— Зажигание!

— Есть — зажигание.

Рёв двигателей. Огонь из сопел, который мы не видим, но знаем, что он есть.

— Предварительная… Промежуточная… Главная… — диктовал офицер управления параметры тяги. — Подъем!

— Есть — подъем.

Ракета пошла вверх.

— Поехали, — сказал Быковский.

Благодаря гравигенераторам мы почти не испытали перегрузки — так, лёгкая тяжесть.

— Десять секунд — полет нормальный, — слышалось из динамиков. — Двигатели первой ступени работают устойчиво…

— Двадцать секунд — полет нормальный…

— Тридцать секунд — полет нормальный…

— Давление в камерах сгорания — в норме…

— Сорок секунд — полет нормальный. Тангаж, рысканье, вращение — в норме…

— Пятьдесят секунд — полет нормальный… Все системы корабля работают стабильно…

— Одна минута — полет нормальный…

Отошла первая ступень и тут же включилась вторая — мы почувствовали это по рывку, который сделал корабль.

— Господи, — удивлённо произнёс Сернан по-английски. — По сравнению с тем, что мы испытывали на «Аполлоне», это какая-то грёбаная детская колыбель.

— Гравигенераторы — великая вещь, — сказал я.

Когда отработала вторая ступень, и корабль вышел на заданную орбиту, гравигенераторы отключились, и наступила невесомость. Мы это и почувствовали, и увидели, когда наш талисман — смешной плюшевый Чебурашка поплыл в воздухе. Внизу, в иллюминаторе, сияла под солнцем бело-голубая Земля и, глядя на неё я вспомнил Гарад, который видел из космоса множество раз.

«Вот ты и вернулся в космос, — мысленно сказал я себе. — Поздравляю».

Через полтора витка вокруг Земли включилась третья ступень, Валерий Фёдорович Быковский развернул корабль, планета ушла из поля зрения, и наш «Союз» начал разгон к Луне.

Дорога заняла семьдесят девять часов. Всё это время нам было чем заняться. Ещё в самом начале, когда было принято решение о «билете в одну сторону», инженеры решили, что всё-таки должно быть два модуля — командный и посадочный.

— Схема «Аполлона» весьма удачна и хорошо отработана, — рассказали нам. — Опять же вам будет не так тесно.

— Верное решение, — пошутил Быковский. — Когда не смогу больше видеть эти рожи, уйду в посадочный модуль.

— Да ладно, — сказал Сернан и похлопал себя по выбритым щекам. — Нормальные рожи. А, Серёжа, как считаешь?

— Девчонкам нравится, — усмехнулся я.

— Мне нельзя к девчонкам, я женат, — делано вздохнул Юджин.

Многократная проверка всех систем корабля. Корректировка скорости и курса (сначала скорость стремилась упасть, так как земное притяжение тащило нас обратно, а затем, когда мы попали в гравитационное поле Луны, — возрастать). Сеансы связи с ЦУПом [1]. Тренировки, тренировки и снова тренировки. Ещё на Земле было решено, что управлять посадочным модулем будет Сернан. Он уже делал это, садился на Луну и чисто психологически ему будет это сделать легче. Даже с учётом того факта, что «Союз» — не «Аполлон». Быковский согласился с этим решением и делал всё, чтобы помочь американцу поскорее освоиться с незнакомым кораблём. Что до меня, то я успешно прошёл все положенные тесты, сдал все зачёты и, уверен, тоже смог бы посадить наш модуль в случае нужды и сделал бы это не хуже Сернана или Быковского.

Ну и, конечно, при малейшей возможности мы прилипали к иллюминаторам. С кинокамерой, фотоаппаратом и просто так.

— К этой красоте и величию невозможно привыкнуть, — говорил Юджин Сернан, для которого это был третий полёт к Луне.

Я смотрел в иллюминатор, на далёкую прекрасную Землю, висящую в чёрной пустоте, у которой не было ни начала, ни конца (дело было на третьи сутки полёта), и мысленно соглашался с ним. Серёжа Ермолов видел эту картину впервые, а вот Кемрар Гели наблюдал похожую сотни раз, но тоже привыкнуть так и не смог.

А Луна была уже совсем рядом. Она притягивала к себе наш корабль незримыми лапами гравитации, и вскоре мы должны были выйти на орбиту, с которой и начнётся спуск.

В нужный момент по команде ЦУПа наш командир включил двигатели, и скорость начала падать.

«Ударили по тормозам» — так прокомментировал маневр Сернан и добавил:

— Какое всё-таки облегчение эти гравигенераторы. Не устаю восхищаться. С ними летать намного проще.

— Есть право на ошибку, — сказал я.

— Именно, — кивнул астронавт. — Время и топливо, чтобы её исправить.

Тем не менее, несмотря на гравигенераторы, наш полёт почти в точности повторял полёт «Аполлона-17». Просто потому, что так было проще — всё не только рассчитано заранее, но уже и проделано. Осталось повторить. Даже место посадки «Горного эха», а затем и наше, как уже говорилось, выбирали, исходя из этого же принципа.

— Там немного пыльно, — рассказывал Юджин. — Хотя какой-там немного… Там очень пыльно! Чёртова лунная пыль прилипает ко всему, чему можно, воняет порохом, и хрен её отдерёшь. Это минус. Но я там, в этой долине Таурус-Литтров всё знаю, и это большой плюс.

— Бог с ней, с пылью, — говорил Быковский. — Мы не за тем летим. У вас с Харрисоном Шмиттом была одна задача, у нас совсем другая — добраться до «Горного эха». Надеюсь, долго гулять по Луне не придётся.

— Постараюсь посадить нашу бабочку как можно ближе к «Горному эху», — сказал Юджин.

— Почему бабочку? — удивился Быковский.

— Потому что с гравигенераторами наш посадочный модуль будет порхать, как бабочка, — ответил Сернан.

— Пепела, — сказал я, вспомнив Мусу Нодия, по-грузински бабочка — пепела.

— Красиво, — сказал Быковский. — Но мы не грузины. Так что пусть остаётся бабочкой.

Мы благополучно вышли на орбиту вокруг Луны высотой сто двенадцать километров, затем перешли на другую, эллиптическую (девяносто пять на триста десять километров), сделали три витка вокруг спутника, наслаждаясь изумительным зрелищем — лунным восходом Земли и окончательно проверяя все системы. Получили все возможные указания от ЦУПа, ещё раз уточнили место посадки «Горного эха» (крохотное яркое белое пятнышко примерно в трёх километрах от места посадки «Аполлона-17» почти точно на юг) и перешли в посадочный модуль.

— Как странно, — сказал по-русски Сернан. — проверяя системы.

— Что именно? — спросил Быковский.

— Когда я говорю по-русски, мой синтаксис не сбивается.

— То есть?

— То есть, я говорю правильно. А в прошлые разы рядом с Луной, уже на орбите, я по непонятным причинам начинал ошибаться в родной английской речи. '«Мы опять спустился к ним, где нам, людям маленьким, и место», — сказал он по-английски. — Примерно так [1]

— Интересная психологическая флуктуация, — улыбнулся Быковский. — Но выводов делать я не стану.

В положенное время наш посадочный модуль отделился от корабля, и по сужающейся орбите мы пошли вниз, к Луне, которая вдруг стала невероятно огромной, заполнив собой два из трёх иллюминаторов.

Юджин Сернан оказался прав, — он посадил наш модуль на поверхность Луны, словно бабочку. Лёгкий толчок, когда посадочные опоры коснулись грунта — вот и всё, что мы почувствовали. Даже знаменитая лунная пыль, поднявшаяся было за иллюминаторами, довольно быстро улеглась.

— Земля, это «Ястребы», — доложил Быковский по радио. — Есть прилунение. Все системы в норме, самочувствие нормальное, готовы к выполнению программы.

— Поздравляем, «Ястребы»! — пришёл через три секунды ответ. — Вся Земля вас поздравляет и вами гордится. Безупречная посадка. Доложите, что видите в иллюминаторы.

Сернан и впрямь посадил наш модуль практически безупречно. Запланированная точка посадки у нас, разумеется, была, но пилот уже с пары сотен метров высоты сажал модуль вручную и сам выбирал фактическое место посадки.

— Вот он, — сказал Юджин, глядя в один из трёх иллюминаторов. — Наш звёздно-полосатый. Стоит, хе-хе, никуда не делся.

Мы посмотрели. Вдали, действительно, виднелся американский флаг, установленный на месте посадки «Аполлона-17».

— Там рядом ещё куча всякого хлама, который мы выбросили из «Челленджера» [2], когда взлетали.