Нет, в самом деле... Я однажды подумала — у него совсем не было врагов. Настоящий ангел. Так не бывает, правда?
Как убийственно быстро летит время! Только что, вчера буквально мы с Брюсом катались на папашином «Ягуаре» по окрестностям Окленда. Я украдкой любовалась его сильными руками и рассказывала ему о племенах маори, которые пришли сюда семьсот лет назад и назвали это место «обожженным краем земли». Брюс улыбался — только он умел так улыбаться, казалось, он знает какую-то очень хорошую новость и вот-вот ее выложит — и говорил о том, что, пожалуй, передумал строить мосты, автомобили гораздо интереснее.
Автомобили! Не знаю... Я часто думала об этом. Но так и не решила для себя. Может быть, лучше было бы, если бы Брюс стал инженером-строителем — мы бы поселились в Ремуэре и провели долгую, счастливую, спокойную жизнь. Без гонок, без смертельного риска.
В 1958 году Брюс Мак-Ларен стал заводским гонщиком «Купера».
Только на роду ему было написано возиться с машинами. И сам Лес Мак-Ларен, и все его братья — дядья Брюса — гонялись на мотоциклах. У Папаши была довольно прибыльная автомастерская, да еще дед Мак-Ларена организовал чуть ли не первую в Новой Зеландии транспортную фирму — закупил в Англии грузовики, открыл автобусные линии. Так что когда выздоровевшему Брюсу врачи запретили заниматься регби, футболом и всеми подобными видами спорта, ему уже ничего, наверное, не оставалось — плавание, гребля, крикет, который он терпеть не мог. И конечно же автогонки.
Пат рассказала мне однажды, как это началось. В один прекрасный день во двор их дома въехал грузовик, набитый разнокалиберным механическим хламом. Увидев, с какими горящими глазами Папаша и Брюс взялись за разгрузку бесчисленных ящиков и ящичков, коробок из-под сахара и коробочек из-под печенья, доверху набитых болтами и гайками, колес, осей, рессор, пакетов, мешков и мешочков, миссис Мак спросила мужа: «Что это такое, Лес?» С совершенно отсутствующим видом тот ответил: «Гоночный автомобиль». «Ну что ж, — улыбнулась Рут дочери. — Думаю, наши мальчики нашли себе заботу на пару лет». Оказалось, больше. Ровно три года они собирали, разбирали, улучшали, снова собирали и вылизывали этот старенький «Остин».
Пат и миссис Мак очень любили вспоминать то время. Взрослый мужчина и четырнадцатилетний мальчик проводили в мастерской все свое свободное время, их невозможно было оторвать от железок даже за обедом. Я очень хорошо себе представляю эту картину: Пат расставляет тарелки, Рут открывает большую фарфоровую супницу, маленькая Джоан берет в руки ложку, а Брюс кладет прямо на скатерть карбюратор и пытает отца: «А чем двухкамерный лучше? А если сделать четырехкамерный?..» «Лес! — кипятилась миссис Мак. — Немедленно уберите со стола эту штуку!» Но она не злилась, наоборот, про себя тихо радовалась, как мужчины в ее доме любят и уважают друг друга. У нас-то с Брюсом сыновей не было, да и Аманде в семидесятом году исполнилось всего четыре, так что она отца почти не помнит. А он так любил с ней играть — только времени на это вечно не хватало.
«Уважаемый синьор Стараччи!
Большое спасибо за статьи, которые Вы мне любезно прислали. Я прочла их с большим интересом. Кое-кого из тех людей, о которых Вы писали, я знала. Вы, я вижу, человек упорный, и мне это даже нравится. Но только я Вас разочарую — ничего особенного, ничего сверх того, что уже несколько раз описано в книгах, я рассказать не могу. А говорить о каких-то интимных подробностях нашей жизни не буду никогда — к счастью, насколько я поняла, они Вас и не интересуют. О начале карьеры Брюса Вам много может рассказать мистер Керр, они встретились на самой первой гонке Брюса, когда обоим было по 15 лет, и с тех пор практически не разлучались. Сейчас Фил живет здесь, в Новой Зеландии.
Всегда Ваша, Патти Мак-Ларен-Брикетт»
Автогонки в пятидесятые годы были тяжелой работой. А ведь Брюс Мак-Ларен не отличался крепким здоровьем.
У Брюса был редкий дар заводить друзей. Я сама не раз видела — стоило ему улыбнуться, перекинуться с собеседником парой слов, и совершенно незнакомый только что человек таял прямо на глазах и уже через несколько минут проникался к Мак-Ларену стойкой симпатией. Его любили все. Такого, конечно, не бывает, но его действительно любили все. Болельщики — за неизменную улыбку и легкую хромоту. Соперники — за то, что Брюс относился с уважением ко всем своим товарищам на гоночной трассе и вне ее, умел быть душой компании и никогда не сваливал вину при столкновении на другого.
Как-то, в самой первой его гонке на Большой приз в Европе, это было летом пятьдесят восьмого на старом «Нюрбургринге», на утренней тренировке, заходя в Лисью нору — есть там такой поворот — Брюс не посмотрел в зеркало и чуть не «убрал» самого Стерлинга Мосса. «Представляешь, — рассказывал он мне. — Слышу какой-то посторонний звук и чувствую запах горелой резины, смотрю вправо — о, боже! Переднее колесо "Вэнуолла" почти у меня в кабине! И мистер Мосс грозит мне кулаком... Он так и потрясал кулачищем, пока не скрылся из виду. Прихожу после разминки в боксы, а там меня Харри Брукс встречает: "Смотри, парень, уйди лучше от греха. Там тебя Стерлинг спрашивал. И вид у него был не самый добродушныый!" Ну, я и отправился прямо к Моссу — извиняться».
Много лет спустя, на одном из банкетов Брюсом восхищался босс Американского автоклуба, по-моему, звали его Кейсер: «Удивительный человек ваш муж. Ему нет никакой необходимости строить из себя что-то. Он везде остается обаятельнейшей личностью — и перед телекамерами, и на пресс-конференциях, и перед стартом гонки — умный, скромный, приветливый. Замечательный парень!»
Да... Замечательный. Не он первый это говорил. И даже не он последний... В начале сентября пятьдесят второго они и познакомились с Керром. Фил мне потом про этот день много рассказывал. Да и Брюс тоже. Но для Фила их встреча определила всю его дальнейшую жизнь. Двое мальчишек впервые вышли на старт настоящей автогонки — это был подъем на холм, который Папаша Лес устроил прямо у себя на участке, рядом с пляжным домиком в Муриваи. Разумеется, ребята держались вместе. Брюс говорил и говорил — о том, как отец купил старенький «Остин-7» и они целый год из дешевой английской малолитражки с мотором всего-навсего в семьсот пятьдесят кубиков делают гоночную машину. О том, как ему нравятся математика и черчение, а больше всего — автомобили. Как он учился проходить повороты между лимонным деревом и большой сливой в их саду в Ремуэре. Как прокатил однажды сестру и как она стучала зубами от страха. О том, что он хочет быть инженером и автогонщиком.
После многообещающего начала для Брюса наступили тяжелые времена. В 1963 и 1964 годах «Куперы» не отличались ни скоростью, ни надежностью.
Керр большей частью слушал — его будущее рисовалось родителям в куда более спокойных тонах: Фила ожидала карьера бухгалтера. «В самом деле? — переспросил Брюс, и в его голосе не было и тени насмешки, только неподдельное удивление. — Слушай, приходи в среду после школы к нам на Апленд-роуд. Я покажу тебе потрясающий чертеж — «ягуаровский» двигатель в разрезе: шесть цилиндров в ряд, два распредвала, просто фантастика! — и еще много интересного. Тебе понравится крутить гайки, вот увидишь!»
Брюс выиграл ту гонку, правда, не в абсолютном зачете, а в классе машин с объемом мотора до семисот пятидесяти кубических сантиметров. Сколько уж было у него соперников в этом самом классе, он мне не говорил. А я и не спрашивала. Но с того дня Фил действительно зачастил в гараж, что был за углом их дома в Ремуэре. Мастером у Папаши Леса работал Харолд Бардзли — большой такой, серьезный дядька, он очень многому научил мальчишек. В конце концов, Брюс смастерил какой-то расчудесный впускной трубопровод — так, кажется, называлась эта штуковина — к карбюратору. И так этот самый трубопровод хорошо работал, что Папаша с того самого момента сильно зауважал инженерные способности Брюса.
