«Существует банда “сестёр”, возглавляемая двумя гигантами, “Shell” и “Exxon” (бывшая “Standard Оil”)… История их конкурентной борьбы в масштабе всего мира долгое время была неразрывно связана с историей всего общества, финансируя целые нации, разжигая и поддерживая войны… Нередко они были похожи на частные правительства, в пользу которых некоторые западные страны преднамеренно отказались от своих дипломатических функций и международных интересов… они представляли намного больше, чем только самих себя; они были центральной частью целой экономической системы Запада» (цит. по: [274]).
Женевский Центр исследований предпринимательства и общества в 1995 г. писал: «После пика 1901 года добыча нефти в Баку начинает падать… Революционное движение начала века, одним из главных очагов которого был Бакинский район и Батуми, где начинал свою деятельность Сталин, было одной из причин сокращения добычи нефти» [117]. В сложившейся ситуации вопрос объединения в «Standard Oil» отложили до 1920 г. Конец братству Нобель предрекали и ранее, ещё после смерти в 1896 г. двоих представителей семьи — Роберта и Альфреда, но революционные волнения и падение конъюнктуры, приведшие к снижению доли России в мировой добыче в период с 1904 по 1913 г. с 31 до 9 %, нанесли «Товариществу бр. Нобель» такой ущерб, что потребовалось девять лет работы, чтобы снова достичь уровня 1904 г. [116]. Конкурентное противостояние вышло на уровень, недоступный Нобелям. За два месяца до начала Первой мировой войны Уинстон Черчилль писал: «Посмотрите, сколько в мире областей, богатых нефтью! И всего две гигантские корпорации — по одной в каждом полушарии — контролируют это пространство» [274]. Они-то и станут основными участниками передела.
В то же время благодаря сделке Ротшильдов «Shell» стала самым крупным иностранным игроком, владеющим пятой частью всей нефти на российском рынке [274]. В 1912 г. банкиры переуступили «Royal Dutch Shell» участие в трёх основных нефтяных компаниях, оценённое в 35 млн. рублей, в обмен на 20 % долю в компании, возглавляемой Г. Детердингом [108; 112]. Получив также банковские активы «Shell» в Париже, они сконцентрировались на привычном банковском бизнесе [ИЗ]. В источниках количественный показатель инвестиций Детердинга в бакинские промыслы приводится в размере 20 млн. долл., вложенных до 1917 г. [246]. Видимо, речь идёт о средствах, вложенных помимо покупки, стоимость которой В. Осбринк оценивает в сумму, равную 27,5 млн. руб., отмечая, что «так банкирский дом Ротшильдов избежал потерь, связанных с войной и русской революцией» [116]. Новая форма союза была более устойчива, чем картельное соглашение с Нобелями, которым, по выражению Виктора Ротшильда, теперь пришлось вести «распродажу погорелого после большевистской революции добра» [107]. Представитель Нобелей в 1919 г. безрезультатно провёл переговоры с Детердингом о слиянии, после чего переключил внимание на сделку со «Standard Oil of New Jersey» [116].
Возможно, неудача переговоров с «Shell» кроется в том, что секретная англофранцузская конвенция, подписанная 23 декабря 1917 г. в Париже, поделила Россию на «зоны действия», по которой Кавказ и так становился такой зоной для англичан [239]. Но и американская сторона не спала. В 1917 г. репортёр «The New World» Лев Троцкий для проживания в Байонне и Нью-Джерси использовал предоставленную ему недвижимость «Standard Oil». «Вскоре, — писал о Троцком его коллега Уильям Стилл (William Still) — «он поймёт, как могущественны банкиры Уолл-стрит, желающие финансировать революцию в России» [288]. Упомянутый Ландау, кстати, станет стипендиатом Рокфеллеровского фонда и в конце 20-х годов будет открыто декларировать приверженность идеям Троцкого [333]. Революция в России не дала ей возможность участвовать в послевоенном переделе мира, а на этом фронте баталии только разворачивались.
В аналитической записке, составленной для главы политической разведки Стюарта Кэмпбелла её сотрудником Гербертом Уэллсом, последний вообще не включил Россию начала XX века в число субъектов мирового передела, старт которому дала Первая мировая: «Только пять или шесть великих держав обладают экономическими ресурсами, необходимыми при современных условиях ведения войны, — это Соединенные Штаты Америки, Англия, Франция, Германия, Япония и, быть может, Австро-Венгрия». При этом зоной ответственности писателя-фантаста была именно Германия, о судьбах которой он писал: «Относительно будущего немецких колоний я имею твёрдый взгляд, а именно, что эти колонии никогда больше не должны подпасть под контроль Германии в военных и военно-морских целях». Далее Уэллс предлагал: «Допущение Германии в Союз само по себе уже исключало бы враждебную монополизацию сырьевых продуктов. Наши условия мира могли бы поэтому выставляться как условия, на которых Германия может быть приглашена участвовать в “Союзе наций”» [100]. Кстати, по условиям Лиги Наций любому принятому в это мировое сообщество государству предоставлялось равенство в эксплуатации недр Ближнего Востока [260].
Азербайджан, согласно договору от 27 апреля 1918 г., вошёл поначалу в сферу влияния Второго Рейха [118]. Германия нуждалась в нефтяных промыслах Баку, и очень кстати не так далеко — в лагерях Средней Азии — находились 40 тыс. немецких и австро-венгерских военнопленных [253], которые теперь могли быть использованы. Ровно через четыре месяца появилось приложение к Брест-Литовскому мирному соглашению со ст. 14: «Россия по мере сил будет содействовать добыче нефти и нефтяных продуктов в Бакинской области и предоставит Германии четвёртую часть добытого количества, однако ежемесячно не менее определённого числа тонн» [239].
Хотя Второму Рейху уже оставалось существовать недолго. По соглашению с Лениным в обмен на нефть Германия установила протекторат над территорией бакинских месторождений, чтобы обезопасить их от турецкого вторжения [116]. Скорость этих событий, последовавших за большевистским переворотом, застала военный кабинет в Лондоне врасплох [253], однако, как и положено, уже в мае 1918 г. Азербайджан, Армения и Грузия провозгласили себя «независимыми государствами» [116]. Как оказалось, в 1918 г. Черчилль и глава «Shell» Детердинг предусмотрительно скупили во Франции все дореволюционные концессии в районе Баку [103]. Это не составляло сложности, потому что в то время годовой бюджет «Shell» уже превышал бюджеты некоторых европейских государств [274].
Лорд Керзон заявил, что англичане несут моральную ответственность за поддержку молодых государств Армении, Азербайджана и Грузии как антибольшевистских стран, на территории которых, как пишет эксперт по советской нефти Генрих Хассманн (Heinrich Hassmann), англичане тут же отменили «экспроприацию нефтяной промышленности и восстановили прежних собственников», а их инженеры приступили к ремонту насосных станций и железной дороги Баку — Батуми.
Лорд Бальфур был более прагматичен, чем Керзон, считая: «Мы будем защищать Батум, Баку, железную дорогу между ними и трубопровод», вместо того, чтобы «тратить деньги и людей на приведение нескольких человек к цивилизации вопреки их воле» [101]. Контролируя транспорт, англичане формировали ценовую политику и вывозили нефть нарастающими темпами. Если в 1918 г. из Баку вывезли 13,3 тонны, то в 1920 г. только за первые полгода— 153,22 тонны [124]. В 1919 г. представитель Нобелей Лесснер открыл источники вывозимого сырья: «Не могу сказать, чтобы “английский ” период пошёл на пользу Баку или нефтяной промышленности… наложить лапу на запасы продукции — это пожалуйста» [116]. В декабре 1918 г. представитель «Bibi-Eibat Oil Со.» на ежегодном собрании кавказских нефтяных компаний в Лондоне (sic!) заявил: «Русская нефтяная промышленность, широко финансируемая и правильно организованная под британским началом, была бы ценнейшим приобретением истории» [240].
