- Теперь возникает вопрос. Что если мы дадим символам глубину?

Его рука сделала вращательное движение, и ранее двумерные символы стали трехмерными, медленно вращаясь, чтобы Ча Мин мог понять их основную структуру. Его оригинальная мысль  заключалась в том, что эти трехмерные символы будут просто продолжать двигаться по прямым линиям до конечного расстояния. Ничто не могло быть дальше от истины. Продолжение каждого символа резко отличалось, как будто представляло некоторую тонкую истину, заключенную в каждом элементе.  Несмотря на эти различия, все они выглядели одинаково с двухмерной точки зрения.

Символ дерева, казалось, вырастил изобилующего лес позади себя. Лес был шириной всего один фут в ширину и один фут в глубину, но количество деталей в символе было бы достаточно, чтобы написать символ тысячу раз на листе бумаги. Точно так же символ огня был написан как танцующий огонь длиной в фут; символ земли был составлен из нескольких сдвигающихся и потрескавшихся плит;  символ металла был составлен из сотен лезвий и шипов; символ воды был составлен из сотен волн.

Пока Ча Мин все еще удивлялся загадкам этих символов, он слегка кашлянул, чтобы привлечь его внимание. 

- Молодость - поистине замечательная вещь. Ты уже отвлекся на такую простую картину. Правда, эти символы слишком сложные для понимания. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Технически ты не здесь, понимаешь;  здесь только твоя ментальная проекция.

- Как только ты решишь, что сможешь рисовать символы, попробуй начать с символа дерева. Это будет полезно, когда ты попытаешься выбраться из этой дыры в земле. Ты можешь использовать элементную эссенцию, чтобы нарисовать символы в реальном мире. Во всяком случае, не стесняйся приходить и часто навещать меня; здесь очень одиноко.

Затем человек ушел, исчезая в чистом белом окружении.

Обдумав полдня, Ча Мин наконец нашел ответ на вопрос, который мучил его с тех пор, как он впервые увидел сложные символы. 

Мир, окружающий Ча Мина, исчез в пустоте так же, как и пришел. Он открыл глаза на знакомую сцену светло-голубого сияние окружающей пещеры. Голубое сияние больше не исходило из бассейна, а исходило от сотен камней, оставленных в бассейне. Он не спешил их извлекать, потому что сосредоточился на ответе на свой вопрос.

Хусянь все еще крепко спал на его плечах. То, что он собирался предпринять, было потенциально очень опасным, поэтому взял Хусяня и посадил его в сторону большой пещеры. Раньше он осматривал их запасы пищи, и их хватит, чтобы продержаться в пещере несколько недель, но после этого им нужно было выйти из пещер и попытаться отправиться в город. Он надеялся, что Ван Цзюнь выполнил свою миссию и вытащил Фэн Мина, Гун Лань и, конечно же, Хун Синь.  Ван Цзюнь, казалось, был без ума от нее, поэтому она, вероятно, была в порядке.

Перед тем как оставить Хусяня в углу, он пару раз похлопал его и напевал колыбельную, которую слышал в детстве. Затем вернулся туда, где раньше был бассейн, и достал кисть «Чистое небо». Одной лишь мыслью, зеленое сияние появилось на кончике кисти. Осторожно, но точно, переместил свою кисть в привычном порядке. Однако по сравнению с прошлым разница была огромной. Теперь он рисовал воздух, рисовал небеса!

Поскольку это была его первая попытка, он решил начать с чего-то маленького, небольшого листа, который видел на символе дерева. Когда элементарная эссенция вылилась из кисти, он наполнил ее своим духовным чувством, которое, казалось, приостанавливало чернила в воздухе и препятствовало их падению. Достаточно скоро, двенадцать мелких штрихов были сделаны, и ранее неодушевленный лист, казалось, ожил, и поверил в то, что он реальный и естественный (природный) лист. Успех!

После своего первого успешного листа он продолжал рисовать больше, пока не завершил базовую структуру из двенадцати листьев. Эти двенадцать листьев станут основой символом дерева. Это был последний этап символа, конец. Как сказал ему ранее бородатый мужчина, все дело в глубине. Если человек начал с начала, не указав конец, получающийся в результате, неудачный символ мог бы извлечь слишком много духовного чувства из его создателя. Начинать надо, думая о конечном результате, придавая символу определенную цель, и поэтому создание, никогда не опустошит его запасы до капли, об этом предупредил учитель.

Когда эта мысль пронзила его разум, он понял, что потерял концентрацию. Его первоначальный успех был недолгим, и цветущие листья пожелтели, после чего они упали на землю и превратились в пыль. Он не стал останавливаться на этом провале, поскольку испытывал это слишком много раз прежде, когда создавал талисманы. По сравнению с его предыдущими работами этот трехмерный символ был значительно сложнее. Он мог сказать, что этот символ находился на самом пределе для его нынешнего уровня культивации, и ему нужно было совершить прорыв в его духовном чувстве, чтобы завершить его.

День за днем его практика продолжалась. Двенадцать листьев превратились в двадцать четыре, а двадцать четыре листа превратились в тридцать шесть. После целой недели он, наконец, смог нарисовать целых шестьдесят листов, которые были объединены в группы по пять. Эти группы по пять выглядели очень похоже на стебли молодых бобов, каждая длиной всего в фут, те, у которых еще не распустились цветы. Тем не менее, они источали чувство подавляющей жизненной силы. Без всякого предупреждения Ча Мин знал, что его духовное чувство полностью иссякло, и пять стеблей снова рассеялись в прах.

Хусянь проснулся несколькими днями ранее. Он проснулся в довольно веселом, но голодном настроении, облизывая руку Ча Мин и прося еды. Ча Мину не потребовалось много времени, чтобы осознать, что сухофрукты и орехи, которые приготовил для себя, никогда не удовлетворят умоляющего лисенка, и после некоторого созерцания, вынул труп одного из духовных собак более низкого уровня, которые он ранее подобрал. Хусянь посмотрел на него со смущенным выражением лица, но вскоре весело грыз новое блюдо. Ча Мин вздохнул. Опять же, он был обязан заботиться о хищном домашнем животном. Это не было его любимым занятием, но альтернативой было позволить бедному детенышу умереть с голоду.

Почти полный символ дерева в настоящее время плыл в воздухе. Ча Мин обильно вспотел, изо всех сил пытаясь нарисовать предпоследний штрих символа. Вероятно, это был тысячный раз, когда он пытался нарисовать его. Он перестал считать после сотого раза. Каждый раз, пытаясь нарисовать трехмерный символ дерева, он начинал с самого маленького листа, в конце концов, объединяя несколько листьев в стебель. Двенадцать стеблей будут соединяться с ключевыми узлами символа, такими как точка или линия пересечения.

Независимо от того, была ли это общая черта кисти или потому, что он использовал небеса в качестве бумаги, элементарная эссенция, использованная на неудачном символе, автоматически втягивалась в его кисть. Казалось, что сама кисть отказалась от посредственного результата, позволяя появиться только законченному продукту.

Ча Мин действительно не имел ни малейшего представления, было ли это нормальным явлением или обычные кисти могли также совершить такой подвиг, как рисование самих небес. В будущем ему придется поэкспериментировать и определить пределы и ценность этой способности. Возможно, некоторые кисти талисмана ранга формирование фундамента также имели эту чудесную способность.

Скорость, с которой Ча Мин мог рисовать листья, была ошеломляющей по сравнению с его первоначальными попытками. Сначала ему нужно было сосредоточиться на каждой жилке листа, чтобы сформировать идеальный образец. Позже, создав более десяти тысяч листьев, он мог сформировать идеальный лист одним махом кисти и без особых усилий. Этот метод был намного менее утомительным, чем его предыдущие попытки, и он сохранял ему большую выносливость для остальной части символа. Как будто непостижимая тайна могла проникнуть в его кисть, желая, чтобы чернила сами сформировали полностью идеальный лист.