечит себе безбедную жизнь на некоторое время, проиграл – что ж, никто за руку не тащил, а подписка о добровольном участии в бою имеется.

– А если все-таки смерть?

– Похоронят красиво и с достоинством.

– На нашем кладбище? – вдруг осенила Андрея мысль. Что-то неясное пока, но уже тревожное выстроилось у него в мозгу: кладбище, гладиаторские бои, «санитарка» в аэропорт…

– Это нас тоже не касается, – вновь открестился от всего Кот. – Нас ничего не касается, мы – только охрана. Плесни-ка еще чуток.

Кладбище, «санитарка», смерть на ринге… Кладбище, «санитарка», смерть на ринге…

– Не залей, – вернул его к реальности майор.

– А кто эти парни? – не мог уйти от происшедшего Тарасевич,

– Русоволосый появился у них, – Кот специально выделил слово «у них», – месяца два назад. Имел одну победу – насколько я знаю. Черноволосый – милиционер. Капитан. Пока всегда побеждает. А ты? Ты бы смог его победить?

– Я? Я не собираюсь участвовать в этом.

– Я спрашиваю только ради интереса. Теоретически, так сказать – мог бы?

– Самое уязвимое у него место – его прямолинейность, он работает одними и теми же приемами. Хотя очень цепок и точен. Достаточно серьезный противник, – сказал Тарасевич.

– Ну, а если применить твою биоэнергетику?

Никогда прежде Кот не пытался выяснить у него, каким образом Андрей уложил троицу у кладбища в первый день знакомства. Никогда больше не применял этот прием Тарасевич на тренировках. Но, выходит, майор все помнил и знал. И, если смотреть его глазами на гладиаторские бои, Тарасевич – просто сущая находка, клад для таких игрищ, не говоря уже о других разборках. Да, можно было начинать новую жизнь, она – красивая, денежная, предлагается пока намеками, его втягивают в нее через бешеные «европейские» деньги и приобщение к сомнительным аферам. И согласись он сейчас на нее, просто кивни головой, тут же исчезнут десятки проблем. Правда, неизбежно возникнут новые, без этого нет жизни, но как хочется отбросить именно старые…

– Пойдем окунемся? – не дождавшись скорого ответа, прервал разговор начальник. Может, давая время подумать еще. Спустился вниз. – Авось какую рыбешку в бассейне и мы поймаем.

В бассейне плавали целых три цветастых игривых рыбешки. Они со смехом бросились в брызги, поднятые мужчинами, обвили их, словно водорослями, руками и ногами. От неожиданности Андрей пошел ко дну, с усилием дернулся, освобождаясь от пут, вынырнул на поверхность. И только проморгался – увидел Нину. Она входила в воду по ступенькам, глядя на него и кружащихся вокруг девиц. Не успел он еще что-либо предпринять, как его опередил Кот: мощными гребками майор бросил свое тело к секретарше, замер рядом, ожидая, когда Нина привыкнет к воде и окунется.

– Как сегодняшняя охрана? – кивнул он на подплывающего Андрея. – Не подводит?

– Не подводит, – ответила Нина и оттолкнулась от стены. Получилось, что отплыла от начальника к Андрею.

– Значит, утверждаем такой расклад и на будущее, – не стал плыть вслед за подчиненной майор.

«Нет уж, будущего у меня с вами не будет», – окончательно решил для себя Тарасевич.

Теперь он ждал только одного – обещанного паспорта. Кот молчал, и Андрей вынужден был томиться этим ожиданием. Единственное, что утешало – Нина теперь охотно отзывалась на приглашение попить кофе, и он все чаще проводил свободное время в «министерском» кабинете.

О проведенном на загородной даче вечере не говорили, словно его не было вовсе, но цепочка, которая выстроилась у Андрея в сознании с кладбищем, санитарной машиной и гладиаторским боем, не давала покоя. И он бы не был, наверное, омоновцем, если бы не начал осторожно проверять эту связь самостоятельно.

Первое, что сделал – съездил однажды к кладбищу. И хотя строители еще ковырялись с установкой общего забора, за те месяцы, которые прошли после знакомства с Котом, там уже вырос целый участочек надгробий. Андрей прошелся вдоль ровненьких рядков крестов и памятников, перечитал все фамилии, словно они могли подтолкнуть его к разгадке тайны. Если, конечно, она существует, а не плод его воображения.

Фамилии, конечно, ничего не объяснили. Судя по датам рождения и смерти – здесь покоились, по большей части, старики и старухи. Ничего особого не сказали и могильщики, с которыми Андрей присел покурить как один из поминальщиков.

Однако на третий раз, кажется, промелькнуло что-то подозрительное. В тот день состоялось сразу четверо похорон, и Андрею неожиданно бросилось в глаза малолюдье при погребении.

– Жил один, как перст, вот и проводить до могилы даже некому, – охотно пояснила одна из старушек, с которой Андрей подгадал уйти с кладбища. – А Степка знал, когда умирать: как все пропил, так и преставился.

– А вы соседка?

– Соседка. Хоть и помучил он меня своими выходками, да ж мы люди. Умершему да родившемуся нельзя без внимания, не по-христиански.

Эта загадка закручивалась поострее: на кооперативном кладбище с удовольствием хоронят одиноких и пьяниц? Откуда такая щедрость у людей, готовых перегрызть друг другу глотку ради выгоды или потехи?

Однако дальше удивления дело долго не продвигалось, тем более, что действовал Андрей более чем осторожно: узнай Кот его внимании к похоронным делам, восторга, надо полагать, не высказал бы. Но однажды промелькнула в разговоре уже с другой старушкой еще одна любопытная фраза:

– Хоть перед смертью-то Гришка пожил немного в свое удовольствие. Говорил, что застраховался, мол, ради нужд медицины, ему за это деньги и договор, что похоронят по-человечески. Не обманули, сама вижу, что не обманули. А нынче-то верить никому нельзя, особенно всяким фирмам.

– А кто застраховал-то? И от чего? На каких условиях? – сразу почувствовал легкое волнение Андрей.

– А кто ж его знает, поди, спроси у него, у Гришки-то. Ежели повстречаю на том свете, могу и поинтересоваться, коль снадобится. Ну, наверное, разрешил себя разрезать. Что им, ученым-то медикам, еще надо? Им лишь бы резать.

– А в какой морг забирали соседа-то вашего? – Андрей и не заметил, как подстроился под говор старухи. – Кто забирал?

– «Скорая» приехала и увезла. Мне-то откудаво знать, чьи мы становимся, когда помрем. Хорошо, что еще забирают. Аль не так?

«Так-так, все так», – согласился Андрей.

Разговор с бабулей выводил его на какую-то новую орбиту, в совершенно незнакомую сферу. Полученные сведения пока еще ничего не объясняли, не приблизили его к разгадке тайны ни на йоту, но все равно это была та ступенька, с которой более широко открывался горизонт. И первое, что осозналось – ответы нужно искать в области медицины. Если еще точнее – то в морге, куда поступают умершие. Что за договора они заключали? И с кем? Чтобы молодые врачи получили практику по разделыванию трупов? Но что тогда возят в Шереметьево? Аэропорт – международный, значит, товар поставляется за границу. Чего не хватает за границей? Уж не человеческих ли запчастей?

Догадка, страшная по своей сути и неправдоподобная хотя бы потому, что он, Андрей Тарасевич, находится рядом со всем этим, и пока ничего не знает. Однако мелькнувшая мысль о продаже человеческих органов засела намертво. Да так вписалась в ситуацию, что, казалось, лежала на поверхности, стоило только выстроить логическую цепочку и усомниться в благородстве коммерсантов. Но неужели правда?