— Вряд ли ты его разглядишь, но он вон там, — указал я пальцем ей за спину.

Цурико зависла в воздух, обернувшись.

— Где, там?

— Перед тобой, — улыбнулся я. — Правда ты его не видишь.

Она внимательно окинула взглядом окрестности, и даже не остановила взгляд на холме, под которым находился город обезьян, настолько тот был хорошо замаскирован.

— Не вижу.

— И не увидишь. Забавно, но даже примерно представляя, где он, я тоже не вижу даже намёка на город. И, честно говоря, теперь я даже не уверен, что он вообще именно здесь находится.

— Можно попробовать найти его по тем речкам на мостах, — скорее для себя тихо произнесла Цурико.

— Только надо найти сами речки, которые запрятаны в кронах деревьев и которые не найти с воздуха, — кивнул я. — И тебе что, так не терпится вернуться обратно?

— Ой, а тебе будто не интересно, где он точно находится, — довольно ответила она.

— Не-а, не интересно.

— Пф-ф-ф… — только и был её ответ.

До деревни действительно было лететь два дня. За это время ничего интересного так и не произошло. Бесконечные джунгли тянулись беспросветно до самого горизонта, словно махровое полотенце, разве что иногда нарушаемые слишком высокими горами или широкими речками. Даже взгляду не за что было зацепиться.

Ночёвка тоже прошла без происшествий так что к вечеру следующего дня мы были уже около деревни. Не стали заходить, решив дождаться уже утра и с первыми лучами солнца нагрянуть к старосте. Но что я заметил сразу, так это…

— Не видно, чтобы их всех растащили. Всё аккуратно, ухожено. Думаю, за эти восемь месяцев тут бы всё поросло или выглядело бы заброшенным, будь у них реальные проблемы с обезьянами.

— Да, не видно, — согласилась Цурико. — Пойдёшь со мной, понял?

— Да я могу и сам сходить, если что.

— Нет, если их перестали доставать бабуины, они должны закрыть контракт росписью кровью.

— Ну как знаешь…

Мы дождались, пока деревня оживёт.

Не было видно, что они живут под давлением невзгод. Не знаю, как объяснить, но когда у людей всё плохо или над ними нависла опасность, это сразу видно. Все будто на иголках, лишний раз оглядываются за спину и ведут себя так, будто жизнь потеряла смысл.

Здесь же деревня именно что жила своей жизнью: бегали дети, работали мужики, женщины о чём-то переговаривались, стирая бельё, кто-то живность кормил, кто-то на полях спину гнул ­ всё как положено.

Правда вся эта идиллия была разрушена, едва мы вошли в деревню. Все взгляды сошлись на нас и Цурико из уверенной в себе гопницы превратилась в девчонку, которая на своих плечах несла мешок картошки. Взгляд в землю, спину согнута, плечи опущены. Я думал, что после города обезьян она приобретёт хоть какую-то уверенность, но…

— Вернулись…

— Притащила с собой этого чмыря…

— Посмотри на эту шлюху…

О да, эти всем известные взгляды людей, которые ненавидят тебя так же сильно, как и боятся, из-за чего не могут ничего тебе сказать и исходятся на говно. Ни гордости, ни самоуважения.

— Смотрю, они рады нас видеть, — хмыкнул я.

— Очень… — пробормотала Цурико. — Перерезала бы всех…

— Да забей, мы уйдём и забудем их.

— Ага… — пробормотала она.

Дом старосты, конечно, пропустить было невозможно, да я и с прошлого раза запомнил, где он расположен. После нашей прошлой битвы не изменилось ровным счётом ничего. Землю, которую я успел вспахать, засыпали, постройки починили. Разве что добавились то тут, то там на высоких шестах черепа бабуинов, которые создавали ощущение, будто мы в деревне каннибалов. Мля, жутковато…

Особенно у старосты черепа просто вот висели на каждом углу и ещё над дверью. У меня даже пропало желание стучаться к нему. Что за странная мода у этих больных обмудков? Ну хоть хорошо, что не человеческие.

Открыла нам, как и в прошлый раз, та самая девушка, которая сразу же смерила нас презрительным взглядом.

­— Вернулись… — пробормотала она.

— Представь себе, — огрызнулась Цурико. — Где староста?

— Нет его, проваливайте, — рыкнула она и попыталась закрыть дверь, но сделать этого не дал уже я.

Пинком распахнул её так, что та слетела с одной из петель, сделал шаг вперёд и схватил перепуганную девчонку за грудки одной рукой. Приподнял над землёй, подтащив к себе так, что мы едва не касались носами, и очень тихо произнёс:

— Так найди его, тупая ты сука, — после чего буквально вышвырнул её из дома.

С огромным удовлетворением мы наблюдали за тем, как она быстро семенит своими ножками по деревне, испуганно оглядываясь на нас.

— Не перегнул палку? — покосилась на меня Цурико.

— Ой, да ладно, что они нам сделаю, — отмахнулся я. — К тому же если такое скотское отношение к нам, с чего я должен относиться к ним уважительно, улыбаться и раскланиваться?

— И всё же…

— Забей, Цурико, я её же не ударил, ничего, верно? Так что хватит бояться. Вон, идём, присядем, — кивнул я в зал, где стоял стол, за которым мы в прошлый раз разговаривали со старостой.

Забавно, он хозяин дома не заставил себя долго ждать. Буквально влетел в дому, оглядываясь, словно какой-то дикий зверь, и только увидев нас спокойно сидящих за столом, заметно успокоился.

— Вижу, вас не учили нормам приличия, — спокойно произнёс он.

— Какое отношение к нам, такое отношение и к вам, — ответил так же невозмутимо я. — Мы пришли по поводу вашего контракта. Вижу, бабуины вас больше не беспокоят, верно?

— Допустим, не беспокоят, — кивнул он, садясь напротив нас. — И что выходите услышать?

­— Мы хотим получить оплату, — тут же сказала Цурико и тут же положила перед ним лист с каракулями. — И подпись кровью, что контракт выполнен.

Он хмуро смотрел на листок перед собой, явно не горя желанием его подписывать. Уж не знаю, почему, однако…

Погодите-ка…

— Вы его будете подписывать или нет? — спросил я напрямую.

— Вам придётся подождать до завтра, так как сейчас я…

— С чего вдруг? — тут же ощетинилась Цурико.

— С того, что я так сказал, — отрезал он.

— Мы не будем ждать завтра, мы закончим всё сегодня. Прямо сейчас. Подписывайте контракт, платите деньги, и мы, к облегчению друг друга, больше не встретимся, — настойчиво произнёс я.

— Я. Подпишу. Завтра, — отчеканил он удивительно спокойным и твёрдым голосом каждое слово, выпустив силу.

— Послушайте, — мягко начал я. — Нам глубоко насрать, что вы там думаете. Вы можете запихать своё мнение себе глубоко в жопу и оставить его там вплоть до момента, пока мы не покинем деревню. А сейчас взяли свой сраный палец, проткнули его булавкой, поставили печать и расписались.

Он упрямо смотрел на меня, явно всеми силами собираясь этого не делать.

Ну, собственно, как я и думал, и доказательства моих подозрений сейчас были на лицо. Зная, как здесь не любят Цурико и боятся меня, было очевидно, что нас захотят поскорее выставить из деревни. А тут просят подождать…

— К вам приходил человек, который не представился, но имел шестой уровень, и просил нас задержать, верно? — спросил я, подавшись вперёд.

— О чём ты…

— Ещё одна ложь или ответ, который мне придётся не по душе, и я отрежу вам левую руку, — предупредил я, выпуская уже свою силу. — Потом отрежу правую стопу, и буду шинковать вас до тех пор, пока от вас не останется одно туловище и голова. А теперь повторю вопрос — к вам приходил человек с шестым уровнем и просил нас задержать, так?

Мужчина передо мной был не дурак. Может будь я пятого уровня, он бы ещё и попытался выкаблучиваться, однако у меня был уже шестой, и у него… да у всей деревни, даже если они набросятся на меня одновременно, не будет ни единого шанса против уровня Послушника Вечных.

И он кивнул.

— Он придёт сегодня ночью?

Мужчина опять кивнул.

— О чём… — начала было Цурико, но я поднял ладонь, заставляя её замолчать.

— Какой-то определённый домик нам выделят или любой?

— Тот, что на окраине, — сухо ответил он. — Он сказал вас задержать и всё.