«Очерки» Чернышевского вышли в свет в период быстрого назревания революционной ситуации, когда поражение царизма в Крымской войне с неумолимой ясностью выявило, по словам Ленина, «гнилость и бессилие крепостной России»[23], показало неизбежность крушения феодально-крепостнических устоев.

«Современник», объединивший вокруг себя лучших русских писателей, становится в эту пору органом пропаганды революционно-демократической мысли, смело выступает на защиту попранных прав многомиллионных масс угнетенного крестьянства. Для того чтобы эта пропаганда стала успешной, надо было парализовать противодействие реакционного и либерально-дворянского лагеря литературы, враждебного народу и освободительной борьбе. Все усилия этого лагеря были направлены на то, чтобы воспрепятствовать дальнейшему развитию в русской литературе сатирического направления, основоположником которого был Гоголь.

На всем протяжении «мрачного семилетия» 1848–1855 годов, то-есть до самого начала нового подъема освободительного движения в стране, лагерь реакции стремился похоронить гоголевские традиции, противопоставить им в корне порочную идеалистическую теорию чистого искусства, искусства для искусства, совершенно чуждого общественным интересам.

Политическая обстановка в последний период царствования Николая I особенно благоприятствовала этим стремлениям реакционеров. Царское правительство, опасаясь, что в России может начаться широкое народное движение, беспощадно подавляло не только бунты крепостных, но и всякое проявление свободной мысли в обществе. Оно считало просвещение, науку, литературу рассадниками революционных идей, преследовало их, тщетно силясь держать в немом оцепенении духовную жизнь страны. Николай I и его подручные с хладнокровной жестокостью расправились в 1849 году с участниками кружка Петрашевского, где пропагандировали революционные воззрения Белинского, с особенной силой выраженные в его нелегальном «Письме к Гоголю». Имя Белинского после расправы над петрашевцами было запрещено упоминать в печати.

От взгляда властей не укрылась тогда внутренняя связь обличительного гоголевского направления литературы с освободительным движением эпохи. В докладной записке шефа жандармов Орлова «об особенном характере новой нашей журналистики», которую он представил в 1848 году Николаю I, отмечалось, что Белинский «одобряет только тех писателей, которые подражают Гоголю», и что следствием того «в народе, сверх уничтожения чистого вкуса, могут усилиться дурные привычки и даже дурные мысли».

Совершенно ясно, какие «дурные мысли» имел в виду автор этой докладной записки. Именно Белинский был первым критиком, глубоко оценившим революционизирующее влияние реализма Гоголя и показавшим, что произведения гениального сатирика раскрыли русским читателям глаза на уродливость общественных отношений крепостнической России, на ужас рабского положения народа.

Создав учение о критическом реализме на основе раскрытия художественного опыта Гоголя и последующих писателей, пошедших по пути автора «Мертвых душ», Белинский руководил движением передовой русской литературы сороковых годов, давшей России повести Герцена, стихотворения Некрасова, «Записки охотника» Тургенева и другие произведения, обличавшие николаевскую монархию.

Со смертью Белинского в русской критике наступила пора застоя и упадка. «Девять лет, прошедшие после смерти Белинского, были бесплодны для русской критики», – говорит Чернышевский в «Очерках гоголевского периода».

Пользуясь тем, что в годы реакции невозможно было полным голосом говорить об истинном смысле творчества Гоголя, о взрывчатой силе его реалистических произведений, о его бичующей сатире, дворянско-буржуазные литераторы и публицисты стали исподволь подвергать пересмотру взгляды Белинского на искусство и объявили поход против писателей гоголевской школы, произведения которых были проникнуты духом протеста и обличения.

Выход в свет новых изданий сочинений Пушкина и Гоголя в 1855 году реакционные критики сочли одним из удобнейших внешних поводов для ревизии взглядов Белинского, а также для возобновления нападок на сатирическое направление в литературе. Обсуждение в печати этих изданий явилось толчком к началу широкой журнальной дискуссии о пушкинском и гоголевском направлениях в литературе. Либерально-дворянские критики – П. Анненков, А. Дружинин и др., стоявшие на страже монархии и помещичьих интересов, восставали против реалистического изображения писателями крепостнической действительности, против гоголевских обличительных традиций. Они силились опорочить эстетические принципы Белинского, объявить «неосновательными» и «устаревшими» его взгляды на роль литературы. Консервативно настроенный Дружинин, называвший себя непримиримым противником гоголевского реализма, демагогически противопоставил этому направлению пушкинское, якобы внеобщественное, чисто эстетическое. Идеологи реакции пытались использовать имя Пушкина для защиты теории «чистого искусства», которое явилось бы средством обороны от литературы критического реализма, подтачивавшей основы близкого им строя. Пушкин, по утверждению Дружинина, «создавал идеальные образы, находил положительно идеальные черты в тех явлениях и сферах нашей жизни, которые после него вызывают исключительно чувство отрицания».

Дружинин призывал вернуться к пушкинским традициям. «Против того сатирического направления, – писал он, – к которому привело нас неумеренное подражание Гоголю, поэзия Пушкина может послужить лучшим оружием».

Писатели революционно-демократического лагеря, руководившие «Современником», отстаивали прямо противоположную точку зрения. Дальнейшее развитие гоголевского сатирического направления Некрасов считал священной обязанностью передовой русской литературы.

Единственно это направление, обличающее и протестующее, называл он живым и честным. В августе 1855 года поэт писал Тургеневу о Гоголе, как о самой гуманной и благородной личности в русском мире, как о художнике-патриоте, «который писал не то, что было легче для его таланта, а добивался писать то, что считал полезнейшим для своего отечества… Надо желать, – добавлял Некрасов, – чтоб по стопам его шли молодые писатели в России».

Это знаменательное письмо Некрасов закончил словами сожаления о том, что нет еще критика, который разъяснил бы это писателям, указав им единственно верный и плодотворный путь.

Можно не сомневаться в том, что самая идея создания «Очерков гоголевского периода» уже в это время рождалась в беседах Некрасова с Чернышевским; в молодом критике поэт проницательно видел достойного продолжателя дела Белинского. И уже через несколько месяцев после того, как было написано это письмо, в декабрьской книжке «Современника» появилась первая глава «Очерков гоголевского периода», которыми Чернышевский блестяще разрешил задачу, представлявшуюся революционным демократам наиболее важной для будущего русской литературы, а в данный момент и для судеб родного народа.

Эта задача заключалась в том, чтобы отстоять идеи Белинского и Гоголя, продолжить, углубить и усилить в новых исторических условиях традиции гениального обличителя самодержавной России, направить литературу на путь критического реализма, на путь борьбы за великие идеалы народа.

«Очерки» сделали эпоху в русской критике, они вернули ей значение руководительницы общественного мнения и поставили их автора в центре литературно-политической борьбы того времени. Молодой сподвижник Некрасова стал вождем передовой русской литературы, и силу его влияния на читателей можно было сравнивать отныне лишь с силой влияния, какое оказывал до него Белинский.

«Очерки», так же как и диссертация Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности», были программным, боевым, полемически заостренным выступлением революционного демократа, возглавившего освободительное движение нового поколения революционеров-разночинцев.

Верный заветам своих учителей и предшественников – Герцена и Белинского, Чернышевский рассматривал литературу как одно из самых действенных средств в деле формирования общественного сознания и неустанно подчеркивал неразрывную связь передовой русской литературы с жизнью народа, с его освободительной борьбой.