– Дити, эти ткани могут иметь возраст в несколько лет, а может быть, и несколько столетий, и донор может находиться от них в нескольких парсеках. Или они еще тепленькие и донор только что ушел. Или любой вариант в промежутке между этими крайностями. Банк спермы обеспечивает будущее расы, банк тканей обеспечивает будущее индивидуума. Но кто-то должен оплатить чек – бесплатных обедов не бывает. У некоторых очень богатых – и очень мнительных – людей всегда лежит в анабиозе простимулированный, но не пробужденный клон. Я богат, но не мнителен, и у меня запасного клона нет.

При этих словах Лазаруса я бросил взгляд на Либби и заметил, что ее губы дрогнули, как мне показалось, в полуусмешке, которую она сразу же подавила. Этого никто не видел, кроме меня. Я подумал, что надо будет потом ее спросить, – но тут же вспомнил, что мышь сказала кошке, и решил воздержаться.

– Но я поступаю, как всякий разумный Говард, – препарат моей ткани лежит на депозите… Это можно сделать одним из двух способов. Заплатить как следует – или заплатить гораздо меньше, но подписать разрешение использовать половину предоставленного препарата для исследований и обучения. – Он усмехнулся. – Я человек прижимистый, так что студенты-медики имеют доступ к моей ткани. Но не все студенты придерживаются правил этики. Я знаю по меньшей мере три планеты, где… – он пристально посмотрел на мою жену. – Дити, ты сама подняла этот вопрос. Если я знаю только три планеты, где можно приобрести любое чудище, то мне известно не менее тридцати, где за куда меньшие деньги я мог бы просто сказать: «Хочу вон ту», – он ткнул пальцем в Шельму, – и мне тут же ответят: «Идет, приятель. Насколько свежий должен быть труп и когда его доставить?»

Шельма огляделась, словно недоумевая, на кого указал Лазарус.

– Это самый дешевый способ…

– Значит, ты показал не на меня! – перебила его Шельма. – Вуди, показывать пальцем неприлично. Я было забеспокоилась. Но я никогда не была дешевой – я обхожусь очень дорого.

– Теперь я знаю, командор. Так вот, Дити, это самый дешевый способ, и на тех планетах, о которых я говорю, покупателю он ничем не грозит. Но как мне убедить вас, что мне и в голову не приходило прибегнуть к этому способу? Вы как будто много чего обо мне знаете – больше, чем я знаю о любом из вас. Скажите мне – неужели из всего, что вы про меня читали или слышали, и из того, что я говорил или делал, следует, что я способен на убийство или на подстрекательство к убийству – это то же самое, только хуже, – ради того, чтобы добиться своих целей? Я не говорю, что никогда никого не убивал. Всякий, кто прожил хотя бы наполовину столько, сколько прожил я, неминуемо не раз оказывался в таких ситуациях, когда приходится убивать, чтобы тебя не убили. Только лучше всего не попадать в такие ситуации. Предвидеть их. И избегать.

Лазарус Лонг умолк. Вид у него был печальный, и – впервые за все время, что я его знал, – видно было, как он стар. Я не хочу сказать, что он внезапно превратился в дряхлого старца. Но он был весь окутан какой-то древней печалью.

– Профессор Берроуз, если бы можно было, я бы махнул рукой на все свои планы и согласился бы навсегда остаться здесь, лишь бы мне дали в руку кувалду потяжелее и позволили расколотить вдребезги ваш континуумоход.

Я содрогнулся (люблю хорошие машины, черт возьми!), Джейк обиженно посмотрел на него, Дити и Шельма ошарашенно молчали.

– Почему… Лазарус? – напряженным голосом произнес Джейк.

– Не для того, чтобы вас огорчить, профессор: я отношусь к вам с огромным уважением. Таких, как вы, всего трое – тот, кто изобрел колесо, тот, кто научился пользоваться огнем, и… и вы. Но сделав это выдающееся открытие, вы совершили такое, что я до сих пор считал немыслимым. Вы сделали возможными межзвездные войны. Да что там межзвездные: межгалактические, межвселенские!

Лазарус внезапно выпрямился, с лица его исчезло мрачное выражение, он усмехнулся.

– И все королевские слуги, и вся королевская рать уже не могут снова закрыть ящик Пандоры. Как только об этом станет известно, можно будет только собирать то, что останется, расфасовывать в мешки и продавать на удобрение. У Хильды есть кое-какие планы на этот счет. Но я хочу снова начать рассуждать как военный. Думать о том, как защитить свои родные места от того, что представляется мне последним оружием, о котором много говорили, но которого до сих не существовало. Рад сообщить, что Хильда намерена как можно дольше хранить это в строжайшей тайне – это, возможно, даст нам некоторое время на подготовку.

Он снова повернулся к моей жене:

– Дити, я никогда никого не убивал и убивать не стану. Я был ближе всего к этому, когда однажды испытал сильнейшее искушение придушить одного пятилетнего мальчишку. Признаюсь, мне частенько приходило в голову, что тот или иной тип выглядел бы лучше всего в качестве героя похоронной церемонии. Но как мне убедить вас, что я никогда не позволял себе претворять такие мысли в действия? Подумайте как следует, вспомните все, что обо мне знаете, – способен я на убийство?

Дити никогда не колеблется. (Вы помните, как она выходила за меня замуж?) Она вскочила, поспешно обежала кухонный стол и поцеловала Лазаруса, при этом уже без особой поспешности. Поцелуй был из тех, после которых под рукой должна оказаться постель или хотя бы ложе из раскаленных углей, неважно. Но нам предстояло еще много срочных дел.

Дити оторвалась от него, села рядом и сказала:

– Скажи нам, как добраться до этого неубитого свежего трупа. Ясно, что нам придется отправиться за ним на «Ае». Поэтому мы должны знать.

– Лазарус, – тихо сказала Либби, – как раз этого ты старался избежать. Можно, я скажу?

– Спасибо, Либ. Нет, ты все приукрасишь. Я…

– Помолчи! – перебила его Дити. – Элизабет, расскажи всю правду. Покороче.

– Хорошо. Наше медицинское училище соблюдает правила этики не хуже любого другого. Моя сестра-жена Иштар – директор клиники омоложения, председатель училищного совета и еще находит время преподавать. Я никогда не видела Морин Джонсон, потому что родилась почти на два столетия позже ее. Но она, по-видимому, похожа на Лаз и Лор – что неудивительно, поскольку она их генетическая мать, ведь они были клонированы из клеток Лазаруса.

– Ах вот оно что! Значит, есть еще и третий клон Лазаруса? Женского пола?

– Дефектный, Дити. Иштар говорит, что из ткани Лазаруса трудно получить недоброкачественный клон… поэтому они особенно удобны для экспериментов с индуцированными мутациями. После окончания каждого эксперимента она отдает распоряжение уничтожить эти препараты.

– Дити просила покороче, – буркнул Лазарус. Либби не обратила на него внимания.

– Но студентов контролирует Иштар, а ее не контролирует никто. Двадцать лет Иштар искала такой клон, который выглядел бы как человек, но не был бы человеком. У которого были бы настолько недоразвиты лобные доли, что он не обладал бы сознанием и мог вести только растительное существование. Она говорила, что ее студенты невольно предоставили ей десятки клонов на выбор. Как правило, они вскоре погибали, или вырастали непохожими на человека, или имели какой-нибудь другой дефект и потому ей не подходили. Но несколько лет назад она добилась успеха. Могу подтвердить, что это существо на соответствующей стадии ускоренного развития было похоже на Лаз и Лор, а позже, когда оно два года назад умерло, было похоже на более ранний вариант – на одну сморщенную седую старушку.

– Что? А как же «свежий труп»?

– Его мгновенно заморозили. И могу подтвердить кое-что еще. Друзья, когда я превратилась в женщину, у меня появился интерес к биологии, которого не было раньше, когда я была мужчиной. Я преподаю математику, но в то же время работаю математиком в клинике и немного изучила биологию человека. Когда я говорю, что этот дефектный клон никогда не был живым в подлинном смысле слова, я утверждаю это как специалист по математической биологии, ежедневно видевший данные его мониторинга. У него всегда приходилось искусственно поддерживать обмен веществ, постоянно следить за всеми параметрами. Удивительно, как вообще Иштар смогла сохранить ему жизнь до тех пор, когда он стал внешне стареть. Но Иштар большой мастер. – И Либби добавила: – Дело не только в том, что Лазарусу было бы трудно об этом рассказывать, он и не смог бы рассказать толком, ведь Иштар не разрешила ему видеть этот дефектный клон или какие-нибудь материалы, которые его касаются.