— Повторю, — сказал я и посмотрел на часы. — Чему-то научить можно. Но сил и воли для этого нужно приложить ой-ой как много… Так что, едем? Хочу повидать своих цирковых, когда ещё случай представится.

— Что с тобой делать, — сказал Петров, поднимаясь с дивана. — Поехали. Только Борю с Антоном надо предупредить, они тоже с нами.

— О Господи… — вздохнул я.

— Господь здесь совершенно ни при чём. Ты теперь не только национальное достояние, но и достояние всего человечества. Будь моя воля, я бы тебя вообще в номере запер до отлёта в Союз. Знаешь, почему всё это вообще стало возможным? Нападение, я имею в виду.

— Продажная полиция Нью-Йорка? — догадался я.

— Нет. Хотя и это тоже. Просто сплошные экспромты, а все подобные встречи и выступления на международном уровне нужно готовить заранее. Тщательно!

— Кто ж знал, что прилетят гарадцы, — сказал я. — И не просто прилетят, а ещё и в беду попадут.

— Всё равно, — упрямо сказал Петров. — Человека такого уровня, как ты, нужно беречь, как зеницу ока!

— Вот вас и прислали беречь, — сказал я. — По-моему, вы прекрасно справляетесь.

— Если бы нам стволы разрешили, мы бы ещё лучше справились, — пробурчал Боширов. — Может, и вообще бы до махалова дело не дошло.

— Перестреляли бы всех на фиг? — спросил я не без иронии.

— При необходимости и перестреляли бы, — произнёс Боширов уверенно. — Ты, Серый, конечно, парень хват, да такой, что куда нам, грешным, но не забывай, что с нами были двое писателей-очкариков и один уже совсем не молодой учёный. Или ты думаешь, эти молодчики бы их пожалели?

— Ну, Аркадий Натанович за себя постоять сумел, — сказал я.

Петров только фыркнул.

— Да нет, ребята, я же вовсе не против, — сказал я. — Конечно, и стволы вам были нужны, и огонь на поражение можно и нужно открывать, если иначе нельзя защитить тех, кого ты защищать обязан.

— Рад, что ты это понимаешь, — сказал Боширов.

— Странно, если бы не понимал, — сказал Петров.

— Почему? — спросил Боширов.

— Узбекистан, — напомнил Петров. — Золото в горах.

— Это была самозащита, — сказал я.

— Вот именно, — сказал Петров. — Ладно, проехали и поехали. Два ствола у нас есть — уже хорошо.

Знакомый шатёр Circus Smirkus я заметил из окна машины ещё издалека и тут же ощутил, как учащённо забилось сердце. Надо же, подумал, значит и впрямь этот цирк что-то для меня значит. Не так уж много времени я здесь провёл, но полюбить успел. Может, я вообще не ту профессию выбрал и надо в цирк идти, людей радовать, а не вот это вот всё? Смешно. Но то, что на сцене я чувствую себя нормально и даже хорошо, и зрительское внимание меня не смущает, а радует — факт. Даже, если зрители обличены властью с ног до головы, хе-хе.

— Малыш Джимми! — первый человек, которого я увидел на площадке для трейлеров, была Рейчел Картер.

Она как раз шла от своего трейлера к цирковому шатру, как тут нарисовался я со всей своей охранительной компанией.

— Клянусь Иисусом, это малыш Джимми! — повторила она, улыбаясь до ушей и широко раскидывая руки в стороны. — Иди скорее к мамочке!

В следующую секунду я был крепко прижат к её мягкой необъятной груди, а ещё через секунду меня отстранили и быстро осмотрели со всех сторон.

— Вырос! — констатировала Рейчел. — Но похудел! Плохо кормят тебя в твоей Москве?

— Твоих пирожков очень не хватает, мама Рейчел, — сказал я, улыбаясь. — Познакомься, это мои товарищи. Без них я теперь никуда.

— Охрана, — кивнула она. — Видела в новостях, как же. Молодцы, парни, защитили от подонков нашего Джимми!

— Да он и сам кого хочешь защитит, — сказал Петров. — Только перья полетят. Приятно познакомиться, Рейчел.

Отмечать встречу отправились в бар Lucky 7, расположенный неподалёку.

— В Джерси-Сити не так много баров, где можно душевно посидеть, — сообщил Мэтью Раймонд, который заметно обрадовался моему появлению. — Хозяин, к тому же, наш друг, и там подают отличные жареные куриные крылышки.

Название бара мне понравилось. Я перевёл его для себя как «Везучий», а семёрка, которая считалась счастливым числом не только на Земле, но и на Гараде, придавала ему убедительность.

Понравился и сам бар. Чем-то он напомнил мне любимый салун Джека Лондона «Первый и последний шанс Хейнольдса» в Окленде. Только побольше размером и с окнами при входе. А так — тоже от потолка до пола заклеен рекламными постерами, за стойкой сияют ряды бутылок и начищенные пивные краны, и даже лысый бармен, протирающий бокал, в первую секунду показался мне братом-близнецом того бармена из «Первый и последний шанс Хейнольдса», который рассказывал, что Джек Лондон пил всё и налил мне кока-колы.

На этот раз я уж было совсем решил взять пива, но вовремя вспомнил, что мне нет двадцати одного года, и пива мне не продадут.

— Ерунда, — махнул рукой Мэт, когда я сообщил ему об этом. — Мы возьмём на всех, а Бобби сделает вид, что не замечает, как ты пьёшь пиво вместо колы. Я в твои годы отливал в подвале дедовскую самогонку из банок, и мы потом употребляли её с друзьями в заросшем овраге за городом. Кто-то приносил сигареты, утащенные у отца, кто-то хлеб с кровяной колбасой, кто-то кусок сыра… Хорошие были времена, — он вздохнул, — жаль, не вернуть.

— Брось, Мэт, — сказал я. — Ничего не надо возвращать. Пусть всё будет новое, но такое же классное, как и старое. Или даже лучше.

— Эге, Джимми, — усмехнулся хозяин Circus Smirkus, — а ты, вижу, и впрямь вырос.

Мы сделали заказ и расселись за двумя столами. За одним: Мэттью Раймонд, Дэвид Рассел, Рейчел Картер с мужем Томом и я. За другим: Петров, Боширов, Антон и Борис. По случаю вторника и раннего вечера народу в баре, кроме нас, не было, так что чувствовали мы себя свободно.

— Знаю, что вы задумали, — сообщил бармен Бобби, ставя на наш стол кружки, наполненные светлым пивом с белоснежными шапками. — Но можете не беспокоиться. Пацану нет двадцати одного, но он мало того, что советский, так ещё и вовсе с другой планеты. На него законы США не распространяются, — он подмигнул. — К тому же я лично видел сегодня в новостях, как он один уложил дюжину бандитов. Такому я не только пива, но и виски налью за счёт заведения.

— Спасибо, Бобби, — сказал я. — Пива будет вполне достаточно. И я заплачу.

— Обижаешь, — сказал бармен. — Я табличку закажу, что ты здесь был и повешу над этим столом. Представляешь, сколько будет желающих за ним посидеть? Так что пиво за счёт заведения — это самое малое, что я могу для тебя сделать. Пейте, крылышки скоро будут готовы, — и он гордо удалился.

Пиво оказалось неплохим, как и крылышки, и всё остальное. Мы славно посидели, вспоминая прошлые деньки. Я узнал, что воздушная гимнастка Венди Кембелл вышла замуж за какого-то богатого скотопромышленника из Чикаго и теперь растит дочь.

— А как Фрэнк Фостер? — спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами Мэт. — Когда Венди его бросила и вышла замуж, он запил, и нам пришлось с ним расстаться. Пьяный силовой акробат на сцене… сам понимаешь. Не знаю, где он теперь. Скажи, Джимми… — он замялся.

— Говори, Мэт, не стесняйся, — подбодрил я.

— Это правда?

— Что именно?

— Ну, вот это всё, что ты на самом деле не человек, а чужой в теле человека? Инопланетянин?

Я оглядел своих бывших товарищей и коллег. Все они молча и внимательно смотрели на меня, ожидая ответа.

— Эй, — сказал я. — Вы чего? Это же я, Джимми, мы с вами, как у нас в России говорят, пуд соли вместе съели и тысячи миль исколесили. Вы же меня знаете, как облупленного. Какая вам разница, инопланетянин я или нет? Да, инопланетянин. Но и землянин тоже. А если учесть, что гарадцы по сути тоже земляне, то вообще не вижу проблем. Главное, что я вас люблю, помню и всегда помогу, если что случится. Не дай Бог, конечно.

— Спасибо, Джимми, — кивнул Мэт. — Это мы и хотели услышать. Ты тоже можешь на нас рассчитывать.

— Наш трейлер ждёт тебя в любое время, — сказал Дэвид Рассел и отсалютовал мне бокалом с пивом.