— Дельфания, почему ты так спешишь уйти в море? — спросил я. — Мне нельзя быть долго на суше, — ответила она. — Пять, максимум шесть часов, а потом нужно вернуться в море.

— Я читал где-то о людях-рыбах, но думал, что это просто легенды или сказки.

Дельфания улыбнулась и взглянула на меня. — Ты еще не веришь, что я настоящая?

— Нет, верю, конечно, — смутился я. — Но все равно как-то сразу трудно свыкнуться с тем, что я встретил женщину, живущую в море. Может быть, это сон? — спросил я и внимательно, испытующе взглянул на нее.

— Пусть будет сон, — рассмеялась она. — Пусть это будет самый чудесный и волшебный сон в твоей жизни!

Вот мы уже приблизились к нашей лагуне, прошли по песку и наконец остановились на гальке у моря. Светало, в воздухе появились весенние распевы птиц, можжевеловый аромат наполнил атмосферу.

— Не смотри на меня так, — произнесла она, будто мы были с ней близки. — Я вернусь сегодня ночью и расскажу тебе все, что тебе интересно. И даже больше.

Ветер залетел к ней в волосы, утренний свет осветил ее лицо и смуглое, гибкое тело.

— Подождешь меня? — спросила она.

В ее вопросе было лукавство, так как она понимала, что я отсюда, а лучше сказать от нее, не то что не уйду, но не знаю, есть ли на свете такие силы, которые могут меня от нее увести.

— Ведь это я послала косулю за тобой. И подарок тебе приготовила — раковину, которую оставила здесь, на берегу. А наклонилась для того, чтобы ты увидел, что здесь что-то лежит для тебя.

— Как? Ты уже знала обо мне?

— Нет, не знала, но после того как сгорели твои часовни все звери этих лесов только и говорили об этом пожаре. Тогда я попросила косулю разыскать и привести тебя на наше собрание.

— А я-то думал, что это все случайно!

— Случайность, Вова, это — результат действия, которое не видно.

— Так ты следила за мной?

— Можно сказать, да. Когда ты здесь купался и ходил вдоль берега, я смотрела за тобой из воды.

Я слегка покраснел от того, что она видела меня в столь экзотическом виде, так как, очевидно, купался я тогда обнаженным.

— Почему ты это делала?

— Мне хотелось узнать тебя поближе. — Она отвернулась к морю и на выдохе произнесла. — Сама не знаю почему.

А потом взмахнула руками, сделала несколько шагов в море и, воскликнув «До вечера!», скрылась под водой. Мне показалось, что мой последний вопрос своею прямотой смутил ее и ей хотелось быстрее спрятаться от меня.

Весь день я обустраивался на песчаном берегу, среди редколесья: разбил палатку, подправил очаг, который здесь был сложен из камней. Несколько раз ходил в лес за сушняком, где нарвал маленький букетик первых весенних цветов, а потом собирал доски по берегу моря, выброшенные штормами. Ночи все-таки были еще свежими, и следовало заготовить столько дров, чтобы можно было греться у костра до утра. После обеда я купался, вода была еще достаточно прохладной, не более 14 градусов, но солнце припекало, по-летнему. А затем лег спать в палатку. Мне снились какие-то странные сны, лишенные всякой логики и последовательности, и когда я, очнувшись, выглянул наружу, солнце наполовину село в море.

Дельфания вышла из моря, когда совсем стемнела. Она, блестящая от воды, мягкой походкой подошла к костру. Я встал и протянул ей букетик цветов, она взяла, вдохнула, прикрыв глаза, и села на бревно, лежавшее напротив меня. Я тоже сел, и мы молча смотрели на огонь.

— Хочешь кушать? — спросил я и приподнялся за кастрюлей, в которой у меня был сварен суп из сушеных грибов.

Дельфания, отрицательно махнув головой, произнесла:

— Спасибо, Вова, — и мне показалось, что она грустна. — Сегодня я расскажу тебе одну печальную историю. Это история моей жизни. Ты слушай и не перебивай, если захочешь что-нибудь спросить, спросишь потом, когда я закончу.

Я утвердительно кивнул головой.

И она начала длинный рассказ, который брал свой исток в Казахстане, где в бескрайних степях затерялся небольшой городок ее родителей. Я слушал, затаив дыхание, и лишь иногда вставал, чтобы подбросить в костер дров. На каком-то этапе ее повествования мне вдруг нестерпимо захотелось спросить, откуда она может знать то, что было до ее рождения, и как она способна помнить то, что происходило с ней, когда она была еще совсем крошкой?

— Так я попала в семью волков. И знаешь, Вова, ты можешь не поверить и даже не понять, но волки любили меня так, как редкие люди способны любить. Ведь волки создают семью раз и на всю жизнь. Еще с детства они присматриваются друг к другу, потом, когда наступает пора, они не меньше года ухаживают друг за другом и только после этого создают семью. Причем в семье нет превосходства ни волка, ни волчицы — живут на равных. А те, кто не смог обзавестись парой, помогают своим родственникам растить волчат. — Дельфания задумалась о чем-то, наверное, вспоминая жизнь в волчьей семье, а потом провела рукой по голове Ассоль, которая лежала около нее, и произнесла с улыбкой. — Отшельник очень был похож на твою собаку, только крупнее. Он погиб, но спас меня. У него было очень доброе сердце. — Взор Дельфании был устремлен сквозь пространство и время.

— Когда я подросла, то ушла жить к дельфинам. Еще когда я находилась в утробе матери, то получила посвящение на полуводный образ жизни. Мама много занималась со мной в море, дельфины учили ее искусству жить в водной стихии.

— Сколько же тебе сейчас лет? — не выдержал я и нарушил изначальный уговор.

Она улыбнулась и спросила: — А сколько дашь?

— Извини, у нас, людей, не принято спрашивать женщин об их возрасте.

— Опять ты не считаешь меня человеком.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, но ведь по моим расчетам тебе сейчас должно быть не больше десяти лет, а на вид тебе я бы дал восемнадцать.

— Дело в том, что дельфины произвели над моим телом определенную трансформацию, с помощью которой я и могу находиться в воде так же спокойно, как и на суше. Этот процесс происходит на очень глубоком, клеточном уровне, мое тело как бы заставили вспомнить исконное прошлое, когда люди могли дышать в воде и вели полуводный образ жизни.

— Наши древние предки жили в море? — спросил я.

— А разве ты не чувствуешь память об этих предках, когда плаваешь, купаешься, ныряешь, будто ты дельфин, и море для тебя естественная среда, как и суша?

— Да, действительно, иногда ощущаю подобное, но, мне казалось, что эти состояния — просто игра моего воображения.

— Нет, Вова, память о прошлом у каждого человека хранится в генах, и если суметь, то можно увидеть прошлое всего человечества, начиная от первых людей. Так вот, процесс трансмутации в моей природе вызвал бурный рост самого организма, я повзрослела за один год на десять.

— А что же из себя представляют дельфины? У нас над ними проводят различные исследования, которые подтверждают их высокий интеллект, уникальные психические способности, но для людей они все так же остаются животными.

— Дельфины — самая древняя цивилизация разумных существ на земле. Они владеют глубокими знаниями и обладают способностями, какие не доступны людям вашей цивилизации. Они научили меня многому. Вот ты, например, подумал, каким образом я знаю о том, что я тебе поведала. Так вот, время, Владимир, на самом деле может проходить вне живого существа, а может протекать сквозь его сердце, тогда разум способен изменять время, а это позволяет заглянуть и в прошлое, и в будущее.

Последние откровения Дельфании были настолько для меня ошеломляющими, что я молчал, обдумывая сказанное, и недоверчиво поглядывал на свою ночную гостью, которая свободно оперирует такими понятиями и категориями, будто она только закончила университет.

— Всему обучили меня дельфины, их знания и стали для меня естественным, природным университетом.

— Почему же цивилизация дельфинов не продвинулась дальше в своем развитии?

— Я попробую тебе объяснить, Владимир, но для этого ты постарайся вспомнить свое детство.