Ей очень легко давалась учеба, и она старалась уйти в нее с головой. И не только учебой занималась Эстель: музыка, пение, плавание, верховая езда – она полностью отдалась своим увлечениям. Только бы не быть дома рядом с мачехой. Однако Жаклин, несмотря на смирение девочки, продолжала ее ненавидеть и все время сравнивала со своей племянницей, которую иногда привозила в гости и которая точно так же, как и мачеха, доставала Эстель.

После того как Эстель подарила мачехе материнские украшения, та перестала устраивать спектакли для Филиппа, в которых Эстель представала неряхой, грубиянкой или воровкой. Но все еще гнобила и унижала девочку вместе со своей племянницей. Не имея своих детей, Жаклин уделяла очень много времени своим племянникам, да и на средства не скупилась. Все летнее время они проводили в гостях у любимой тетушки.

Каждый раз на летние каникулы Эстель отправляли в Швейцарию, Англию, Америку, Новую Зеландию в специальные детские летние школы, где она обучалась английскому языку. После предательства отца девочка замкнулась и не хотела больше путешествовать, но мачеха настаивала на том, что изучать английский – необходимо, это может понадобиться в будущем, и Филипп всегда соглашался с нею.

Три года подряд Эстель собиралась в летний языковой лагерь с неохотой. Так было до тех пор, пока в Швейцарии она не познакомилась с Одетт, девочкой ее возраста, тоже француженкой, только с севера Франции. За время каникул они так привязались друг к другу, что, расставаясь, обе плакали и дали обещание обязательно встретиться на следующий год.

Однако их встреча произошла гораздо раньше.

Приближались рождественские каникулы. Эстель, пересилив неприязнь, которую испытывала к мачехе, впервые подошла к ней с просьбой: она просила уговорить отца отправить ее на рождественские каникулы в гости к подруге Одетт, с которой они почти ежедневно общались по телефону. Мачеха сразу согласилась помочь девочке, ведь это было ее первое обращение с просьбой. Филипп тоже дал свое согласие на эту затею. Так подружки Одетт и Эстель стали встречаться два раза в год: зимой и летом.

Они очень сблизились, даже внешне подружки были чем-то схожи. Но по-настоящему их объединяло не внешнее сходство, а родство душ, схожий взгляд на мир, общие интересы. Они так сроднились, что многие считали их сестренками. Да они и чувствовали себя сестрами. Одетт была для Эстель единственным другом, отрадой и утешением, той самой жилеткой, в которую иногда можно поплакаться, и никто об этом не узнает.

Когда девочки повзрослели, они стали встречаться гораздо чаще, а не только в каникулы и праздники. В начале Филипп был не против этой дружбы, он видел какой радостной была Эстель после разговора с подругой, но, попав под влияние Жаклин, он изменил свое мнение. Мачеха утверждала, что дружба между такой обеспеченной девушкой, как Эстель, и Одетт из семьи среднего достатка, ни к чему хорошему не приведет. Она постоянно убеждала Филиппа, что дочь должна искать друзей «своего уровня».

Со сверстниками «своего» круга Эстель не общалась, как не общалась и с молодыми людьми. Однажды прочитав о том, что первый мужчина неизбежно накладывает отпечаток на детей, которых женщина родит впоследствии, пусть даже не от него, она дала сама себе обещание, что ее первым мужчиной станет только тот, за кого она выйдет замуж. Поэтому она ждала момента, когда почувствует волнение истинной любви. Но пока ее сердце оставалось свободным, ни один молодой человек не вызвал ее интереса, в то время, когда девочки ее возраста уже давно успели влюбиться по несколько раз, а некоторые уже даже получили опыт первых сексуальных отношений.

Эстель была далека от всего этого. Она жила воспоминаниями о своей матери и ее мечтой, которая, как казалось девушке, становилась все реальнее и реальнее. А общение и знакомство с бездомными убедили ее в том, что желание матери появилось не на пустом месте и не было капризом скучающей обеспеченной женщины. Она поняла со всей очевидностью, что именно бездомные являются самыми социально незащищенными, именно они нуждаются в помощи больше, чем кто-либо другой. Эстель считала, что таких обездоленных сравнительно немного, а тех, кто живет в комфорте и достатке гораздо больше, поэтому, приложив усилия, можно будет без большого труда помочь таким людям.

Только бы поскорей получить образование, стать самостоятельной! И первый, кому она поможет, мечтала Эстель, будет ее друг, несостоявшийся скрипач Патрик.

К великому огорчению девочки, ее мечта помочь Патрику осталась несбывшейся. В год окончания школы, в один из холодных январских дней Эстель пришла в парк, чтобы встретиться в очередной раз со своим бездомным другом. Увидев его сидящим на скамейке, она радостно ускорила шаг, поеживаясь от холода, стоявшего в этот зимний день. «Ничего, – подумала Эстель, – сейчас мы пойдем в кафе и там согреемся». Однако, еще не дойдя до скамейки, девочка почувствовала неладное. Ее встревожило поведение Патрика, вернее полное его безучастие. Если раньше он, едва завидев ее, направлялся ей навстречу и радостно махал руками, то в этот день все было иначе.

Патрик сидел на скамье не шевелясь. Когда девушка подошла к своему другу, она увидела его широко открытые, словно стеклянные глаза.

«Привет!» – все еще радостно поприветствовала Эстель Патрика. Но он не ответил. «Ты что, не узнаешь меня?» – с этим возгласом она тронула его плечо. Патрик стал медленно заваливаться набок, и Эстель поняла, что он мертв.

Она заплакала и с криком «Не-е-е-т!» побежала обратно к машине, где ее ждали водитель и охрана. В эту минуту кто-то схватил ее за руку. Она попыталась вырвать ее, но ей это не удалось. Оглянувшись, она увидела друга Патрика, с которым они бродили вместе. Это был Фабрис, он был моложе, но его судьба уже тоже была поломана. «Не переживай так! – сказал мужчина. – Так даже лучше для него. Он очень много страдал от того, что стал таким. Знаешь, а тебя он любил как родную дочь. В последнее время только о тебе и говорил. Говорил, вот построишь ты дом, он первый уйдет к тебе жить. Ты только обязательно построй! Я тоже к тебе приду».

Эстель заплакала сильнее и пошла к машине. Она не объясняла, что произошло ни водителю, ни охране… Добравшись до дома, она спряталась на своем любимом чердаке и проплакала там почти до утра. Хорошо, что последнее время ее никто не беспокоил и она могла позволить себе делать все, что хотела. Тогда же, лишь под утро успокоившись и почти засыпая, она сказала про себя:

«Бог! Если ты есть, услышь меня: я обещаю тебе посвятить всю свою жизнь помощи людям, подобным Патрику. У тебя же прошу для себя только сил и знаний, чтобы привести в исполнение мое обещание. Если тебя нет, я сделаю это сама! С сегодняшнего дня желание моей матери стало и моим, самым главным и самым важным желанием моей жизни!»

Наконец наступил день, когда Эстель могла закрыть навсегда дверь злополучной школы, которая принесла ей столько разочарований и огорчений. Все плохое, как ей казалось, оставалось позади, а в будущее она уносила самое лучшее, что могла дать ей школа – бесценный багаж знаний. А вот что ждало ее впереди…

После окончания школы перед Эстель было открыто множество дорог. Одетт уговаривала ее поехать вместе учиться в Штаты, где та поступила на философский факультет, но отец Эстель был категорически против. Он сказал, что не отпустит так далеко единственную дочь, поставив ей четкое условие: выбирать любой университет в Европе. Эстель могла бы учиться и в Сорбонне, на которой так настаивал Филипп, и никуда не уезжать из страны. Ее ждала огромная, специально купленная для нее, отдельная квартира в Париже, пентхаус в центре. Но Эстель этого не хотела, ведь она так ждала момента, когда сможет уехать далеко-далеко. И теперь этот момент был так близок! К тому времени, как ей пришлось поступать в высшее учебное заведение, ей все настолько опостылело, что хотелось уехать как можно дальше.