Видения, как лужа из-под колес автомобиля, нахлынули, обдали и стекли, намочив голову и пропитав одежду. Но что-то осталось.

Я уловил незнакомое ранее чувство — ощущение пружины, раскручивающейся по всем частям тела. Подмешанный в кровь энергетик, подталкивающий покрепче сжать кулак… и ударить.

Но самое странное, я чувствовал, что я знаю, как все это сделать правильно. Как двигаться, как бить, как и куда уклоняться, как просчитать действия противника. Внутри меня засело нечто, что управляло мной, но не лишало контроля. И этим нечто, похоже, был Муха. Я ощущал, что он рядом, слышал его нетерпение и его азарт.

— …людка на хер! — маг только-только закончил начатую фразу, а мы с Мухой были уже на ногах.

И пошла лихая рубка.

Я мысленно отдал Мухе управление телом, став, по сути, сторонним наблюдателем. Охреневшим сторонним наблюдателем. То, что Никифоров творил с моим телом, просто не укладывалось в голове. Скорость, координация — в какой-то момент показалось, что это маг с бугаями голые, босые и беззащитные.

Нет, нам, конечно, тоже прилетело, я даже отрубался пару раз от боли, и тогда Муха справлялся один. Двигался так, чтобы не дать магу разойтись в полную мощь, все время оставляя кого-то из бугаев между нами. Крутился, как черт и развешивал такие удары, до которых я бы даже не додумался.

Это был какой-то боевой танец — ударил одного локтем в солнечное сплетение, на развороте подцепил мага с ноги, и вынырнул уже перед третьим, ребром ладони перебив тому кадык. Добавил плечом, придал себе ускорение в обратную сторону и, проскользив по полу, увернулся от серии летящих сосулек. Подбил коленку магу, свалил его, перехватывая руку, с мясом выломал пальцы и, подобрав одну из сосулек, повторил мой трюк с плиткой. Вот только маг встать уже не встал, как и его подручные.

Через пару минут все закончилось.

Я почувствовал, что Муха ушел. Будто где-то в груди открылась форточка, и меня продуло порывом ветра. Перед глазами еще раз промелькнул кадр с обручальным кольцом, будто боксер хотел мне что-то сказать. А еще где-то на дне черепной коробки осело несколько особо удачных связок и приемов. Я даже подумал, что смогу их теперь повторить.

— Муха, ты здесь? — я окинул взглядом побоище, но ответа не получил.

Жестко мы тут порезвились, а я даже не понял, кто это был. Три трупа — два теперь одноглазых, третий с проломленным черепом (отлетел затылком в край ступеньки от Мухиной подсечки), воды по щиколотку — вся мутная, кровавая, льдинки тают. А в центре голый я с перебитой рукой, сломанным ребром и разбитой рожей.

На улице раздался свист, кто-то закричал, хлопнула дверь и послышался топот подкованных сапог. Я нашел свое полотенце и вернулся на скамейку. Положил дрожащие руки на колени, опустил голову и стал тупо смотреть на кровь, капающую с меня в воду.

Ни сил, ни мыслей, только адски болели растянутые мышцы и хотелось спать.

Дальше как в тумане.

Вбежали полицейские, что-то спрашивали, крысеныш администратор суетился и что-то лепетал. Мне дали кое-как одеться, потом скрутили и закинули в тесную повозку. Куда-то привезли, что-то оформили. А потом полудохлого бросили в камеру, и я отрубился. Вроде бы приходила медсестра, но, может, и приснилось.

Первый раз я проснулся ночью. Светила луна, пробиваясь мягким светом сквозь узкие решетки под потолком камеры.

По ощущениям проще было сказать, где не болит. Уши, ресницы и мизинец на левой руке, но в этом я был не очень уверен. Все остальное ощущалось, как один огромный синяк. Даже яйца, которые Муха умудрился прищемить, когда в пылу драки уселся на шпагат. Хотя за это я его не винил, реально тогда с ледяным лезвием на миллиметр разминулись.

Я осмотрел камеру и мысленно присвоил ей сразу минус три звезды. У стены лежал соломенный тюфяк, до которого, я почему-то не дополз. Из угла, где стояло деревянное ведро, воняло мочой. Вот и все удобства.

Возле решетки нашлась алюминиевая миска, наполненная мутной водой, и краюха черствого хлеба. Но разгрызть я ее не смог, что-то стрельнуло в покачивающемся зубе. Еще раз спасибо Мухе, что кастетом прилетело только по касательной.

В коридоре послышался звон ключей и скрип открываемого замка. Ленивые размашистые шаги, как минимум двух тяжелых человек и маленькие суетливые шажочки, кого-то полегче.

Первым в створе решетки появился круг фонаря, а за ним уже пузатый молодой стражник. Пыльные сапоги, брюки и светлый китель, возможно, когда бывший белым.

— Спи давай, — парень протер вспотевший лоб под фуражкой и махнул на меня фонарем, — Утром дознаватель придет, и решат, что с тобой делать.

У меня была куча вопросов! И я было хотел начать их задавать, но мимо решетки пошел следующий персонаж, и я отвлекся.

Это была девушка. На вид ей было лет двадцать пять, симпатичная блондинка с бесенятами в глазах, если, конечно, это не была игра света от фонаря. И, возможно, даже стройная и фигуристая. Но для утверждения этого факта слишком мешала длинная смирительная рубашка, в которую ее завернули. Обняв саму себя, она маленькими шажочками едва поспевала за стражником.

Третьим в их компании был еще один служивый. Подтянутый старый сухарь с длинными усами. И церемониться он уже не стал, долбанул по моей решетке и рявкнул, чтобы все спали.

Ну вот где логика? Если спать, то зачем шуметь? От грохота дубинкой, наоборот, проснулись другие соседи. В камере напротив заворочался пьяный мужик и начал материть стражников.

В камере наискосок еще один проснулся. И показался мне знакомым, одни из тех викингов, которые терлись возле броневиков у Ордена. Он подошел к решетке, махнул мне, как старому приятелю, а на девчонку среагировал и того теплее.

— Какие люди, — мужик пригладил свою бороду, заплетенную в косичку, — Банши, детка, ты опять здесь?

— Ой, Локи, отвали, — даже не взглянув на бородача, ответила девушка.

— А я-то думал, тебя уже поперли из Ордена, — хмыкнул мужик.

— А тебе не надо думать, тебе косичка виски передавливает.

— Ах ты сука, — бородач моментально вышел из себя и стал трясти решетку, — Я передам Рагнару, что ты в городе. Тварь, ты в черном списке! Никто, слышишь, никто с тобой работать больше не будет.

— Заткнулись, все! — усатый направил на викинга луч фонаря и несколько раз ударил по прутьям.

— Правильно, вашблагородье, спите сучата, — раздался пьяный голос из дальней камеры.

Я не стал досматривать, как девчонку заведут в камеру и дослушивать перебранку охранников с сидельцами. Доковылял до тюфяка, потыкал его на момент внутренних жильцов и попытался пристроиться поудобней, чтобы не сильно болело. Поворочался немного и опять уснул.

— Просыпайся, шлында! Хватит дрыхнуть, на свободу пора.

Я сквозь сон услышал, как скрипнула ржавая решетка. А потом кто-то подошел и ткнул в меня дубинкой. Просыпаться не хотелось. Ломота в теле и общее состояние отходняка было в самом разгаре, но сладкое слово «свобода», сушняк и странные звуки, похожие на рвоту, из соседней камеры оказались крутыми мотиваторами.

Меня вывели из камеры и проводили к стойке регистрации (или как в таких местах ресепшн называется), где меня уже встречали. Покачивающийся, явно не выспавшийся Гидеон и бледно взволнованный Захар.

Дежурный полицейский передал мне бумажный конверт, в котором нашелся мой рекрутский жетон, отцовская зажигалка, талон для почты и одна мятая «красненькая» бумажка.

— Эй, а где остальное? — я посмотрел на стражника, а потом на Захара, — Или это с меня штраф какой-то взяли?

— Все, что в бане изъяли, все здесь, — дежурный сверился с каким-то списком и развел руками.

— Нет, Матвей, штраф я отдельно заплатил, — как от зубной боли скривился мой железный человек, но потом перевел взгляд на полицейского и оживился, — Кстати, об этом. Раз постановили, что это была самооборона, то по закону, мы вправе получить компенсацию за счет вещей нападавших?