Об огромном значении проекта под названием WikiLeaks свидетельствует не только его поддержка со стороны медиа-истеблишмента, без которой он бы рухнул, не успев стартовать. В совет директоров ресурса входит один из самых влиятельных медиамагнатов — Руперт Мердок. Не правда ли, есть над чем задуматься?

Что же касается роли МС в события «арабской весны», приведем еще один пример. Незадолго до начала т. н. ненасильственной борьбы в январе 2011 г., в сети Facebook появилась новая группа Сирийская революция-2011, набравшая на первых порах более 15 тыс. сторонников и призывающая президента Сирии Башара Асада уйти в отставку. К 15 марта 2011 г. протесты охватывают Дамаск и Дараа. Далее они затрагивают Латакию, Алеппо и пригороды сирийской столицы, рассыпаясь после многочисленных силовых акций правительства, приведших к жертвам. В итоге, именно принцип силы, задействованный сирийскими властями, спасает их от падения.

Итак, в сравнении с балканским периодом политических переворотов на арабском Востоке максимально использовались социальные сети. Прежде всего, это Facebook и Twitter, блогеры которых были призваны экзальтировать аудиторию и координировать выступления. Например, волнения в Йемене и Иордании начались одновременно. 15 января — в один день начались волнения в Бахрейне и Ливии чего невозможно было бы добиться при отсутствии сетевых структур. Поэтом) вполне справедливо считать эти события «твиттер-революциями».

Сегодня уже доподлинно известно, что после событий 9/11 США мобилизовали огромные финансовые ресурсы и создали порядка 350 новых различных программ в области образования, культуры и информации для продвижения демократии и создания прослойки граждан в арабских странах, ориентированных на ценности и политику США[792]. Все программы были объединены в масштабный проект под названием «Инициатива поддержки партнерства на Ближнем Востоке», который курировался Госдепом США[793].

В 2002 г. Госдепартамент чётко обозначал цель данного проекта — осуществить демократические преобразования в таких странах региона, как Алжир, Бахрейн, Египет, Иордания, Кувейт, Ливан, Марокко, Оман, Катар, Саудовская Аравия, Тунис, ОАЭ, Палестинские Территории, Иран, Ирак и Ливия. Эти преобразования предполагалось осуществить при помощи проектов, направленных на (1) изменение политического строя через создание партий, подготовку альтернативных политиков, эмансипацию женщин и формирование лояльной и демократически настроенной молодежи; (2) изменение экономического климата путём создания слоя бизнесменов и юристов, получивших «западное образование», а также изменения законодательства стран; (3) реформирование всей системы образования посредством расширения доступа женщин к образованию, ревизии учебных планов и обеспечения школ и университетов американскими учебниками[794].

В реализации этих проектов было апробировано принципиальное новшество. Впервые за шестьдесят лет существования публичной дипломатии, США изменили целевую аудиторию программ обучения, направленных на распространение принципов либеральной демократии. Теперь вместо действующей элиты, военных и диссидентствующей интеллигенции правительство США стало обучать молодёжь до 25 лет и женщин. Кроме этого, Госдеп модифицировал тактику продвижения своего влияния. Вместо поддержки политических режимов и армии, Вашингтон стал создавать альтернативные партии, некоммерческие организации, реформировать системы образования. В условиях мирового кризиса Штатам оказались более не нужны стабильные режимы. Им нужен хаос, достичь который возможно при помощи демократизации общества страны-мишени.

В результате за десять лет осуществления программ по демократизации восточных стран произошло, во-первых, значительное увеличение числа арабского населения, прошедшего политическое обучение как в США, так у себя на родине. Если в конце 2000 г. тысячи граждан вовлекались в программы обменов или обучения, то уже в 2004–2009 г. — сотни тысяч. Например, только из Египта в 1998 г. США пригласили на обучение по программам в области развития демократии около 3 300 человек, в 2007 г. — это уже было 47 300 человек, а в 2008 г. — 148 700 человек.

Во-вторых, США удалось «обработать» молодежь, представляющую не самые обеспеченные слои общества и лишенную возможности получить образование. Эти группы молодежи — т. н. underserved youth или молодежь группы риска — имели высокие шансы стать членами террористических группировок. Отучившись в специальных школах по обучению основам демократии и гражданского общества, изучив политические технологии и основы протестного движения, они стали ударным отрядом «демократических преобразований» и лишь ждали часа «X».

В-третьих, это создание целой серии информационных программ. Начиная с 2002–2004 гг. правительство США создало порядка десяти новых радиостанций и телеканалов. Наиболее известные среди них — каналы Сава, Фарда, Свободный Ирак, Голос Америки на курдском языке, Сеть персидских новостей и др. Большинство из них, как видно из названий, были созданы в странах Ближнего Востока. Самый масштабный — это телеканал Альхурра, который охватывает все страны Северной Африки и Ближнего Востока. Будучи крайне политизированным каналом, Альхурра сумела привлечь внимание молодежи посредством таких передач как «Час демократии», «Мнения женщин» и т. д.

Особое внимание было обращено на подготовку блогеров и гражданских активистов. Одной из главных баз по их подготовке была юридическая школа Колумбийского университета, где наставниками организаторов будущих акций протеста были ключевые сотрудники из команды Б. Обамы, обеспечивавших его избрание в 2008 г. Еще одной структурой, отвечавшей за подготовку оппозиционеров, был Alliance for Youth Movements, прямо финансируемый Госдепом США. Кроме того, в разработке сценариев «революций» и подготовке оппозиционного ядра принимали также непосредственное участие: New America Foundation — соучредитель Global Voices и партнер Google, Центр СМИ и публичной политики Школы государственного управления им. Кеннеди при Гарварде, Беркмановский центр «Интернет и общество» при Гарвардской Школе права, NEXA Center, Оксфордский институт Интернета, Школы права Колумбийского и Йельского университетов и другие. Чем всё закончилось в 2011 г. — хорошо известно.

Сетевые технологии, будучи одним из важнейший ресурсов «мягкой силы», стали самым значимым инструментом политических переворотов. Несмотря на то, что в современном политологическом дискурсе понятие «сеть» является одним из самых востребованных, и существует уже довольно большой массив литературы, изучающей этот технологический продукт с точки зрения его влияния на массовое сознание и поведение, довольно незначительное количество исследователей указывает на самые главные характеристики этого явления. Стратегически же мыслящие политики, как и просто думающие люди должны понимать истинную природу и направленность той или иной технологической новинки. Именно поэтому необходимо знать, что сетевые технологии, будучи одним из важнейший ресурсов «мягкой силы», стали одним из самых действенных инструментов смены политических режимов.

Оценка роли и значения соцсетей в формировании настроения масс, в их экзальтации и организации позволяет утверждать, что, во-первых, социальные сети — это когнитивная технология; во-вторых — организационное оружие; в-третьих — бизнес-продукт. Например, по оценкам инсайдеров, рыночная капитализация Facebook, стоимость акций которого только за 2013 г. выросла на 52 %, оценивается более 100 млрд долл. США, а такого крупнейшего российского игрока финансового рынка всего в 67,7 млрд долларов[795]. В сравнении с этим гигантом капитализация Twitter составляет всего 7 млрд долл. Колоссальные средства вращаются вокруг YouTube, MySpace, ВКонтакте и других сетевых аккаунтов. Так что создавались эти «игрушки» далеко не из альтруистических соображений студентами-вундеркиндами.