— Щен тут. Он испугался… наэфрина, наверное. Спрятался у меня под плащом.
— А где же камень? — спросил Брант.
— Он его уронил. — Девочка показала на знак Тилара. — Туда…
Тилар положил руку на грудь. Нащупал только кожу и ребра.
Камень был внутри. И куда-то падал.
Словно летел в колодец.
Что-то дернулось в самой глубине, рванулось вверх, с чудовищной силой давя изнутри на ребра.
— Ложитесь, все!
Камень и то, что летело ему навстречу, столкнулись. Тилара подбросило, тело его выгнулось дутой — дна касались лишь макушка и пятки.
Дух захватило от боли и наслаждения одновременно.
Нечто наполнило его изнутри, столь огромное, что места для него самого не осталось.
Слишком огромное…
В глазах потемнело.
И наконец оно вырвалось наружу, в этот мир. Из груди выстрелил дымный ураган. Кости начали ломаться одна за другой…
Тилар рухнул на днище лодки, не чувствуя уже ничего, кроме боли.
Дым все струился. Черный и белый — бурля, свиваясь, смешиваясь. Тилар увидел крыло — белое, змеиную шею — черную; казалось, над ним то ли сражаются, то ли спариваются два огромных змея.
Эфрин и наэфрин.
Меж ними плясал и корчился язык зеленого пламени, от которого как будто и исходил дым. Но Тилар понял, что это отрава, ненависть Чризма, обретшая форму. Оба змея обвивали ее своими телами.
А на самом верху клубящегося дымного столба блистала тысячегранная звезда.
Черный алмаз.
Крылатые змеи постепенно гасили зеленое пламя, сжимая его и душа. Оно становилось все тусклее, меньше и наконец, испустив последний гнилостный выдох, потухло.
Кружение дыма сразу утратило свою неистовость. Два чудных существа, две части утерянного некогда целого, обвили друг друга крепче, словно желая снова стать этим целым. Что было невозможно, ибо третья часть пропала навеки…
Тилар услышал два голоса, исполненных горя. Скорее обрывки мыслей, чем речь.
«ЛЮБОВЬ… ПОТЕРЯ… СПАСЕНИЕ… НАДЕЖДА…»
«УТРАТА… БОЛЬ… ЯРОСТЬ…»
«СВОБОДА… ВЕРА… ЖИЗНЬ… ПЛАЧ…»
«БОРЬБА … ГОРЕЧЬ… ПЛАЧ… УТРАТА…»
Он воспринимал их сердцем, а не слухом — две жалобы на одну и ту же боль, одну и ту же потерю. Тщетные попытки поведать о своих страданиях, ибо говорившие были бесконечно далеки друг от друга, хотя и находились рядом.
Один из голосов, полный скорби и надежды, Тилар узнал. Слышал его раньше — это был голос наэфрина. Второй, звучавший более ожесточенно, холодно и яростно, принадлежал призванному камнем белому змею.
Эфрину богини Мирин.
Тут слуха его коснулся третий голос — настойчивый и внятный.
— Черт тебя подери, Тилар! — гаркнул Роггер. — Отзови уже своего пса!
Вор впихнул ему в руку кинжал. Тилар снова посмотрел вверх.
Оба змея закружились неистово. Разочарование — от невозможности понять друг друга, соединиться — перерастало в гнев.
Тилар стиснул в кулаке лезвие кинжала. Ощутил укус стали. Затем поднял окровавленную руку, дотронулся до дымной привязи. Та полыхнула огнем… и с небес обрушилась, как обычно, тяжесть морского вала, придавив Тилара к днищу лодки и вышибив из него весь дух.
Дым втянулся в отметину на груди.
Тяжесть исчезла.
С неба падал камень, но Брант ловко поймал его на лету.
Тилар сел, глубоко вздохнул.
Сила вернулась.
Боль ушла. Кинжалом Роггера он торопливо срезал повязку с руки. Отбросил грязные клочья, увидел здоровые прямые пальцы. Сжал кулак, вскочил на ноги. Колено сгибалось и разгибалось безупречно.
Все смотрели на него не отрывая глаз.
Исцелился.
Тут издали донесся вой.
Роггер оглянулся.
— Похоже, разбудили еще одного зверя…
Тилар поднял золотую рукоять без клинка. Протянул руку к Бранту, мальчик передал ему камень, уже смоченный кровью Дарт и превращенный в алмаз.
Еще слыша эхо голосов эфрина и наэфрина, Тилар посмотрел на Бранта. Вспомнил, что говорил мальчик, держа в руках череп Кеорна. Двумя разными голосами — как будто сам с собой споря.
«ПОМОЧЬ ИМ…»
«СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ…»
«ОСВОБОДИТЬ ИХ…»
«СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ…»
То говорил не мальчик — теперь он понял.
А эфрин и наэфрин Кеорна — устами Бранта, благодаря соединению черепа и камня. Два существа, и впрямь друг другу противоречившие. Один просил спасения. Другой — гибели. Наэфрин и эфрин. Две части целого.
Тилар поднял меч и камень.
В своей душе он никакого противоречия не ощущал.
Алмаз вернулся на место. Блеснул возрожденный клинок.
Снова послышался вой вдалеке.
Тилар ответил про себя: «Иду». Повернулся к своим спутникам.
Пусть исцеленный, он все же был один. Против сонма безумных бродяг и демона-духа, объединенных общей целью — расправиться с ним.
Даже с Ривенскриром надежда на победу была невелика.
Дарт напомнила ему, что сила клинка — это его сила.
Правда, девочке предстояло еще узнать, что сила человека — это сила тех, кто с ним рядом.
Он окинул взглядом друзей.
И понял, что победа возможна… над любым врагом.
Все было кончено.
Катрин бежала вниз по лестнице.
Штормовую башню трясло. Лед добрался и до нее. Прочие башни уже пали, защитная стена рассыпалась. Остался последний оплот.
Но долго ли он продержится?..
Стены наверху затрещали. Зазвенели, разбиваясь, стекла. Что-то оглушительно грохнуло, лестница содрогнулась. Потом до Катрин донеслись рокот, похожий на раскат грома, и ряд гулких ударов. Словно кто-то спускался сверху, догоняя ее.
Она втянула в плащ тени, прибавила шагу. Завернула за угол, увидела вдруг Лауреллу и Китта, торопливо поднимавшихся навстречу, держась у самой стены. Они заметили в волне теней рыцаря, и девочка прижала руки к груди, а мальчик шагнул вперед и поднял меч, явно ему не принадлежавший — судя по тому, как ходуном ходил в руке клинок.
Катрин закричала:
— Прочь с лестницы! Бегом!
Лаурелла повиновалась мгновенно. Схватила юного вальдследопыта за руку, рванулась вверх. Лестничной площадки все трое достигли одновременно и нырнули в коридор.
Как раз вовремя.
По лестнице хлынула лавина расколотой каменной кладки, понеслась мимо них вниз. Камни долетали и до них. Катрин, отогнав подальше Лауреллу и Китта, попыталась перекричать грохочущий поток:
— Почему вы все еще здесь? Гонга не слышали?
Лаурелла подошла ближе.
— Мы были в подземельях, с мастером Орквеллом.
Катрин потерла лоб.
— Ах да… Делия же мне говорила. — Она оглянулась на лестницу. — А где мастер?
— Умер. Пожертвовал собой, чтобы лишить ведьму силы.
Катрин вспомнила растерянность Мирры, погасший в ее посохе зеленый огонь.
Девочка, спеша рассказать все сразу, затараторила:
— Потом начались подземные толчки. Уровни мастеров стали рушиться, своды обваливались… Мы побежали. Но, если бы не чутье Китта, обратной дороги ни за что не нашли бы. Часть первого этажа провалилась вниз, по камням мы и выбрались… — Она схватила вдруг Катрин за рукав. — Мы видели черных хаулов! Но они убежали от наших факелов.
— Они разгромлены. У нас другая беда… — Катрин начала подгонять обоих к двери в зал суда.
Сверху снова донесся оглушительный грохот. Казалось, лорд Ульф отламывает от Штормовой башни куски постепенно, один за другим.
— А я думала, землетрясение кончилось, — сказала Лаурелла, когда стало тише.
— Оно и кончилось. Происходит кое-что похуже.
Наконец перед ними появилась арка, ведущая в большой зал суда, обрамленная черным обсидианом и увенчанная ограненным камнем — подобием алмаза рыцарских мечей. Катрин шагнула вперед, постучала в двери кулаком.
— Кто идет? — крикнули изнутри.
— Смотрительница Вейл!
Заскрежетал засов, двери отворились. Открылся спускавшийся ярусами вниз амфитеатр большого зала, где всюду пылали костры. Здесь собрались все оставшиеся в живых, и народу было — не протолкаться. Крики, плач, суета… сердце Ташижана содрогалось.
