А вот я пенальти взял, несмотря на то, что всё тот же Байлиев классически разыграл падение в штрафной, делая вид, что его снесли.

— Не трогал я его, — мрачно пробормотал наш защитник Лёзя, играя желваками. — Вообще не касался.

— Я видел, Лёзя, — сказал я. — Не переживай. Он не забьёт.

Так и вышло. Байлиева я обманул. Сделал вид, что прыгну вправо, но сам в последнее мгновение остался на месте. Байлиев пробил сильно и точно по центру, рассчитывая, что меня там уже не будет. Но я оказался там и взял мяч. Даже падать не пришлось. А через две минуты прозвучал финальный свисток. Победа Кушки со счётом три-ноль.

Качать меня не качали, но после матча по традиции мы все отправились в ШПВ, где и отпраздновали победу свежим пивом и жаренными прямо здесь на сковороде фисташками (буфетчица тётя Таня расстаралась по такому случаю). Валерий Фёдорович Быковский и Юджин Сернан были с нами, пили пиво, ели фисташки, смеялись и потом признались мне, что давно так душевно не сидели.

Вечер спустился незаметно.

В закатных лучах солнца мы ещё успели подняться на Крест, полюбовались открывающимся оттуда видом, потом спустились вниз, поужинали и пошли в кино.

В Доме офицеров показывали «Генералы песчаных карьеров» — отличный фильм для завершения отличного дня. После фильма ещё прогулялись по городу и легли спать. А рано утром, как и предполагалось, гроза рассосалась, дали погоду, и мы улетели. Впереди была тренировка на выживание в пустыне, которую, как выяснилось, никто не отменял.

Перед посадкой в самолёт я оглянулся, окидывая взглядом знакомые сопки. Вернусь ли я ещё сюда когда-нибудь? Хотелось бы.

— Ностальгия? — понимающе осведомился Валерий Фёдорович.

— Вперёд, на Луну, — бодро ответил я. — Трепещи, Селена! К тебе собирается целый чемпион Среднеазиатской железной дороги по футболу!

Быковский улыбнулся. Юджин Сернан рассмеялся и показал большой палец.

Мы расселись по своим местам, двигатель взревел, и наша «аннушка» начала разбег.

[1] американское название нашего футбола.

Третьего января уже нового тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года Валерия Быковского, меня и Юджина Сернана вызвали к Береговому. Прямо из макета посадочного модуля, где мы отрабатывали посадку на Луну.

— Присаживайтесь, товарищи космонавты, — предложил Георгий Тимофеевич, когда мы вошли к нему в кабинет. — Как идёт подготовка?

— Всё штатно, товарищ генерал-майор, — бодро ответил Быковский.

— Что так официально, Валера? — приподнял мохнатые брови начальник Центра подготовки.

— На всякий случай, Георгий Тимофеевич. Мало ли, какое у тебя настроение.

— Настроение у меня отличное. Хоть и волнуюсь, не скрою. Рад сообщить, что назначена дата вашего старта, — он выдержал паузу. — Семнадцатое февраля сего года. Воскресенье. Вопросы, предложения?

— Семнадцатое так семнадцатое, — сказал Быковский. — Мы готовы.

— Забавно, — сказал я.

— Что именно? — насторожился Береговой.

— Именно семнадцатого февраля три года назад я осознал себя в теле мальчишки Сергея Ермолова, и всё завертелось.

— Интересное совпадение, — сказал Береговой. — Мне кажется, счастливое.

— Тоже так думаю, — серьёзно ответил Быковский.

— И я, — сказал Сернан. — Судьба подаёт знак, что всё пройдёт, как надо.

— Тогда свободны, — отпустил нас Береговой. — Идите, продолжайте подготовку. Скоро на Байконур.

Только здесь, в Центре подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина, я узнал, что земные космонавты не менее суеверны, чем гарадские. Когда вышли из кабинета Берегового, Юджин спросил у Быковского:

— Интересно, почему старт в воскресенье, а не понедельник? Воскресенье же выходной день.

— У советских космонавтов и военных выходных не бывает, — ответил Валерий Фёдорович. — Выполняем поставленную задачу в любой день, как Родина прикажет.

— А всё-таки?

— Не назначают у нас старт на понедельник, — вздохнул Быковский. — Примета плохая.

— Вот теперь понимаю, — удовлетворённо кивнул Сернан. — Сами такие.

— Хороший день понедельником не назовут, — добавил я.

— Им бы понедельники взять и отменить, — пропел Быковский.

— Кому? — не понял Сернан.

— Островитянам с острова Невезения, — объяснил я. — Наш фильм «Бриллиантовая рука» видел?

— Нет.

— Посмотри, смешной, песня оттуда.

Но смотрели мы перед стартом другой фильм — «Белое солнце пустыни».

— Тоже традиция? — поинтересовался Сернан.

— Да, — подтвердил Быковский. — Недавняя, но крепкая.

Фильм Сернану понравился.

— Отличный вестерн, — со знанием дела оценил он. — Меня зацепило. Верещагина только жалко.

— Кто-то хороший всегда должен погибнуть, чтобы добро победило зло, — сказал я.

— Но не главный герой, — сказал Юджин.

— Ни в коем случае, — подтвердил я.

Перед сном мы вышли из гостиничного домика — подышать. Было холодно, но ясно и безветренно. Далёкие звёзды мерцали на ночном небе. С севера на юг протянулся Млечный Путь.

— Звёзды, — сказал Сернан, глядя в небо. — Никогда не надоедает смотреть на них.

— На них и на море, — сказал Быковский.

— Ещё на огонь и бегущую воду, — добавил я.

— Как там, на них, Серёжа? — спросил Юджин.

— Красиво, — сказал я. — На Гараде два солнца — Крайто и Гройто. Это очень красиво.

— Увидеть бы.

— Увидишь, — пообещал я. — Должен увидеть.

— Эй, — сказал Быковский. — Я тоже хочу.

— Чего ты хочешь? — спросил Береговой, вышедший на крыльцо вслед за нами.

— Полететь к звёздам, Георгий Тимофеевич, — ответил Быковский. — Серёжа обещает, что там очень красиво.

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить перед стартом, — сказал Береговой.

— О звёздах? — спросил я.

— О них. Сейчас, ребятишки, от вас всё зависит. Сделаете дело, как надо, и человечеству откроется прямая дорога к звёздам. Вы понимаете это?

— Как никто, Георгий Тимофеевич, — ответил я. — Это не просто дорога к звёздам. Это ещё и дорога к нашим братьям по разуму. Братьям в прямом смысле слова.

— А может быть, и не к ним одним, — сказал Быковский.

— Да, фактор Юпитера, — сказал Береговой. — Фактор неизвестный. А значит опасный. Мы не знаем, что произошло с экипажем «Горного эха». Ребятки, я вас очень прошу об одном. Не рискуйте зря. Земле нужны живые герои.

— Не волнуйся, Георгий Тимофеевич, — сказал Быковский. — Мы будем предельно осторожны. Обещаю.

Космический корабль «Союз» с тремя космонавтами на борту стартовал к Луне с космодрома Байконур точно по графику. Перед стартом экипаж выполнил все положенные традиционные ритуалы, включая справление малой нужды на заднее колесо автобуса на полпути к ракете.

Помахали провожающим (нам в ответ не махали, тоже плохая примета), сели в лифт, который доставил нас наверх. Заняли места в корабле, проверили все системы, доложили о готовности.

«Ястребы» — такой у нас был позывной.

— Почему именно ястребы? — помнится, поинтересовался любознательный Сернан.

— Это мой позывной, — объяснил Валерий Фёдорович. — Я дважды с ним в космос летал и оба раза удачно. В этом полёте я ваш командир. Поэтому «Ястребы».

Здесь, внутри «Союза», лёжа в удобных ложементах, каждый из которых был сделан индивидуально, точно по нашим размерам, мы хорошо слышали наружные команды, доносящиеся из динамиков:

— Ключ на старт!

— Есть ключ на старт!

— Протяжка — один!

— Есть протяжка — один!

Наконец, долгожданное:

— Пуск!

— Есть — пуск.

Мы знали, что сейчас, после этой команды, компоненты топлива начали подаваться из баков в двигатели. Ощущая себя моряком, пересевшим с атомного ледокола на парусник, я едва заметно улыбнулся. Ничего, доберёмся до Луны, а там уже «Горное эхо» с его космокатером. Совсем другое дело…