Дым в воротах уже давно рассеялся. И теперь картина боя выглядела довольно мрачно. Разбитая машина в проеме, рассыпанные стекла, разбросанные трупы, догорающая телега и тлеющие яркими угольками стены.

Я подкрался к машине и аккуратно приподнялся, просматривая дорогу через треснувшее лобовое стекло.

Четвертый фургон оказался самым здоровым и больше походил на очень старый гражданский «Пазик», чем на «газель» или нашу «буханку». Они отъехали за мост и встали как бы в пол-оборота, в любой момент готовые сорваться с места — либо в село, либо в лес. Двигатель тарахтел на холостых, в кабине сидел человек и еще один суетился рядом, постоянно вставая на колесо и пытаясь разглядеть, что происходит.

Я встряхнулся, активируя свои актерские способности. Главное, не забыть, что я говорить не могу. Что сейчас диалог — это последнее, что поможет. А то ведь могу ляпнуть что-то в духе: «Господа, сектанты! Нас предали, мы в жопе!» Так что, мысленно застегнул молнию на губах, встряхнулся и вывалился на открытое место.

Походка вышла — ни то ни се. Ни то пьяный, не то раненый — меня шатнуло пару раз, но потом я поймал ритм, зачем-то скривил лицо якобы от боли, забыв, что через маску никто лицо-то не увидит. Схватился за ногу и, опустив голову, начал мычать, все ближе приближаясь к фургону.

Парень, что стоял на колесе, бросился мне навстречу. Пощелкал пальцами, явно пытаясь привлечь мое внимание, потом хлопнул в ладоши. Но я не повелся, махнул рукой за спину и сделал вид, что сейчас упаду.

Споткнулся и упал в руки, подбежавшего сектанта. Меня приподняли и потащили к фургону, да еще и водитель выскочил помочь. Чем ближе они меня тащили, тем отчетливее слышались звуки из фургона — кто-то скребся по стене, кто-то постанывал, а кто-то тоненьким голоском причитал, что его надо отпустить, потому что его семья ждет.

Меня дотащили и пристроили на земле, облокотив на колесо. Первый сектант снова начал хлопать и тыкать в меня какими-то жестами, а водитель принес бутылку с водой.

Дальше ломать комедию смысла не было.

Я выстрелил прямо через балахон, просто приподняв «крынку» и выстрелом сложив сектанта пополам. Он схватился за живот, оступился и сделал пару зигзагов на дрожащих ногах, пока не рухнул.

Я все это видел лишь краем глаза в крае щелочки, не всматриваясь, но держа на контроле. Обернуться было некогда, я сразу же сцепился с водителем. Ударил ботинком в колено так, что оно хрустнуло и подвернулось, поймал падающее тело, стиснул и пару раз приложил маской о край бампера.

В фургоне среагировали на шум — стали долбиться в дверь и наперебой кричать: «Здесь люди!», «С нами дети!» и прочее в духе «спасите-помогите».

Это помешало, я не услышал третьего, который появился из-за фургона, пытаясь одновременно удержать штаны и не путаться в балахоне. Он вроде справился и уже целился в меня из обреза, но я прыгнул под фургон. Выстрел попал ровно в то место, где я был мгновение назад, разворотил землю и, похоже, парой дробинок зацепил колесо. Послышалось шипение воздуха, и фургон начал немного крениться. Я перекатился и выскочил, с другой стороны. Пошел по кругу, стараясь потянуть время, чтобы перезарядится, но при этом понимать, где находится враг.

Встретиться с ним уже не успел, со стороны ворот бахнул ружейный выстрел, дробь чиркнула по боку фургона, а сектант шмякнулся о землю. Я показал Стече большой палец и пошел искать ключи.

Я задрал маску на лоб, как рыцарское забрало. А чувствовал я себя сейчас непросто рыцарем или суперменом, а самым настоящим героем и спасителем. Подобрал связку ключей и открыл замок.

И не успел отпрыгнуть. Сначала приложило дверью, а потом на меня разъяренной кошкой выпрыгнуло крепкое тело, только знакомый запах успел почувствовать.

— Даша, слезь… — я локтями отбил несколько ударов, прежде чем младшая Кравец замедлилась.

— Свои, мать вашу! — со стороны моста крикнула Баньши, — Кравец, коза, пацана нам не мне!

Дарья выдала что-то типа «упс» и с виноватой улыбкой слезла с меня, а потом даже шутливо отряхнула. А поднял меня уже Гидеон, заслонил звездное небо, растянул улыбку на небритом, исхудавшем лице, и проятнул руку.

Потом началась какая-то суетливая беготня. Радость встречи, удивление, обсуждение планов сектантов, вопросы к нашим собственным планам. Вопли и причитания радостных спасенных. А, кроме Гидеона и Кравец мы выпустили из автобуса еще пятнадцать истощенных человек.

Хотя вытащили только для того, чтобы привести себя хоть в какой-то порядок у реки, и залезть обратно.

Мы с Банши и Стечей коротко рассказали, что происходит и про наши догадки относительно плана секты. Рассказали про то, что творится в Белом Яре.

Гидеон во многом подтвердил нашу версию, дополнив своими выводами и тем, что успел подглядеть. Решили ехать в Белый Яр.

Я попробовал поспорить на тему, что сектантам нужно завершить ритуал и они точно вернутся, а, значит, надо кого-нибудь оставить. Но меня даже слушать никто не стал. Банши в своей манере покрутила пальцем у виска. Стеча сослался на необходимость сдать отчет графу.

Гидеон сказал, что пока не выпьем, вообще ему на все положить с высокой колокольни. Про пленных молчу вообще. Уставшие, голодные женщины с детьми и парой деревенских мужиков хотели только одного — поскорее свалить отсюда.

А когда уже старшая Кравец стала торопить пленников, загружая их в автобус, и сказала, что чем раньше мы доложим в Орден, тем раньше Орден здесь всех раскатает.

Геройствовать в одиночку мне не хотелось. Хотя спасать понравилось. Гидеон был сдержан, только в какой-то момент сказал, что я очень похож на деда. Что от священника было отличным комплиментом. Про ситуацию с фобосом я не стал рассказывать, сначала надо самому осознать, что произошло, повлияло ли это как-то на меня и, главное, понять, как использовать это себе на пользу.

На подъезде к белому Яру мы разделились. Подопустевший фургон (часть людей разбежалась по своим деревням) поехал через западные ворота, а «буханка» через восточные.

Кравец больше не хотела попадать в засаду, а если все же придется, то чтобы хоть кто-то добрался. Но на мой взгляд, предостережения были излишними. Если в прошлый раз ребята напоролись на темной, пустой дороге, то сейчас и Белого Яра постоянно кто-то ехал.

А порой и целыми караванами или просто пешком — народ бежал из города. Появились блокпосты — не знаю, что охранять, скорее для порядка или карантина, если город будет потерян. В сам город, по крайней мере, пропускали без проблем. А когда узнавали Кравец или Гидеона, то даже с радостью.

Город не спал. Над купеческим районом и над пристанью виднелись алые всполохи и само небо отливало красным. Пахло дымом как от пожаров, так и ружейных выстрелов. В разных концах города слышалась стрельба и рев чудовищ.

В центре города пока было спокойно, даже пусто. Лавки, трактиры и склады заперты и забаррикадированы, в окнах мелькали сосредоточенные лица вооруженных людей. Возле Ордена вообще будто все вымерли — абсолютно пустая парковка. Мы высадили Стечу, обещавшего найти нас позже, и пошли в отделение.

Внутри были люди, много раненых людей, вокруг которых суетились врачи. Первый зал превратился во временный госпиталь. На полу в несколько рядов в разной степени попорченности лежали охотники. Синяки, ссадины, гипс и перебинтованные конечности — полное ассорти из травм и увечий. В следующем зале прямо под информационным таблом несколько врачей кого-то оперировали.

Я хотел посмотреть, что там со Степановкой. Но все таблички были пустые, размазанный на скорую руку мел и на всю ширину надпись: Белый Яр.

Возле касс людей не было, но с горкой лежали подозрительные мешки, из которых текла какая-то слизь, а из дыр торчали острые когти. Мимо как раз пробежал незнакомый охотник, кинул еще одну сумку в кучу и крикнул кассиру, что на его счету плюс два гуля.

Как-то у меня плохо в голове помещался этот микс хирургической чистоты и антисанитария трофеев, но, судя по всему, никого другого это не парило.