Феллиты сражались, как никогда. Это был по-настоящему смертельный танец. Раньше он сам шутил, что сойтись в таком танце со жрецом можно лишь раз в жизни, и этот раз будет последний. Воины из охраны принцессы быстро нашли единственного мага в рядах врага. И уже их собственные маги совместными усилиями обезвредили его. Кто-то из магов даже пытался накинуть мерцающие щиты. Они были хрупкими и, если бы их ставили в нужный момент, могли бы помочь. Но не сейчас, когда их мерцание только отвлекало.

Но врагов было слишком много. И отряд принцессы уже нес потери. Не такие многочисленные, как их враг, но вполне ощутимые, если вспомнить, что их самих не наберется и трех десятков.

Что случилось потом, Арик сказать не мог. Мимо скользнула тень, проникая в самую гущу вражеского войска. И там, где она появлялась, слышались предсмертные крики и падали на земь тела. Первые ряды вражеского войска поредели — бойцы оборачивались назад, туда, где гибли их соратники. Арику казалось, что в гуще битвы он видит черные, как ночь крылья неведомого существа. Заметив вдохновленных успехом соратников, с удвоенной силой набросившихся на врага, он понял, что так и есть. Значит надо пользоваться этой помощью, откуда бы она ни пришла.

В поредевшем строю мелькала фигура крылатой твари, все больше напоминавшей женскую. Теперь он мог видеть её. Несколько оставшихся его противников, хоть и пытались продать свои жизни как можно дороже, но постоянно отвлекались на неведомую угрозу в тылу. А крылатая девушка кружилась в смертельном танце — такого боя иссит еще никогда не видел, хотя не раз сражался бок о бок с опытными бойцами. И не была эта девушка простым бойцом. Казалось, она почти не защищалась, нанося лишь атакующие удары. Но едва ее тела касался вражеский клинок, она осыпалась черным пеплом, который перетекал в сторону и вновь складывался в фигуру. Что же такое, эта девушка? Арик оглянулся на жрецов, ища подсказки в их лицах. И он увидел, как побледнела верховная жрица Катара, смотря на крылатое существо, как в глазах ее зажегся непритворный страх.

Но битва продолжалась, хотя и недолго. Остатки армии противника отступили. Над грудой окровавленных тел, где только что кишела казавшаяся бесконечной армия, стояла забрызганная кровью Настя. Она тяжело дышала и смотрела вслед отступающему противнику. Затем повернулась к своим спутникам, и тут же осыпалась пеплом на груду мертвых тел. Мимо пронесся с легким шелестом едва уловимый ветерок, и за спинами жрецов и Арика вновь соткалось тело девушки. Она сидела на коленях возле одного из мертвых. Арик подошёл ближе и узнал в нем Тарота.

— По обычаю феллитов, тело погибшего воина должно быть предано огню, — холодно произнесла жрица. — Aire to sie, — прозвучал над поляной голос Катары.

— Aire to sie, — хором повторили ритуальную фразу прощания жрецы.

Настя склонилась над погибшим, положила окровавленный меч на его грудь и поцеловала в лоб. То же самое она проделала с остальными погибшими — магом, еще двумя феллитами и пятью воинами Сенвилда. Она вкладывала оружие в их холодные руки и целовала, будто благодаря за службу.

Второй маг, оставшийся в живых, зажег зеленоватый магический огонь. Его языки ласково охватили тела погибших. Вскоре от них остался только пепел, который развеял порыв внезапно появившегося ветра.

Настя долго стояла над погасшим погребальным костром, обхватив себя за плечи и сжав пальцы. Остальные молча стояли рядом, отдавая честь ушедшим друзьям.

Наконец, девушка развернулась и торопливо зашагала прочь.

— Надо уходить, — сказала она глухим голосом.

Её спутники молча подняли с земли брошенные вещи и двинулись следом. Арик оглянулся на Элвина, упрямо тащащего магический куб. Он восхитился бы с каким упорством тот тянет за собой этого груз. Но сейчас, когда они едва не погибли, перевозчик почему-то вызывал раздражение.

Остановились они уже далеко от места схватки. Весь путь они проделали молча. Ни один так и не проронил ни слова. Ни радуясь победе, ни оплакивая друзей. Настя шла впереди уверенным шагом, не давая никому нагнать себя. Да и никто не стремился делать этого.

Привал решили сделать у первого попавшегося озера, хотя время было еще раннее, и можно было бы пройти еще чуть-чуть. Но никто не высказал сомнений, что им нужен отдых. Каждый стремился как можно скорее отмыться от чужой засохшей крови.

Лагерь разбили быстро, разделив между собой обязанности погибших товарищей. Арик видел, как феллиты шепчутся между собой, с опаской поглядывая на Настю. А ведь он считал, что жрецы точно знают, кто она на самом деле. Но оказывается и от них что-то скрылось. Что-то, чего они теперь боялись. Сама же девушка, казалось, не замечает этих взглядов. В её глазах застыла боль, или даже что-то большее. Оставив своих спутников разбивать лагерь, она ушла куда-то вдоль озера.

Арик некоторое время оставался в лагере, выполняя свои привычные обязанности. Но раз за разом его взгляд упирался в стену леса, за которой скрылась таинственная девушка. И когда ему показалось, что её нет уже слишком долго, он пошёл искать ее.

Настя сидела на коленях на камне возле воды недалеко от разбитого лагеря. Она беспрерывно терла руки, и без того чистые, словно пытаясь отмыть их от несуществующей грязи. Время от времени ее плечи вздрагивали. А подойдя ближе, Арик услышал сдавленные всхлипывания.

— Ты чего? — неуверенно спросил он, подходя к девушке. Та вздрогнула и оглянулась, вытащив руки из воды. Её щеки пересекали мокрые полосы безостановочно текущих слёз. Она отвернулась и обхватила плечи руками, сжимаясь в комок.

— Я убила их, понимаешь? И Тарот… — и она вдруг заплакала в голос, скрыв лицо за ладонями.

— Брось, ты защищалась, — пытался успокоить ее Арик. Он-то уже сам и не помнил, когда в первый раз его рука поднялась, чтобы лишить жизни человека, и когда впервые это ему удалось.

Он не знал, что сказать девушке. Огрубевшая от бесчисленных схваток душа больше не тяготилась количеством убитых врагов. Мир жесток: или ты, или тебя. И он давно научился радоваться тому, что сам вышел из битвы живым, не зависимо от того, жизнями скольких врагов обошлась эта победа. И он просто обнял девушку, выказывая тем самым свое сожаление по поводу случившегося и поддержку. А большего ей и не требовалось.

Гнев и боль застилали мой разум. Я никогда не думала, что все те рассказы, когда эмоции отбивают способность мыслить, реальны. Очнулась я уже стоя среди груды убитых. А еще через мгновение я снова оказалась возле Тарота. Видения боя настигли меня позже, когда мы продолжили путь. Я видела глаза убитых, в которых безумие сменялось суеверным ужасом. Позже, уже на привале, я видела отражение этого ужаса в глазах своих людей. Не выдержав чужого страха — реального или лишь плода моего воображения — я ушла прогуляться вдоль озера и искупаться. Но кошмар, казалось, только начинался. ИТУ, распаленное всплеском магии морозило кровь, отчего казалось, будто я иду среди северных снегов, а не по летнему лесу. Когда я все же умылась, мне казалось, будто пальцы все еще липкие от чужой крови. Лица убитых врагов сменились образами погибших друзей. И от теплой улыбки Тарота, которая вмиг сменялась его же потухшим взглядом, становилось еще холоднее.

Когда меня нашел Арик, я терла замерзшие руки холодной водой, стараясь смыть с них ощущение чужой смерти. Он успокаивающе обнял меня, и я разрыдалась уже в голос.

Когда мы вернулись в лагерь, ужин уже был готов. Путники грелись у горелки и тихо переговаривались о прошедшем бое и вспоминали о погибших товарищах.

— Тарота жалко, — проговорил один из жрецов. — Воин был из лучших, и пел хорошо.

— Да, у него вот-вот сын родиться должен.

— А у Марвина ни жены, ни детей. Одна старушка мать…

Груз чужой смерти, в которой я считала повинной одну лишь себя, давил неподъемным грузом.

Жрецы все как один были мрачны и старательно избегали меня. Неужели так испугала проявленная сила? Не того ли следовало ожидать от божества?