— О, хотела! Очень хотела! — он указал красноречивым взглядом на мою грудь. Два маленьких доказательства его правоты бесстыже торчали, натянув футболку.

Господь всемогущий, какой позор! Я обхватила себя руками.

— Просто тут холодно! — ляпнула первое, что пришло на ум.

Серкан расхохотался.

— Тридцать четыре градуса! — выдавил он сквозь смех.

Клянусь, я готова была сквозь землю провалиться, биться головой о стенку, причем с разбегу.

— Кондиционер… Чертов…

— Или тебя просто возбуждают чужие деньги, — его лицо исказилось от отвращения. — Ладно, не хочу тебя больше видеть.

— В смысле!.. — У меня чуть пол не ушел из-под ног. — Но работа…

— Ах, да! — Серкан небрежно отмахнулся. — Она твоя. Ты выполнила мое условие, больше мне от тебя ничего не нужно.

Меня распирало от досады, обиды, злости. Проклятия в адрес Серкана буквально вертелись на кончике языка, но я вовремя прикусила его. Сейчас в моей власти было только одно: выйти из этого кабинета с максимальным достоинством. Поэтому я расправила плечи, вытянула шею, будто готовилась к прослушиванию в «Лебединое озеро», и с холодной вежливостью произнесла:

— Спасибо. Я передам твое решение хозяину магазина…

— А кто-то говорил про магазин? — удивился Серкан. — Ты будешь работать горничной. Или тебя что-нибудь не устраивает?

Если бы месяц назад кто-нибудь сказал Серкану Озтюрку, что он превратится в мстительную мелочную сволочь, он бы без лишних раздумий плюнул этому человеку в лицо. Если бы человек добавил еще, что случится это из-за какой-то русской туристки, Серкан плюнул бы дважды.

Он наворачивал уже третий круг по бассейну, но легче не становилось. Греб с такой силой, что плечо могло вылететь в любой момент, — и никакого толку. Его тело звенело, вибрировало, как натянутая тетива, и ослабить напряжение Серкан не мог.

Отчаявшись, он доплыл до бортика, подтянулся рывком и вылез из воды. Время уже давно перевалило за полночь, дискотека закончилась, стихли последние пьяные крики особо буйных постояльцев. В любой другой день Серкан уже давно спал бы без задних ног, тем более, вставать ему предстояло чудовищно рано, — как говорил отец, хороший руководитель должен начинать раньше, а заканчивать позже своих подчиненных. Но сегодня новому управляющему «Султан СПА Резорт» нужно было привести мысли в порядок. И раньше плавание с этим помогало. Пришлось дождаться ночи, — не лезть же в самую гущу туристов, — и прыгнуть в прозрачную, едва прохладную после жаркого дня воду.

Ни чер-та.

Проклятая девица не шла у него из головы. Может, русские девушки владеют какой-то тайной магией? Может, звуки их речи обладают каким-то дурманяще-гипнотическим действием? Да нет же. Глупости. Он просто сходит с ума.

Серкан не имел ничего против русских. Да и с какой стати? И в его собственных жилах текла русская кровь. Его дед в юности потерял голову и наперекор родне женился на студентке с Урала. О, сколько же историй о горячей бабушкиной молодости слышал Серкан! Поговаривали, что она на свадьбе вцепилась в волосы дедовой сестре Сельме! Прямо на собственной свадьбе! Якобы тетя Сельма что-то не то ей сказала. А когда дед заикнулся о том, чтобы взять вторую жену… У-у-у, что тогда было! Из окон дома летела посуда, мебель, кажется, даже кота бабушка случайно швырнула. К счастью, тот приземлился на одного из зевак, — а вокруг дома собралась тогда добрая половина улицы, — и не пострадал. Потом бабушка обиделась, взяла маленького сына Кемаля и рванула в Россию. Все семейство Озтюрков дружно выдохнуло. Но это было только начало.

Дед от горя чуть не рехнулся, и сколько бы ему ни подсовывали приличных девушек, он грезил только своей Люсенькой. Уехал за ней, прямиком за железный занавес Советского Союза, разыскивал ее там, где только мог, чуть не лишился глаза, подравшись с каким-то трактористом, у которого на Люсю, — пусть и с «прицепом», — были свои виды.

В итоге жену свою дед-таки отвоевал. Вывез обратно в Турцию, — уже не только с Кемалем, но и с крошечной тетей Дефне на руках. А самым забавным был тот факт, что бабушка Люся по-турецки так и не заговорила, это деду пришлось выучить русский. И, конечно, родня над ним за это посмеивалась: где же это видано, чтобы муж прогнулся под жену! Но любовь способна творить чудеса.

Вообще-то Серкан не сомневался, что турецкий бабушка знала в совершенстве и прекрасно понимала, о чем говорят люди вокруг. Но виду она не подавала: и с детьми, и с внуками упрямо болтала на своем родном языке. Потому-то Серкан так хорошо его выучил.

Он никогда не был в России, — бабушка жила здесь, в доме, который для нее построил дед собственными руками, когда семья Озтюрков еще не была богатой. Каждая деталь этого дома, каждый его уголок были своеобразным признанием в любви: дед сделал резные наличники, как в русских деревнях, двускатную крышу, деревянное крыльцо, чтобы его Люсенька не скучала по родине. И пусть этот дом сильно выделялся среди остальных, а местным казался нелепым и странным, бабушка была в нем счастлива. И наотрез отказывалась куда-то переезжать, даже когда ее старший сын, — основатель гостиничной империи, — купил ей роскошную двухэтажную квартиру в Стамбуле.

Деда не стало десять лет назад, а бабушка так и жила в их маленьком уютном домике.

— Рядом похоронен мой муж, — говорила она. — И я буду с ним до конца.

Об этой истории любви, пожалуй, можно было писать романы и снимать кино, но Серкан считал ее скорее исключением из правил. Он не понимал, почему дед поставил на карту все и рассорился с семьей ради одной-единственной женщины. И почему дал кому-то такую сильную власть над собой. Конечно, Серкан любил свою русскую бабушку, но перед глазами у него были примеры куда более удачных браков. Взять хотя бы родителей Серкана: Кемаль Озтюрк женился на покорной турчанке, которая понимала, кто в доме главный, и во всем слушалась супруга. Смог бы Кемаль стать таким успешным предпринимателем, создать целую сеть отелей, если бы все свое время тратил на споры с женой, если бы шагу не мог ступить без ее одобрения? Его слово всегда было законом. Он знал, что у него есть тыл, и отдавал себя делу, не разменивался на мелочи. И Серкан был уверен, что пойдет по стопам отца. Во-первых, продолжит его бизнес, а во-вторых, женится на приличной девушке, воспитанной в лучших турецких традициях, и никогда в жизни не позволит женщине собой управлять. Пускай всякие нищие поэты и эстрадные певцы воспевают страсть, а в реальности от нее одни проблемы.

Да, Серкан Озтюрк считал себя рациональным человеком, которому не грозит любовная лихорадка. И тем неожиданнее для него стала его же собственная реакция на появление чокнутой туристки.

Она вызывала в нем два чувства одновременно, и чувства эти были прямо противоположны друг другу. С одной стороны, Серкан хотел обладать ей, хотел до боли и помешательства, с другой — не выносил ее на дух.

Мария собрала в себе все те качества, что Серкан не терпел в женщинах. Во-первых, она была дерзкой. Скандальная девица. Комок нервов. Готовая мина: только задень, и рванет так, что в радиусе ста метров ни одной живой души не останется. Во-вторых, она ему прямым текстом заявила, что бедняки — не для нее. Мол, не для кого попало распустился ее бутон. Серкан даже порадовался, что эта дура приняла его за официанта: пойми она сразу, что он богат, то с ее острого, как бритва язычка, капала бы сплошная ложь. И как знать, смог бы он в таком случае распознать вранье, или гормоны бы взяли верх над разумом.

Она сводила его с ума с того самого дня, как он приехал в отель. Серкан давно просил отца доверить ему управление хотя бы одной из гостиниц, и Кемаль Озтюрк сдался, но с одним условием: сначала сын должен внимательно изучить, как устроен бизнес. С самых низов.

— От этих бизнес-школ никакого толку, — ворчал отец. — Все познается только на практике.

И Серкан принял условие, — другого выбора у него попросту не было. Он внимательно следил за работой ресторана, бара… Не собирался, конечно, собственноручно убирать грязную посуду или разливать напитки. Но в самый разгар сезона там царила такая неразбериха! Официанты носились, как пчелы вокруг улья, обливались потом, едва с ног не валясь от усталости. Серкан знал, что все эти мальчишки ждут курортного сезона, как манны небесной. В окрестных деревеньках, горных селениях нормальной работы не найти, и месяцы с мая по октябрь — единственное время для них, когда можно подзаработать для семьи. Впрок, само собой: все эти деньги будут кормить мальчишек и их семьи всю долгую зиму.