Ольга Сократовна ожидала в это время второго ребенка. Горячо любя ее, Николай Гаврилович с мучительной тревогой думал о приближении родов, потому что врачи еще после рождения первенца предупредили его, что следующие роды могут закончиться для Ольги Сократовны смертельным исходом.
Выдержка и спокойствие, никогда не покидавшие прежде Николая Гавриловича, на этот раз оставили его. Он сам признавался потом Некрасову, что волнение, охватившее его с осени 1856 года, совершенно выбило его из колеи, спутало в голове все мысли и даже лишило способности писать: «Верите, двух слов не мог склеить по целым неделям, – раза два даже напивался пьян, что уже вовсе не в моих правилах».
Так в напряженном состоянии прожил он около четырех месяцев. 7 января следующего года Ольга Сократовна благополучно родила сына Виктора, и к Чернышевскому вернулся утраченный покой, С удесятеренной энергией погрузился он в дела «Современника».
Приход Добролюбова в журнал был как нельзя более своевременным. Чернышевский сразу угадал в авторе статьи о «Собеседнике любителей российской словесности» своего будущего преемника по отделу литературной критики и библиографии. Сам он, освобождаясь от ведения этого отдела, получал возможность в ближайшем будущем заняться другими разделами журнала, которые считал еще более важными, – именно разделами политики, философии, истории, политической экономии. Он понимал, что эти разделы, остававшиеся до последнего времени без руководства, потребуют его деятельного участия, и у него уже созрел план перестройки «Современника» в соответствии с новыми задачами.
Прежде всего необходимо было, с его точки зрения, совершенно покончить с рутиной, избавиться решительно от всякого балласта, внести более живое содержание во все части журнала, поднять на надлежащую высоту научный отдел «Современника», находившийся в забвении из-за отсутствия сил.
Он предлагает бороться со всеми пережитками низкопоклонства перед буржуазным Западом, которое считал недостойным передового русского журнала. «Театры и новости парижские, отрывки из мелких журнальных иностранных статеек и т. п. – все это никому ныне уже не нужно, – пишет он Некрасову. – Иностранных фельетонов не нужно в каждой книжке – обыкновенно это балласт».
Чернышевский предлагает заменить в научном отделе «Современника» переводные и компилятивные статьи хорошими оригинальными работами, сократить «смесь» в пользу наук, уничтожить «Моды». «Беллетристическая библиография, – говорит он, – была до сих пор главною; теперь нужно отстранить ее на второй план и более писать о серьезных книгах живого содержания».
Он выражает сожаление, что «связался с Лессингом». Не потому, что избранная им фигура не заслуживала исследования. Нет, разумеется, а потому, что на очередь встали более близкие темы, касавшиеся насущных, современных вопросов о судьбах родного народа. «Все эти Лессинги, Краббы и т. п. были хороши два года тому назад». «Как только разделаюсь с Лессингом, стану писать постоянно о более живых предметах», – «говорить о чем-нибудь другом посовременнее;». Правда, он писал свою большую монографическую работу о немецком просветителе (растянувшуюся на много месяцев) «с приноровлениями к нашим домашним обстоятельствам», но это уже не удовлетворяло его, казалось скучным, не достигающим цели, и он готов был оставить ее недоконченной или сократить, лишь бы только скорее перейти к животрепещущим темам.
Позиции Чернышевского в журнале укрепились. Теперь уже несколько его единомышленников – Добролюбов, Михайлов, Сераковский – сотрудничали в «Современнике».
Добролюбов с осени 1857 года всецело взял на себя ведение раздела критики и библиографии (хотя ему не исполнилось тогда еще и двадцати двух лет), Михайлов печатал свои оригинальные и переводные стихотворения, статьи, Сераковский составлял иностранные известия.
Некрасов по возвращении из-за границы, где он пробыл около года, с увлечением отдался редакционным заботам. Теперь наряду с Чернышевским ближайшим помощником его стал и Добролюбов. Еще при первом знакомстве с Добролюбовым Некрасов сказал Николаю Александровичу, что просит его писать в «Современнике», сколько успеет, чем больше, тем лучше. Опытным редакторским взглядом поэт, сразу же оценив блестящие способности, обширные знания и цельность революционного мировоззрения молодого критика, привлек его к ближайшему участию во всех делах «Современника». Втроем намечали они программу каждого номера и разрабатывали всевозможные журнальные проекты. Мемуаристы отмечают как одну из главных особенностей Некрасова-редактора то, что он, не переставая зорко следить за своим журналом, предоставлял полную свободу своим помощникам в тех вопросах, в которых не считал себя вполне компетентным.
Либерально-дворянские писатели, сотрудничавшие в «Современнике» и продолжавшие поддерживать с Некрасовым дружеские отношения, с еще большим раздражением стали корить его и за приверженность к «мальчишке-семинаристу», как презрительно называли они Добролюбова, и за верность Чернышевскому, который уже становился признанным идейным руководителем журнала.
А.Я. Панаева, соединившая свою судьбу с Некрасовым и близко знавшая окружение поэта, вспоминала впоследствии, как настойчиво убеждали его Тургенев, Григорович и Анненков отречься от «публицистов-отрицателей». Но Некрасов все же не уступал либералам. Все его симпатии были на стороне Чернышевского, четко определившего политические позиции журнала в эпоху усиления освободительного движения, когда борьба за революционное преобразование страны стала главной задачей прогрессивного лагеря.
Ополчаясь против Чернышевского и Добролюбова, писатели-либералы тем не менее нередко вынуждены были признавать их огромную интеллектуальную и моральную силу, обширность их знаний. «Между сотрудниками «Современника», – пишет А. Панаева, – Тургенев был, бесспорно, самый начитанный, но с появлением Чернышевского и Добролюбова он увидел, что эти люди посерьезнее его знакомы с иностранной литературой. Тургенев сам сказал Некрасову, когда побеседовал с Добролюбовым:
– Меня удивляет, каким образом Добролюбов, недавно оставив школьную скамью, мог так основательно ознакомиться с хорошими иностранными сочинениями! И какая чертовская память!
– Я тебе говорил, что у него замечательная голова! – отвечал Некрасов. – Можно подумать, что лучшие профессора руководили его умственным развитием и образованием! Это, брат, русский самородок… утешительный факт, который показывает силу русского ума, несмотря на все неблагоприятные общественные условия жизни. Через десять лет литературной своей деятельности Добролюбов будет иметь такое же значение в русской литературе, как и Белинский».
Но не десятилетие, а гораздо меньший срок понадобился для того, чтобы великий соратник Чернышевского занял наряду с ним руководящее положение в русской литературе и оказал большое влияние на революционное движение той эпохи.
Нередко Целые дни проводили Чернышевский и Добролюбов в квартире Некрасова за работой для «Современника». Квартира поэта, которую называли тогда «литературным подворьем», состояла из четырех комнат. Несмотря на то, что у Некрасова вечно толклись посетители, – знакомые и приятели поэта, а также литераторы, связанные с «Современником», – работа не приостанавливалась. Чернышевскому и Добролюбову нередко приходилось задерживаться у Некрасова до поздней ночи, потому что то и дело возникала надобность посоветоваться друг с другом о спешных делах журнала.
Иногда по вечерам ближайшие сотрудники «Современника» сходились в кабинете редактора отдохнуть и побеседовать. Некрасов в такие минуты старался вызвать на разговор Чернышевского, который в незнакомом обществе обычно держался молчаливо, но в привычном кругу одушевлялся и говорил настолько увлекательно и живо, что сразу приковывал к себе общее внимание. Один из сотрудников «Современника» рассказывает, что в этих собеседованиях Николай Гаврилович всегда поражал слушателей необыкновенным богатством знаний в любой отрасли науки. Стоя у камина и играя часовой цепочкой, он то рисовал картину жизни в будущем обществе, то подвергал глубокой критике устаревшие экономические системы, то доказывал неразрывную связь философии с естественными науками, то, переносясь в прошлое, рисовал сцены из жизни античного общества, из истории Французской революции или из эпохи Возрождения.
