Откуда он, этот Глеб, взялся, народное предание ничего не сообщает. И это понятно. Народу всегда все равно, откуда его пан родом. В сказании только говорится, что был пан Глеб молод, крепок и красив. Был у него добрый конь, была у него острая сабля, а больше ничего мы о нем не знаем.

Но это и неважно. Важно то, что вот мы наконец вернулись к самому началу. Так вот, было это в самую макушку лета, на солнцеворот, когда ночи самые короткие. Раным-рано утром сел пан Глеб на коня и поехал в пущу. Ехал весь день, с коня ни разу не слезал. Зверя не бил, птиц не ловил, хоть которые из них ему прямо на плечо садились. Он их тогда рукой сгонял. А гады под копытами шипели, но конь их тоже не давил, переступал. Грязь под копытами плыла, топь чавкала, дрыгва студнем ходила. Но не пожирала! А наступила ночь, Глеб и тогда с коня не слез, а взял захваченный из дому смоляк, зажег его, дальше поехал. Так и ехал он всю ночь, смоляком себе дорогу освещал. Топь его не проглотила, Цмок на него не кинулся. Ночь кончилась, и развиднелось. Глеб придержал коня, достал из переметной сумы сала, хлеба. Сала саблей отрезал, хлеба так, рукой отломил. Перекусил. После вином из баклажки запил, поехал дальше.

Так он еще день ехал, ночь, день, ночь. Зверя не бил, воды из тамошних криниц не пил, а ел свое и пил свое, домашнее, ночью палил смоляк, ехал все время напрямик и напрямик, по дрыгве. И не брала его дрыгва! Ехал, ехал — и выехал он! После третьей ночи на четвертый день, на самое раннее утро, только туман развеялся, сразу места пошли повыше да посуше, а вот уже и пуща расступается, и вот выезжает пан Глеб на поляну и видит…

Стоит там большой панский палац, правда, никакой не золотой, даже не каменный, а просто деревянный. И крыша тоже не из серебра, а тоже просто деревянная, дранкой крытая. Но зато на высоком тесовом крыльце сидит молоденькая панночка в несусветно дорогих и красивых одеждах и молча смотрит на него. Пан Глеб к крыльцу подъехал, спешился и говорит:

— День добрый в хату.

— Добрый день и тебе, — панночка ему отвечает.

Тогда он говорит, что зовут его пан Глеб, он такой-то и такой-то, он оттуда и оттуда, а уже только после спрашивает:

— А ты, панночка, тебя как звать?

— Янина, — она отвечает.

— А кого ты здесь сидишь ждешь?

— Отца родного жду. Он сейчас придет, я ему на стол накрою.

— А меня к себе за стол позовете?

— Не знаю. Это как отец решит.

— А кто он, твой отец?

— Богатый человек.

— Да, вижу, что не бедный, — пан Глеб соглашается. — Вон какая у него дочь-красавица!

— А я разве красавица? — панночка спрашивает.

— О, да еще какая! — пан Глеб говорит. — А если не веришь, так вот посмотри, — и достает из пояса и подает ей зеркальце.

Зеркала в ту пору были большой редкостью, а в пуще и вообще их никто еще не видел. Схватила панночка то зеркальце, стала в него смотреться. А пан Глеб дальше говорит:

— Это зеркальце теперь твое. Я тебе его дарю. Зачем мне оно?! А ты будешь в него собою любоваться. Краше тебя нет никого на всем белом свете. А твой отец, он кто такой?

— А мой отец, — говорит та панночка Янина, а сама от зеркальца глаз не отрывает, — а мой отец, он здесь главнее всех, он господарь всей пущи.

О, думает пан Глеб, вот оно что! Вдруг слышит — позади него шаги. Он оборачивается…

И видит — подходит к нему человек. Одет он очень просто, но все равно сразу понятно, что это никакой не хлоп, хоть он и без сабли. А так что еще о нем сказать? Да ничего такого особенного. Не высокий он, но и не низкий, не толстый, не худой. Гладко выбрит, усы небольшие, подковкой. Виски с сединой. Вот разве что глаза у него какие-то почти что желтые, и веки снизу вверх…

Но про эти веки странные пан Глеб только после узнал. А пока что просто видит — это просто человек. И этот человек у него строго спрашивает:

— Ты кто такой? Ты что здесь делаешь?

Пан Глеб еще раз говорит, что он пан Глеб, что он заехал в пущу, ехал, ехал и приехал вот прямо сюда.

— Зачем?

— Так захотел, — пан Глеб отвечает.

Ох, этому такое не понравилось! Он еще строже говорит:

— А знаешь ли ты, кто перед тобой?!

Пан Глеб:

— Да, знаю. Здешний господарь.

А тот:

— А звал ли я тебя сюда?

Пан Глеб:

— Если не звал, так я дальше поеду. Я же ехал не к тебе, а к Цмоку, — и с этими словами он кладет руку на седло и собирается садиться на коня.

— Га! — говорит тот человек. — Нет, подожди! Так не годится! — К Янине повернулся, говорит: — А ну иди живо собирай на стол! Не видишь, что ли, человек с дороги?! — А после пану Глебу говорит: — Сперва тебе нужно поесть, сил для дороги набраться. А Цмок, он никуда не денется. Пойдем! Гостем будешь.

Делать нечего, пан Глеб согласился. Вот заходят они в тот палац, садятся за широкий стол, Янина ставит им по миске жирной каши, по кубку хорошей наливки. Они едят. Господарь ест быстро, жадно, а пан Глеб не спешит, да еще то и дело на Янину поглядывает. А та все с зеркальцем играет, смотрится. Господарю это скоро не понравилось. Он ложку отложил и злобно говорит:

— Тоже нашла диковину! И в воду можно посмотреться.

А Янина в ответ:

— А где ты видел такую прозрачную, чистую воду? Разве у нас в пуще такая бывает?

А господарь ей:

— Ат!

Она и замолчала. А господарь тогда уже до пана Глеба:

— Так, говоришь, ты к Цмоку едешь, да?

Пан Глеб тоже ложку отложил и кивает согласно — да, к Цмоку. А господарь:

— А зачем тебе Цмок? Да и как ты его в пуще найдешь? Только, смотри, правду говори! Я лживое слово за три версты чую!

Вот пан Глеб ему и говорит, как есть: Цмока найти очень просто, у Цмока палац златостенный с серебряной крышей…

— Э, нет! — смеется господарь. — Это не так. Цмок живет в деревянном палаце. Я это точно знаю. Ну да ладно, это ложь не твоя, рассказывай дальше.

Пан Глеб и рассказывает: а в том палаце, в Цмоковом полоне, томится заколдованная чужинская королевна.

— Ат! — гневно восклицает господарь. — И опять ты не то говоришь. Та королевна уже пять лет как померла. Но от нее осталась дочь, тоже красавица.

Так он сказал и на Янину посмотрел. Пан Глеб тоже посмотрел. Та Янина сидит и не дышит, вот до чего ей тогда стало страшно. А господарь в усы недобро усмехнулся и говорит:

— Вижу я, ничего ты не знаешь. Наболтали тебе всякого, а ты во все это поверил. Ну а кто такой Цмок, ты хоть это знаешь? Какой он из себя?

Пан Глеб говорит:

— Цмок — это такой толстенный трехголовый змей на четырех крепких ногах. Разве не так?

— Ну, это когда как, — говорит господарь. — Цмок бывает таким. Но бывает и совсем другим.

— Каким?

— А ты посмотри мне в глаза!

Пан Глеб посмотрел. Глаза у господаря желтые-прежелтые, холодные-прехолодные, смотрят они пристально-пристально, веки змеиные его то поднимаются, то опускаются, то поднимаются, то опускаются, так и зовут к себе, так и зовут, так и сожрут сейчас, так…

Нет, не сожрал его Цмок — Янина тогда закричала:

— Нет! Нет!

И враз пропало колдовство. Пан Глеб головой встряхнул, дух перевел, пот со лба вытер и спрашивает:

— Так ты и есть Цмок?

— Да, — отвечает он. — Я Цмок. А это моя дочь. От той чужинской королевны.

Пан Глеб молчит. А что тут скажешь! И Янина молчит, глаза опустила. А Цмок (а это Цмок и был) говорит:

— Вот как оно все обернулось! Много сюда разных панов да хлопов приходило, но никто обратно не ушел, всех я сожрал. А тебя вот не смог. Такая, значит, у тебя судьба. Ну что ж, тогда пусть будет по-твоему. Отдаю я тебе пущу и Янину тебе отдаю, владей. Только смотри у меня! Ты мой порядок в пуще знаешь! Ну что, берешь?

Пан Глеб молчит. Смотрит на Янину, смотрит. Потом говорит:

— Беру!

На том и порешили. А порешили они так: вышли во двор, там пан Глеб землю поцеловал, а пан Цмок — пан, а кто же еще! — рукой махнул, с чистого неба слетела гремучая молния и в ту же землю ударила, на три сажени все вокруг высушила и пожгла. Вот так припечатала.