Выпрямившись, Анна направилась к Римо и, подойдя к нему сзади, положила прохладные пальцы на его бицепсы.

— Милый! — промурлыкала она. — Не думаешь ли ты, что нам стоит возобновить знакомство, когда все это кончится?

Римо ощутил, как знакомая теплая волна поднимается внутри его тела. Воспоминания об Анне, мягкой, нежной Анне Чутесовой, тигрице в бою и кошке в постели, пьянили, уводили, кружили голову.

Анна прижалась к нему... И упала на колени, поняв, что обнимает пустоту.

— Думаю, не стоит, — покачал головой Римо.

После секундной паузы Анна все же снова обняла его.

— Может быть, мы обсудим это... не здесь?

— Да не могу я. — Тон Римо был почти умоляющим.

— Можешь, можешь, — подал голос из угла Чиун. — Тебе только нужно преодолеть застенчивость. Помоги ему, — обратился он к Анне, — а то он стал стыдлив, как девица на выданье.

— Это все твои штучки, папочка? — нахмурился Римо.

— Не собираюсь отвечать на оскорбления, — надулся Чиун.

— Ну как ты можешь говорить так, милый мой Римо? — ворковала Анна, обнимая его за шею.

Презрение, которым она ответила на прежнее невнимание Римо, не сработало — он стал относиться к ней примерно так же. Оскорбления тоже не возымели действия. Теперь она предлагала ему себя. Это всегда увенчивалось успехом.

Но сейчас...

— Понимаешь... многое с тех пор изменилось во мне, — выдавил Римо.

— Это мы исправим.

Анна игриво потянула за ремень его брюк. Между ее алыми губами показался розовый кончик языка; голубые глаза стали влажными.

Над дубовым столом пылало от краски лицо доктора Смита. Взглянув на происходящее в кабинете, он поспешно спрятал глаза за экраном своего компьютера.

Римо отодвинулся, отстраняясь от Анны, как будто она была каким-то смертельно ядовитым цветком.

— Я помолвлен, — наконец выдохнул он. — И собираюсь жениться.

— Ну и что? — удивленно вскинула брови Анна Чутесова.

— Я люблю ее.

— Но ее ты будешь любить всю свою оставшуюся жизнь. А меня — прошу — люби сейчас, пока я с тобой!

— Вы не могли бы перенести это действо в коридор? — Доктор Смит решил наконец напомнить о своем присутствии. Его шокировали любые открытые проявления чувств, тем более такой, как у этой Анны Чутесовой, неприкрытой, животной страсти.

— Бесстыдство! — поддержал его Мастер Синанджу, надеясь в душе, что в другой комнате, вдали от посторонних глаз, оно станет еще более бесстыдным.

— Я тут ни при чем, — решительно запротестовал Римо. — Я — счастливый жених и не желаю никаких...

— Не верю, — перебила его Анна Чутесова.

— Да не переживай ты так, — утешил ее Римо. — На мне, в конце концов, не клином сошелся свет.

Анна задумчиво взглянуло на Римо — стальные мускулы рук, плоский живот, лицо, которое могло быть таким жестким, но сейчас напоминало физиономию провинившегося школьника, — и почувствовала острую боль в груди. Римо Уильямс больше ее не хочет.

Но ведь она желала его. Хотела все это время, страстно, до самозабвения, до сухости в горле; и сердце учащенно билось при одном взгляде на него; и если бы он не был сильнее, она бы набросилась на него, срывая с него одежду, пока не получила бы то, о чем мечтала ночами уже много месяцев.

Хуже того — она, как видно, любила Римо Уильямса.

Но Римо Уильямс больше не любит ее.

В одну секунду бьющая ключом энергия, которая возвела Анну на самую верхушку политической власти, словно испарилась, ушла в песок. Анна смотрела на Римо умоляющим, невидящим взглядом.

— Я хочу тебя... но ты меня больше не хочешь, — прошептала она.

— Прости.

Закусив губу, словно обиженный ребенок, Анна поднялась и медленно вышла из комнаты.

— Вы видели все, — обратился Римо к оставшимся. — Я старался быть как можно более деликатным. И не моя вина, что она не смогла перенести этого.

— Ты поступил с ней по-свински, — вздохнул Чиун. — И это после всего, что она для тебя значила.

— Она вернется, — обнадежил Смит.

— Нет, уже не вернется, — горестно затряс головой Мастер Синанджу, пряча руки в рукавах зеленого пиджака. — Ей нужны были только двое — Римо и Гордонс. Римо предал ее. Теперь она пойдет изливать свою скорбь на Гордонса. Бедное дитя! Что ей еще остается?

— Никуда она не пойдет, — хмуро заметил Римо. — Она понятия не имеет, где искать Гордонса. Как, кстати, и мы.

— Ничего подобного, — Чиун еще сильнее затряс головой. — У нее же есть это ваше электронное насекомое.

— Передатчик Гордонса? Откуда ты знаешь?!

— Она нашла его вон там и притворилась, будто это заноза. Неужели вы не заметили? Ведь все было ясно как день!

— Ты бы мог сказать нам об этом чуть раньше, папочка! А теперь придется искать еще и ее.

— Это тоже нам ни к чему. Я знаю, где Гордонс.

— Откуда? — спросили Римо и Смит в один голос.

— Да все ведь просто. Гордонс хочет, чтобы никто не смог больше иметь детей. А потому нам надо отправиться в то единственное место, где он может выполнить свою задачу с завидной легкостью.

— Куда же это? — поинтересовался Смит.

— В то единственное место, которое посещают и американцы, и не американцы. Или, по крайней мере, надеются посетить.

— Куда же? — спросил на этот раз Римо.

— Я не скажу вам. Я лучше покажу. А вас. Император Смит, нижайше прошу подготовить все для нашего путешествия.

— Да... но я бы хотел все же знать место назначения, — отозвался Смит.

— Все, что происходит между Гордонсом и Домом Синанджу, является тайной этого Дома, — раскланялся Чиун. — Но заверяю вас, что я и Римо с задачей справимся.

— В этом я не сомневаюсь, — ответил Смит. — Хорошо, я все подготовлю. Сообщите ваши пожелания, джентльмены.

В этот момент на столе Смита зазвонил телефон. Смит поднял трубку.

— Да, господин президент. Отнюдь, вы выбрали самое подходящее время. Я только что получил последнюю информацию о судьбе русского “челнока”.

Пауза.

— Нет, боюсь, что он... понес повреждения. Экипаж уже давно находится в распоряжении наших ВВС... только в самих ВВС еще об этом не знают. Я понимаю, что это звучит странно, сэр. Собственно говоря, все это дело очень и очень странное. Боюсь, мне придется довольно долго вам объяснять. О, как пожелаете. Итак... Кстати, вы сейчас сидите?

Карл Ласк был фанатиком секса. Он любил его во всем его непостижимом многообразии. В эпоху СПИДа, герпеса и других, менее экзотических болезней он безбоязненно пользовался услугами девиц, которых находил по объявлениям в компьютерной сети и в газетах. Задачу себе он поставил несложную: пока молод — переспать с возможно большим количеством женщин. Иной раз доходило до пяти в день. Метод его тоже был прост — не спать дважды с одной и той же женщиной. Он свято верил, что при этом шансы подцепить какую-нибудь неприятную хворь сводятся почти до нуля; при длительной связи они растут в геометрической прогрессии. Моногамия, по мнению Карла, была чем-то вроде “русской рулетки” с полностью заряженным револьвером.

Впрочем, кое-чего Карл Ласк все же опасался. А именно — интимных контактов с мужчинами, собаками и детьми. Однако фантазировать на эти темы он мог сколько угодно — для этого он собрал на бумаге и видеопленке гигантскую коллекцию порнографии.

Работал Карл грузчиком в денверском аэропорту. Должность, разумеется, нельзя было назвать блестящей, но у нее было несомненное преимущество — она позволяла списывать с ярлычков на чемоданах женские имена, телефоны и адреса. Это было даже интереснее, чем компьютерная сеть, и к тому же абсолютно бесплатно. Именно на работе, на утреннем рейсе, Карлу и встретился тот самый мусоровоз, который изменил всю его жизнь, и отношение к сексу в частности.

Едва Карл увидел его, он почувствовал — происходит что-то странное.

Во-первых, мусоровоз появился не со стороны аэропортовской помойки.

Во-вторых, его кабина была пуста.

Когда Карл увидел это, он рывком остановил тележки с багажом, которые толкал к самолету; несколько чемоданов упало, но Карл не заметил этого. Он был уверен, что мусоровоз сошел с тормоза, и хотел посмотреть, что из этого всего выйдет. Автомобильные аварии тоже всегда интересовали его.