— О, ты же не хотел плыть на Тур…

— Не хотел, — я немного остыл, понимая, чего добивается Гевор. — Но это был мой долг. Найти водяных змеев и понять, что ими движет.

— А Тур? Чего ты хотел от нас?

— Не знаю.

— Ты хотел обличить нас в том, что мы натравливаем на корабли водяных змеев. Ты хотел свергнуть нашу власть и завладеть морскими чудовищами.

Я ухмыльнулся.

— Ты еще можешь улыбаться. Чему на этот раз?

— Ты обвиняешь меня в чем-то, но какое это теперь имеет значение, если ты хочешь другого? Да, Мастер пришел сюда как хозяин, и право сильного было на его стороне. И вы обвели его вокруг пальца. Произошло то, что произошло.

— Ты бы повел переговоры иначе, — уверенно заявил Гевор. — Не считаешь это несправедливым?

— Что? — не понял я.

— Не прикидывайся, Демиан. Ошибку совершил Мастер, но его баюкает в своих объятиях Лааль. Феддея день ото дня дурманит его сладостными снами, проникая все глубже в его память и ища недостающие кусочки головоломки. А ты здесь в обществе мертвых тварей, боли и изнуряющих ночных кошмаров.

— И какой смысл жаловаться на несправедливость, если так уже случилось? — уточнил я. Мне казалось, я стал плохо соображать от усталости и боли. Я не понимал, чего хочет добиться этот человек, какого признания? Он хочет, чтобы я произнес вслух, что ненавижу то положение, в котором оказался из-за Мастера? Но я и сам виноват. Это я позволил сомкнуться браслету на своем запястье. Это я был готов овладеть служанками, чтобы усладить свое тело, даже не разобравшись, за что мне положены такие почести.

— Как я уже сказал, все можно исправить.

Я вздохнул, поняв, наконец, что своими словами Гевор бережно взращивает в моем сердце ростки зависти. Придет время, они окрепнут, и маг земли предложит мне поменяться местами с магом ночи. Сейчас это не так уж и сложно, они уверены, что смогут справиться со мной. Опоят травами, которые я выпью сам, и снимут браслет, чтобы я добровольно отдал им свой рассудок. Быть может, это мой единственный шанс? Попробовать пойти на это?

С другой стороны, кто мешает им подмешать дурман в воду без моего согласия? Нет, здесь что-то не так, все эти игры не по мне.

— Послушай, Гевор, внимательно послушай. Я скажу то, что сказал в самом начале нашего знакомства. Чувство времени — не пустой звук и не легенды. На материке есть тот, что сеет эту заразу щедрой рукой. Придет время, и ты найдешь на боку Гуранатана поселение, полное немощных старцев, чей век закончился в одночасье, когда какой-то человек, жаждущий бессмертия, испил их жизни практически до дна.

Я уже сейчас не могу ответить наверняка, один ли это человек или он раздаривает знание о смертоносной магии избранным адептам. То, чем все это закончится, мне слишком хорошо известно. Пустынные дома, разрушенные города. Нет, я не хочу увидеть такого!

Есть у мира грань, которая соприкасается с чистым временем. Если эта граница рухнет, то все будет уничтожено, ничего не останется, Гевор, и ни сны, ни любовь не спасут вас. Пока в твоих часах пересыпаются минуты моей боли, быть может, в иных часах тратятся крупинки благополучия нашего мира. Исправь все как обещал и отпусти меня. Проверь все сам. Если хочешь, я возьму тебя с собой, чтобы ты собственными глазами увидел то, о чем я говорю!

— Ну конечно, Демиан! — Гевор расхохотался. — Стоит мне снять с тебя оковы, и ты разотрешь меня в пыль, выбрав самую изощренную смерть, которую сможешь себе представить. Ты же ненавидишь меня, как каждый пленник ненавидит своего палача.

— Клянусь — я уйду, не тронув ни тебя, ни других жителей!

На лице мага земли было написано разочарование. Очевидно, что он получил совсем не то, что ожидал.

— Эти обещания не выполнимы, Демиан, — сказал он глухо, — потому что я не смог ничего в тебе изменить за это долгое время. Ни на каплю. И Лааль не изменит Мастера. Не пойму, откуда в вас столько целостности. Быть может, сами Древние укрепляют вас. Ты, как и прежде, будешь искать для других оправдания, а в себе понимание чужих поступков, считая себя выше всего этого. Мастер будет, как и прежде, пренебрегать всем тем, что для тебя важно, а также важно для других, ставя себя на позицию сильного. Мир так и останется лишь ничтожной вещью, обязанной ему прислуживать. И что же будет значить твое слово или слово Мастера против моего знания?

— Гевор, ты забыл, с чего я начал. Речь сейчас не о наших с тобой счетах или обидах!

— Мы как-то ведь жили без вас, не находишь? — проворчал маг земли. В его словах было слишком много желчи. Так бывает, когда ощущаешь свой безоговорочный проигрыш. Но он все равно был на высоте, этот маг с острова Тур. — Быть может, виной всему и есть вы? Зло сеет кто-то из вас, возрождая в умах других людей чувство времени? Ведь и ты обладаешь этим знанием, раз с уверенностью говоришь об этом?..

Я внезапно ощутил в его словах смутную тревогу, но не понял, в чем ее причина.

— Ответы, Демиан, — он перевернул часы, и я внутренне сжался, глядя, как начали медленно ссыпаться песчинки. — Все на чистоту. Давай уже, хватит изображать и себя благородного мученика. Откуда вы пришли, как смогли возвести город, где пробудили и как привязали к себе Древних. Меня интересует совершенно все о них. Чем и как часто они питаются, когда гадят и на какую высоту способны поднять всадника. Все, что душе угодно, чтобы мне было, что рассказать Лааль. Ну же, или я уже ни чем не смогу тебе помочь!

— Это ты называешь помощью? — я взглядом указал на свою руку.

— Да! Именно так! Все это время я только и стараюсь, что помочь тебе, Демиан.

Я состроил кислую мину, и он кивнул.

— Я так полагаю это ответом «нет», — он накрыл своей горячей ладонью мою изувеченную кисть, и, выслушав протяжный стон, тихо вздохнул.

Через звон в ушах я слышал шаги — кто-то шел к нам, но я не смог повернуться, пока Гевор не отпустил мое запястье.

— Демиан, — голос Марики дрожал. Лааль крепко держала девушку за плечо и была так же хороша, как и при первой нашей встрече. В изящном облегающем платье с разрезами и мерцающими рисунками на смуглой коже. В полумраке подвала они казались объемными и живыми. Я подумал, что любые украшения из золота и драгоценных камней померкли для меня в сравнении с этими причудливыми и притягательными рисунками.

— Вот что, Демиан, — сказала Лааль звонко, — я достаточно ждала. Теперь пришло время проверить, на что ты готов пойти ради этого молодого, трепетного сердечка. Она — будто горлянка, хрупкая и невзрачная, но дай мне срок, и я сделаю из нее маленькую тигрицу. Да, Демиан, редкий мужчина заслуживает такой глубины чувств, какие исходят от этого дитя. Искренность присуща девственной юности, и эта малышка чиста, как утренняя роса. Ее боль за тебя во сто крат сильнее твоей собственной боли. Но разве же она ребенок? Нет. Смотри на нее, Демиан, и ты увидишь молодую девушку.

Пальцы Лааль сжались на плече Марики, и я стал свидетелем магии, которую сперва принял за течение времени, но это было иное умение, доступное лишь жрице любви. На моих глазах волосы Марики вытянулись, заблестели, упали на плечи, превращаясь из неопрятных прядей в искрящийся водопад, лицо разгладилось, приобретая выражение легкого спокойствия, спина распрямилась. Она будто сбросила груз моей боли, и теперь я вправду перестал видеть перед собой оборванного ребенка.

— Решайся, Демиан. Теперь выбор за тобой. Говори, или я заберу ее к себе в дом, и спустя несколько дней она постигнет всю глубину моего искусства. Клянусь, я подарю ее Мастеру, Демиан, в надежде, что он будет более благосклонно отвечать на мои вопросы после столь щедрого подарка.

Лааль убрала руку с плеча Марики, и девичьи глаза раскрылись шире, полные глубокого ужаса.

Я испытал его как свой собственный, меня будто окатило волной Льдистого моря и оставило на берегу обнаженным под ударами морского ветра. Да, Лааль и Гевор сыграли великолепно, на пару впихивая этот ее страх в мой истерзанный разум. Я осознавал их магию, видел, сколько сил ушло на то, чтобы пробиться к той части меня, которая все еще была свободна от чар отрицания. Это было невыносимо, но все же я молчал.