Тарен молчал. Его рука непроизвольно сжимала брошь Адаона, а сам он неотрывно и со все возрастающим удивлением смотрел на обрушившийся склон.

Дождь утих незадолго до наступления ночи. Промокшие и продрогшие путники проделали еще немалый путь, пока Тарен разрешил им отдохнуть вновь. Серая и безрадостная болотная трясина протянулась перед ними. Ветер и вода проделали протоки и расселины в раскисшей земле, будто великан сунул пальцы и разворотил размякшую почву. Путники разбили лагерь в узком ущелье и были рады, что у них есть возможность поспать пусть и на грязной, но чуть подсохшей горке. Тарен не спал, а лишь чутко дремал. Одной рукой он сжимал железную брошь на груди, а другой крепко ухватился за рукоять меча. Неожиданно для себя он не чувствовал особой усталости, хотя скакал, как и все, без передышки. Странное чувство возбуждения охватило его, но оно вовсе не было похоже на то состояние подъема, когда Даллбен подарил ему меч. Сны этой ночи были беспокойными и тревожными.

При первых лучах солнца путники снова пустились в дорогу. Тарен поведал о своих снах Эйлонви.

— Никак не могу их разгадать, — толковал он. — Я видел, что Эллидир находится в смертельной опасности. И в то же время я чувствовал, что руки мои связаны и я не в состоянии помочь ему.

— Подозреваю, что единственное место, где ты снова встретишься с Эллидиром, это твои сны, — ответила Эйлонви. — Ты же видишь, нигде нет ни единого его следа. Мы знаем лишь то, что он мог побывать в Морве и уйти оттуда. А может, он и вовсе не добрался до Болот. Жаль, что тебе не приснился более простой способ добывания Котла. Все бы закончилось значительно раньше. Я замерзла и промокла, и мне постепенно становится безразлично, у кого этот Котел.

— Я видел сон и про Котел, — тревожно произнес Тарен, — Но все было так перемешано и словно бы затянуто дымкой. Мне кажется, мы найдем его. И все же, — добавил он, — когда мы найдем Котел, я буду плакать. Так я чувствую этот сон.

Эйлонви промолчала, а Тарен не решился вновь заговорить о своем сне.

Вскоре после полудня они достигли Болот Морвы. Тарен почувствовал их задолго до этого, потому что земля стала зыбкой, набухшей и коварной и проваливалась под копытами Мелинласа. Он теперь замечал больше болотных птиц и слышал вдалеке странный одинокий голос полярной гагары. Нити тумана, словно извивающиеся змеи, стали подниматься от издающей дурные запахи почвы.

Теперь путники остановились и стояли в нерешительности и молчании перед узким проходом между плавающими болотными кочками. Отсюда Болота Морвы простирались на запад до горизонта. Высокие заросли колючего дрока тянулись над неверной зеленоватой поверхностью. Вдали Тарен различил островки скудной поросли. Дрожали тоненькие стволы чахлых деревцев. Под серым небом тускло мерцали лужи со стоячей водой вперемежку с пучками мертвой травы и метелками сломанного камыша. Густой запах перегноя ударил им в нос.

Непрерывное бульканье, поскрипыванье и чавканье стояло в воздухе. Глаза Гурджи округлились от страха, а бард беспокойно заерзал в седле на Ллуагор.

— Ты здорово вывел нас сюда, — сказала Эйлонви. — Но как ты собираешься искать Котел в такой трясине?

Тарен жестом попросил ее помолчать. Когда он глядел на эти болота, в голове его шевелилось какое-то воспоминание.

— Не двигайтесь, — предупредил Тарен тихим голосом. Он быстро огляделся. Серые фигуры вынырнули из-за полоски дальних кустов, с трудом пробивающихся над оплывающими кочками. Сначала он подумал, что это волки, но тут же понял: «Охотники!» Два Охотника были одеты в волчьи куртки, третий Охотник, в плаще из медвежьей шкуры, притаился за бугром.

— Охотники нашли нас, — быстро прошептал Тарен. — Пойдете вслед за мной. Но не двигайтесь, пока я не подам сигнала.

Теперь он ясно понимал смысл сна о волках и медведе и точно знал, что нужно делать.

Охотники, полагавшие, что смогут легко схватить ничего не подозревающую жертву, медленно подкрадывались.

— Пора! — крикнул Тарен. Он пришпорил Мелинласа, и конь вдруг стремительно полетел в глубь болот. Поднимаясь и опускаясь, конь продвигался сквозь трясину. Ллуагор следовала за ним. С громкими криками Охотники помчались за беглецами.

Один раз конь Тарена чуть было не пошел ко дну в глубоком омуте. Преследователи огромными скачками настигали беглецов. Они уже были так близко, что Тарен, оглянувшись, увидел одного совсем рядом — зубы оскалены в рычании, руки вот- вот ухватят стремя Ллуагор.

Тарен резко повернул Мелинласа вправо. Крик ужаса раздался за его спиной. Один из Охотников, одетый в волчью шкуру, оступился и упал в черную жижу. Болото с хищным чавканьем схватило и засосало его. Два его товарища цеплялись один за другого, отчаянно пытаясь удержаться на клочке уходящей из-под ног земли. Охотник в медвежьей шкуре вытянул вперед руки и хватал скользкие стебли травы, ревел от ярости и страха. Последний воин топтал тонущего собрата, тщетно пытаясь найти опору для ног. Но болото безжалостно тянуло его в свое мерзкое чрево.

Мелинлас мчался вперед. Солоноватая вода струйками била у него из-под копыт. А Тарен упорно направлял мощного коня туда, где, казалось, плавали в густой жиже полузатопленные острова. Он не остановился даже тогда, когда достиг, противоположного края болота. Здесь, по более твердой почве, он понесся сквозь колючий дрок, лавируя между редкими кривыми деревцами. Ллуагор поспешала за ним. Тарен уже ехал по дну длинного, размытого водой оврага под защитой нависшего края.

Внезапно он остановил лошадь. Около насыпи, словно часть ее, приютилась маленькая хижина. Она была так хитро укрыта дерном и кучами сухих веток, что Тарену пришлось долго искать дверь. Вокруг небольшого покатого холма стояли ветхие конюшни и нечто напоминающее разрушенный курятник.

Тарен стал осторожно Осаживать Мелинласа назад от этих странных построек и дал знак остальным сохранять молчание.

— Что ты таишься? — удивилась Эйлонви, — Кто бы ни жил здесь, он уже наверняка слышал наше приближение. Или живущие выйдут сейчас приветствовать нас, а то и устроить драку, или же здесь никого нет.

Она спрыгнула с Мелинласа и двинулась к хижине.

— Вернись! — шепотом позвал ее Тарен. Он вынул из ножен меч и, недовольно хмурясь, пошел за ней. Бард и Гурджи тоже спешились и вытащили свои мечи. Напряженный, готовый ко всему Тарен приблизился к низкому дверному проему. Эйлонви заметила окно, наполовину спрятанное в траве и куче хвороста, и заглянула внутрь.

— Не вижу никого, — сказала она, когда подошли остальные. — Взгляните сами.

— Это говорит о том, — пробормотал бард, заглядывая через плечо Эйлонви, — что здесь никого и не было. Во всяком случае, уже давно. Тем лучше! У нас будет сухое местечко, где мы сможем отдохнуть.

Тарен убедился, что хижина пуста и жильцов в этом пустынном, тесном и Захламленном убежище нет, хотя здесь был такой беспорядок, какого и в комнате Даллбена не увидишь. В одном углу стоял большой ткацкий станок, обмотанный перепутанными и оборванными нитями. Полотно на станке было соткано меньше чем наполовину и так небрежно, что почти сплошь состояло из узлов и прорех. Разбитая и надтреснутая глиняная посуда грудами была набросана на столе. В другом углу высилась куча сломанного и ржавого оружия.

— Как вам понравится, — раздался за спиной у Тарена веселый голос, — как вам понравится.

Тарен стремительно обернулся и занес над головой меч. Но вместо меча в его руке вдруг оказалась извивающаяся холодная змея, которая с шипением нацелилась ему в лицо. С криком омерзения и ужаса он отбросил ее в сторону. Змея шлепнулась на землю и тут же снова превратилась в сверкающий клинок меча. Эйлонви прижала ладони ко рту, подавляя крик. Тарен отпрянул назад.

Перед ним стояла низенькая и толстенькая крошечная женщина с бугристым, словно покрытым болотными кочками, лицом и парой живых, острых черных глаз. Ее волосы свисали, как пучки бесцветных болотных трав, переплетенных стеблем ползучего вьюна и украшенных булавками с драгоценными камнями, небрежно и как попало воткнутыми в это подобие прически. Темное бесформенное платье без пояса было покрыто грязью и сплошь залатано разноцветными заплатами. Огромные босые ступни утопали в скользкой жиже.