— Целое искусство… — отозвался Маддик, не переставая крутить в руке предмет и водить по ложбинке пальцем. — И он не стал возвращаться назад? — Он улыбнулся, надеясь, что собеседник оценит его шутку, но тот никак не отреагировал.

— Это был настоящий мужчина, — серьезно произнес Джарис. — Пожалуй, именно кресла натолкнули его на хитроумные приспособления, повышающие потенцию. Правда, под давлением какой-то лиги он прекратил свои опыты, но, видите ли, у него появился младший ребенок, когда ему было уже 84 года.

— По крайней мере, практическое применение, — усмехнулся Маддик.

Джарис посмотрел на его ладонь, неотрывно гладящую гипноглиф. Казалось, что пальцы двигаются сами по себе.

— Далее, — продолжал он свой рассказ, не замечая ухмыляющегося взгляда Маддика, — настал черед спальных блоков — деревянных валиков, чем-то похожих на те, что японцы кладут под голову. По его утверждению они навевают приятные сны. Но больше всего он занимался предметами для рук, подобно тому, как японские резчики в конце концов остановились на нэцкэ. Это и понятно, — ведь рука не только простой орган осязания, данный нам природой. Она еще передает множество самых приятных ощущений через фактуру и массу предметов.

Джарис положил на место космический кристалл и встал, продолжая наблюдать за Маддиком.

— Подобно тому, чем вы сейчас занимаетесь, Гейнздел стремился найти такую форму, перед которой не смогла бы устоять рука человека.

Маддик взглянул еще раз на предмет, лежащий у него на руке. Не останавливаясь ни на секунду и словно уже не подчиняясь мозгу, пальцы все гладили и гладили гипноглиф.

— Должен признаться, что мне приятно, хотя сказано слишком сильно. Вы же не будете утверждать, что удовольствие абсолютно не преодолимо. Не управляй мы нашими страстями и желаниями, сейчас вцепились бы друг другу в горло ради этой штуковины, а?

— Может быть, это потому, что он мне нужен меньше, чем вам, — тихо ответил Джарис.

Маддик медленно оглядел комнату, забитую сокровищами со всех уголков Галактики.

— Скорее, это потому, что вы, черт возьми, можете себе позволить такое, — резко ответил он, но, почувствовав свою нетактичность, тут же переменил тему разговора.

— Как вышло, что вы стали коллекционировать только вещи внеземного происхождения?

— По странному совпадению, — ответил Джарис. — Вернее, по одному из странных совпадений. То, что у вас в руке, действительно внеземного происхождения.

Джарис закурил отвратительную манильскую сигару и, выпустив струйку дыма, сказал:

— Пожалуй, лучше всего начать с самого начала.

— Я так и знал, — улыбнулся Маддик. — Вы, коллекционеры, все одинаковы. Я не встречал еще такого, который бы не любил рассказывать байки. Может, этим объясняется страсть к коллекционированию?

— Профессиональное заболевание, — усмехнулся Джарис. — Мы коллекционируем, чтобы рассказывать байки, или рассказываем байки, чтобы коллекционировать? Вдруг вы заслушаетесь, и я приобщу вас к своей коллекции? Но, прошу, садитесь, я с удовольствием расскажу. Знаете, новые слушатели — новые возможности.

Он жестом указал на кресло, украшенное искусной резьбой по кости, поставил перед Маддиком коробку с сигарами, нюхательный табак и графин дунайского коньяка, а сам уселся за письменный стол.

— Думаю, — начал он после традиционной паузы, без которой никогда не обходился ни один рассказчик, — эта вещь дорога мне тем, что я привез ее из последнего полета в глубины космоса. Нетрудно заметить, — беспечно добавил он, махнув рукой, — я сделал ошибку, вернувшись домой богатым. Я убил в себе жажду странствий, и вот теперь прикован к Земле собственной жадностью.

Маддик слушал, не переставая поглаживать гладкую ложбинку.

— Мне кажется, быть чудовищно богатым — не самая плохая участь, которую можно вообразить.

Но Джарис его уже не слышал, находясь во власти повествования. — Я искал космические кристаллы в районе звезды Денеб Кайтос и наткнулся на настоящее «золотое дно» — пояс астероидов, прямо-таки заваленный первоклассным материалом. Мы нагрузили наш корабль так, что могли бы купить две Земли, и хотели было лететь обратно, но обнаружили у Денеба Кайтос планетную систему. До нас в этом районе побывали и другие экспедиции, но ни одна не обнаружила эту систему. А мы только думали в том, чтобы набить кристаллами трюмы, и не очень-то глазели по сторонам. Потом, однако, я понял, что пояс астероидов — никакой не пояс, а разрушенная на куски планета, вращающаяся вокруг Солнца. Да еще какие куски! На 8 % — чистые алмазы! Мы попали на основной пласт.

Быстро проведя топографическую съемку, мы решили высадиться на ДК-8, чтобы взять образцы пород и собрать данные о формах жизни. На ДК-6 имелись определенные признаки зарождения жизни — и только, тогда как на ДК-8 вероятность обнаружения жизни могла оказаться очень высокой. Настолько высокой, что мы могли бы претендовать на премию Федерации, хотя о какой премии может идти речь, если мы запаслись алмазами. Впрочем, дело не в кристаллах, а в том, что после нашего сообщения туда можно было бы отправить «Колумба». Короче говоря, мы очутились на ДК-8. Предмет, который вы держите, оттуда. Между прочим, он для охоты.

— Охоты? — удивился Маддик. — Своего рода камень для пращи, из которой Давид убил Голиафа?

— Нет. Это силок. Туземцы ими ловят животных.

Продолжая гладить безделушку, Маддик недоуменно уставился на него.

— Не может быть? То есть их оставляют и ждут, пока не облепят термиты, а потом поедают насекомых? Правильно?

— В космосе происходят странные вещи, — несколько жестко произнес Джарис. — Вы еще молоды. У вас все впереди. Взять к примеру эту игрушку. Вы не поверите — она основа целой культуры. Вы просто не сможете поверить.

Маддик улыбнулся, как бы говоря: «Кто поверит в такую ерунду». Вслух же он сказал:

— Рассказ есть рассказ. Выслушаю охотно.

— Да… — задумчиво протянул Джарис, — он кажется невероятным… В некотором роде в нем отразился весь космос: невероятное поджидает на каждом шагу, и ты потом забываешь, что такое норма. Вот тогда и становишься настоящим космонавтом.

На секунду он замолчал, любуясь переливающейся всеми цветами радуги коллекцией.

— Подавайте вернемся к ДК-8. Как только приборы указали, что на этой планете есть разумная жизнь, мы сразу представили себе подобных. Раньше было принято считать, что разум проявляется лишь у приматов и им подобных. Если у существ нет рук, приспособленных для хватания, и надбровных дуг, то разум не будет развиваться. Обезьяне нижние и верхние конечности потребовались для прыжков с ветки на ветку, а глаза — для измерения расстояния между ними; таким образом, она приспособилась к окружающей среде. Постепенно рука стала брать предметы, а глаз разглядывать их вблизи, потом обезьяна начала их хватать и рассматривать. Так у нее возникла мысль. На следующем этапе развития были применены орудия. Копытные не смогли ими воспользоваться в течение миллиарда лет, так как не могли это сделать. Отсюда, тем не менее, вытекает, что могли появиться разумные ящерицы, но не появились. Наверное, у них нервная система оказалась недостаточно развита.

Джарис остановился, чувствуя, что в пылу полемики отвлекся.

— Вот что значит долго не быть дома, — улыбаясь произнес он. — Именно такие дискуссии разгораются в космосе, — его голос вновь смягчился. — Да… так я говорил о том, что мы ожидали встретить себе подобных, раз появились такие данные…

— Странно, я никогда не слышал об этом, — перебил его Маддик. — Хотя внимательно слежу за периодикой. Такое событие я…

— Дело в том, — в свою очередь перебил собеседника Джарис, — что мы ничего не сообщали.

Маддик даже вскрикнул от удивления.

— Боже мой! И вы так спокойно говорите об этом? Да мне ничего не стоит сообщить о вашем поступке на космическую базу Федерации. Уж там вам прочистят мозги, — он еще раз окинул взглядом комнату, как бы прицениваясь к ее сокровищам, и поспешно добавил, — если, конечно, вам можно верить.