— Я надеялась, что мне больше ничто не угрожает, — тихо отозвалась я и отвернулась к окну. — Я так устала за то время, пока бежала в безопасное место. Расслабилась.

— Расслабляться нельзя никогда, малыш, — горько ответил Дар. — Предают даже те, кого считаешь близким, я этому живой — твоими молитвами и добротой — пример. И, как видишь, ношу на лице след внезапного нападения от того, кого и заподозрить не мог в злом умысле. Я знаю, что тебе никогда не сравняться с Ирмой или мной. Но хоть немного уметь защищать себя ты должна. Я добавлю тренировки с кинжалом и арбалетом. Будешь учиться управлять им силой мысли и попадать в цель.

И он действительно добавил эти тренировки. С кинжалом всё обстояло невесело, а вот арбалетом я научилась пользоваться и — о чудо! — даже попадать в мишень.

И так день за днем. Что меня радовало — такая мыслительная и физическая загруженность благотворно повлияла не только на нас с Ирмой. Дракона стала отпускать одержимость. Он уже вел себя вполне вменяемо, не пугал меня своей неадекватностью и маниакальной зависимостью. Постепенно становился похож на того Дарио, с которым мы вместе путешествовали и спасали друг друга. Он смеялся, подшучивал надо мной, давал ценные советы и уже не напоминал то безумное существо, что назвало меня своим сокровищем и призналось, что не может уйти. Это внушало надежды.

А вот выселить его из моей спальни не удавалось. Все мои намеки и прямые доводы разбивались о непробиваемое:

— Нет! Я не могу.

— Но, Дар, ведь я днем позволяю тебе всё, что ты хочешь. Ты обнимаешь меня, держишь за руку, я сижу у тебя на коленях. Да я даже терплю, когда ты пытаешься меня кормить с ложечки, словно я ребенок! Ну неужели ты не можешь потерпеть ночь в своей кровати?

— Рэми, не гони меня, пожалуйста, — заглядывая мне в глаза, проникновенно просил он. — Я прекрасно осознаю, насколько ненормален. Но я не могу, понимаешь? Если не чувствую тебя рядом, то меня начинает ломать. В прямом смысле. Это странно, так не должно быть. Вероятно, проблема именно во мне. Попозже, когда обрету хоть какую-то адекватность, обращусь к нашим целителям, из старых и опытных драконов. А пока потерпи. Ну не повезло тебе, твой дракон слегка бракованный.

Единственное, что, путем уговоров, хитрости, слов «меня нельзя нервировать, целитель запретил» и подкупа, я отстояла, так это свое право спать в ночной сорочке. Короткой и открытой, правда, чтобы она не закрывала мои плечи, руки и ноги. Но это был невероятный прогресс с моим безумным не знаю кем — то ли другом, то ли парой, то ли партнером в помешательстве. Все длинные ночные рубашки с рукавами до запястья были забракованы и уничтожены, чтобы мне больше не приходило в голову их надевать. Я устроила скандал, обиделась и заперлась в спальне, заявив, что такого обращения не потерплю. В итоге Дарио исчез, а через пару часов влез в окно моей спальни на втором этаже — не знаю как — и с угрюмым видом вручил мне коробку из самой дорогой лавки белья в Тьяре.

— Я согласен на твои ночные сорочки. На эти. За те приношу извинения.

Закатив глаза, я поставила на место вазу, которую собиралась разбить о голову влезающего в мою комнату неизвестного, и хмуро забрала обновки.

В углу корчилась от беззвучного смеха Ирма.

— А почему ты, интересно, не воспрепятствовала проникновению в мои покои злоумышленника? — возмутилась я. — Ты ведь даже не подошла проверить, кто лезет в окно.

— Потому что я почувствовала по запаху, что этот «злоумышленник» нам с вами хорошо известен как некий лорд Шедл, — сделав серьезное лицо, отозвалась она. — К тому же он карабкался с коробкой и издавал неимоверное количество шума.

Что ответить, я не придумала. Развернулась, чтобы сказать что-нибудь нарушителю покоя, но его и след простыл. Я растерянно взглянула на Ирму, и она жестом показала на окно. Мило. То есть Дар влез по стене и по ней же спустился обратно на землю, пока я отчитывала свою тень.

Пришлось смотреть подарки. Ну что ж, во вкусе лорду Шедлу не откажешь. Безупречное качество, тончайший шелк, дорогие кружева.

А через пять минут в дверь раздался стук:

— Леди Рэмина, не желаете ли составить мне компанию и пообедать?

Вот как говорить об адекватности некоего дракона? И об адекватности некоей сидхе, которая прощала все эти выходки тому самому неадекватному дракону?

В один из вечеров я вошла в спальню и обнаружила Дара сидящим на подоконнике, а на его коленях лежала моя гитара. Он не играл, нет, ведь знал, что этой древней поделке, вышедшей из рук мастеров моего народа, требуется созвучие души. Дарио просто смотрел на нее, задумчиво поглаживая изгибы корпуса, и думал о чем-то своем.

— Ты хочешь, чтобы я сыграла? — тихонько спросила я. — Поэтому вытащил ее?

— Что? — встрепенулся он, выныривая из своих мыслей. — О… Нет, Рэми. Я не потому достал ее из гардеробной. Хотя давно не слышал твоей музыки, но нет, не для этого.

Я не стала его торопить, прошла в комнату и села в кресло. Захочет, сам скажет, что его беспокоит. А не захочет, никакие мои вопросы не заставят его что-либо отвечать. Он мастерски уходит от всего, о чем не хочет говорить. Проверено неоднократно.

— Я обещал тебе поведать о моем отношении к сидхе. И рассказать о себе, о своей семье. Тебе еще хочется об этом знать?

— Разумеется.

Кивнув, Дарио вернулся взглядом к гитаре.

— Когда я увидел ее впервые, она напомнила мне другую, ту, что я видел когда-то давно. Ту, что стала причиной личной трагедии. Та тоже была сделана руками сидхе. Ты уже много знаешь о них. О вас. Знаешь, что ты не полукровка, так как в союзе, где один из родителей человек, рождаются только чистокровные потомки волшебного народа. Так же как и в случае с драконами, но там берет верх наша кровь.

— Да, — осторожно кивнула я.

— Когда-то давно, говорят, ваши женщины нередко выходили замуж за драконов. Давно, очень-очень давно. Я не знаю, что потом случилось, что не поделили мы и вы, но в какой-то момент это прекратилось. Возможно, сидхе поняли, что так выродятся. Ведь у вечноживущих дети рождаются крайне редко, и мало в какой семье бывает больше двух детенышей. Даже двое — это уже удача, чаще всего и один-то рождается после долгих-долгих лет брака.

Это мне уже было известно как из прочитанных книг, так и со слов Ирмы. Да и мама неоднократно говорила еще в моем детстве, что была бы счастлива подарить мне сестричку или братика, но это практически невозможно. Я тогда не понимала почему. Сейчас знаю. Только у человеческой расы дети могут рождаться чуть ли не каждый год, именно поэтому у людей хоть и короткий век, но их очень много по всему нашему миру. Самый многочисленный народ, хотя и имеющий самую короткую жизнь.

— Я был единственным ребенком в семье, — продолжал говорить Дарио. — Мои родители прожили долгие столетия, прежде чем у них появился я. Долгожданный любимый ребенок. Меня баловали, — улыбнулся он. — Родители, что удивительно после стольких-то лет бок о бок, хорошо ладили, никогда не ссорились. Мы были богаты, не знали нужды в деньгах или просторе. Я говорил тебе, у меня большой дом, в котором мы когда-то обитали все вместе. Он в восточном пригороде, точнее, не совсем пригороде, подальше. Как-нибудь увидишь. Там много места… Так вот… Я вырос, поступил в академию магии. Учился, жил своей жизнью. На выходные приезжал к ним. Ах да, я занимал комнату в студенческом общежитии во время учебы.

— Почему? — спросила я, так как он замолчал.

— Ну, я же мужчина. Хотелось свободы, гулянок с друзьями, вечерних посиделок с такими же молодыми, как я, парнями и девушками, — пожал он плечами. — Если бы знал, что родителей скоро не станет, я бы не уехал из дому, а проводил с ними каждую свободную минуту.

Он вздохнул и снова погладил гитару. Я не торопила его, чтобы не спугнуть.

— Со мной в академии учился один парнишка. Эльф-полукровка. Он говорил, что его прабабка была человеком, что его предок влюбился без памяти и даже женился на ней, что она давно мертва. У нас не было причин не верить. То, что он не чистокровный эльф, было сразу видно. Уши, ну ты понимаешь… А то, что та женщина была не человеком, выяснилось внезапно, до того он и сам не подозревал.