А если она и была, она вела за собою жизнь, она не подстерегает жизнь, чтобы ее прекратить.

Она гибнет сама, едва лишь появится жизнь.

Все идет вперед и вперед, ничто не погибает.

Умереть — это вовсе не то, что ты думал, но лучше".

... — Лучше? — Ты обнимаешь траву. — Лучше?

Из-под мокрой от дождя земли тебе слышатся плач и крики несчастных детей. Подняв лицо к затянутому тучами небу, ты читаешь каддиш, оплакивая Мэри Дункан, Саймона и Эстер Вайнберг, своего брата или сестру, всех этих детей...

И самого себя.

— Спаси нас от зла! — бормочет Джейн Энгл. — В час Страшного суда молись за нас, грешных.

«The Shrine» 1992

Удивительно, как долго порой зреет замысел рассказа. В далеком 1970 году, вскоре после окончания аспирантуры в университете Пенсильвании, один из друзей пригласил меня в гости в Питтсбург. Теплым августовским днем мы поехали на дачу к кому-то из знакомых. Там был небольшой коттедж, искусственный пруд, яма для барбекю и... колумбарий, он до сих пор стоит у меня перед глазами. Его содержимое не давало покоя больше двадцати лет, пока не родился этот рассказ, впитавший горечь и отчаяние, которые я испытывал после смерти Мэта.

Грейди был в колумбарии, когда неожиданно запищал пейджер.

Колумбарий просторный и светлый, за блестящими мраморными плитами скрываются ниши, куда укладывают гробы. В дальней стене небольшие оконца, сквозь которые видны бронзовые урны. Под каждым из таких оконец выбито имя и годы жизни усопшего. Здесь нашли вечный покой два самых дорогих для Грейди человека, их он и оплакивал, прижимаясь к холодному стеклу щекой.

Он решил кремировать тела жены и десятилетнего сына, во-первых, потому что они и так сгорели в машине по вине пьяного водителя. А еще Грейди претила мысль, что его любимые будут разлагаться в мраморной нише колумбария или, еще хуже, гнить на кладбище. Нет, его жена и сын достойны лучшей участи...

«Им все равно», — подсказывал холодный рассудок. Зато самому Грейди не было все равно, тем более что каждый понедельник ровно в полдень он приезжал в колумбарий, усаживался на скамейку, с которой были видны урны, и рассказывал Хелен и Джону о том, что произошло за неделю.

Трудно поверить, что со дня их гибели прошел целый год! Сердце Грейди болело не меньше, чем в день, когда ему сообщили о непоправимом. Друзья поначалу проявляли понимание, однако по прошествии трех месяцев стали вежливо намекать, что пора бы справиться со своим горем и вернуться к полноценной жизни. Грейди кивал, делая вид, что прислушивается к мудрым советам. Разве тот, кто не страдал, поймет, что страшную утрату ни за три месяца, ни за три года не восполнишь?

Еженедельные визиты в колумбарий Грейди держал в секрете, находя благовидные предлоги для получасового отсутствия. Летом он приносил Хелен с Джоном цветы, на День всех святых — тыкву, душистые еловые лапы — зимой и молодые кленовые листья — весной. На этот раз Грейди привез флаг в честь недавно прошедшего Дня независимости. Срывающимся от волнения голосом он рассказывал Хелен с Джоном о фейерверке, который накануне видел. А ведь совсем недавно они все втроем смотрели на расцвеченное огнями небо, сидя на деревянной скамейке центрального парка.

— Жаль, вы не видели те ракеты! — чуть слышно шептал Грейди. — На небе будто незабудки распустились... Цвет такой... Такой...

Сбивчивый рассказ прервал настойчивый писк пристегнутого к кобуре пейджера.

Пейджеры — одно из многочисленных нововведений во вверенном Грейди полицейском участке. В конце концов, офицеры хоть изредка, но отлучаются из патрульных машин, а с пейджерами даже во время обеденных перерывов будут на связи.

Громкий писк вернул шефа полиции к настоящему. Покачав головой, он вытер слезы, попрощался с женой и сыном и вышел из мавзолея, аккуратно закрыв за собой дверь. Никакой небрежности: останки Хелен и Джона должны быть под неусыпной охраной! Грейди повезло: начальник кладбища установил электронные замки, практически исключавшие вторжение посторонних.

За тяжелой дверью знойный июльский полдень, такой же, как год назад, когда Грейди в сопровождении священника и близких друзей похоронил здесь прах своих близких. Нет, сейчас не время вспоминать! Он подошел к патрульной машине и, открыв окно, достал рацию.

— Это Грейди, Дина! Что случилось?

— Официальное донесение, — ответил низкий грудной голос.

— Понял, до связи! — отозвался Грейди.

С тяжелым сердцем он уезжал с кладбища. «Официальное донесение» означает, что сообщение настолько важное, что Дина не рискует передавать его по рации: мало ли кто может перехватить! Нужно найти телефон-автомат и перезвонить. Так, кажется, телефон был на заправочной станции...

Через минуту Грейди уже стоял в кабинке и шарил в карманах в поисках мелочи.

— Полиция Босворта, — ответила Дина.

— Это я! Что стряслось?

— Шеф, вам это не понравится.

— Естественно, раз ты на пейджер скинула. Что за «официальное донесение»?

— Номер сто восемьдесят семь и номер тысяча пятьдесят шесть...

Так, самоубийство и убийство.

— Ты права, — поморщился Грейди, — мне это не нравится.

— Все хуже, чем вы думаете! Дело ведет полиция штата, но они хотят, чтобы вы выехали на место преступления.

— Что плохого, если дело не в нашей юрисдикции?

— Шеф, я...

— Говори!

— Даже не знаю...

— Выкладывай, Дина!

— Жертвы — ваши друзья.

На секунду Грейди показалось, что из будки выкачали кислород.

— Кто? — прохрипел он, судорожно сжимая трубку.

— Брайан и Бетси Рот.

Черт, черт, черт! Именно Брайан и Бетси утирали ему слезы, когда остальные потеряли терпение. Да если бы не они...

Получается, один из них убил другого, а потом застрелился?

— Кто из них?.. — хрипло спросил Брайан, чувствуя, как бешено бьется сердце.

— Брайан, — ответила Дина.

О боже, боже, боже!

Странно, ехать предстояло не домой к Ротам, а в горы. Пенсильванские горы невысокие, с округлыми вершинами и лесистыми склонами. По обочинам ухабистой дороги лощины, несколько пешеходных и велосипедных трасс, похоже, здесь спортивным ориентированием занимаются. Грейди наверняка выбрал бы не тот маршрут, если бы не полицейская машина с питтсбургскими номерами. Мрачного вида парень раздавил окурок носком ботинка и вопросительно посмотрел на шефа полиции.

— Моя фамилия Грейди, я ищу лейтенанта Крейна.

— Лейтенант вас ждет! — Полицейский тут же сел за руль и отогнал машину от начала тропинки, позволяя проехать.

Зеленые ветки хлестали по окнам. Повернув налево, Грейди увидел, что машина с питтбургскими номерами вновь загородила туристскую тропу. Несколько секунд — и исчезли последние признаки цивилизации: везде, куда ни глянь, лес.

Тропинка серпантином поднималась к вершине. Теперь ветки не только в окна заглядывали, но и стучали по крыше. Видавшему виды шефу полиции стало не по себе.

Брайан убил Бетси, а потом застрелился?

Нет, не может быть!

Они мои друзья, без них мне не выжить!

Как это случилось? Зачем, ради всего святого, они поехали в эту глушь?

Тропка выровнялась и неожиданно вывела на залитое солнцем плато между двумя вершинами. За невысоким забором несколько домов из шлакобетона, яма для барбекю и маленький бассейн.

На стоянке почти не осталось мест: три патрульные машины, «Скорая помощь», синий фургон коронера и красный джип «Чероки» Брайана и Бетси. У дальней оконечности бассейна спиной к Грейди стояли несколько полицейских, врачи в голубом и страдающий лишним весом мужчина в сером костюме. Лейтенанту Крейну слегка за сорок, высокий, с красивым породистым лицом. В неплохой форме — после первого инфаркта доктор заставил следить за весом, бросить курить и заняться спортом. Крейн и Грейди не раз работали вместе, когда преступление совершалось в одном регионе, а подозреваемого задерживали в другом.