Мэг раскрывала и закрывала веер и гадала, произойдет ли это сегодня вечером. Она искала Седжа на каждом мероприятии, которое посещала, и так и не встретила. Когда их карета остановилась в ряду других экипажей, направлявшихся на прием в Гросвенор-хаус, Мэг высунула голову из окошка, чтобы посмотреть, каким количеством присутствующих может похвастаться сегодняшний вечер. Вереница карет, насколько она могла видеть, растянулась до Парклейн.

– Мэг! – сердито позвала ее Ба. – Закрой окошко и повернись сюда, моя девочка. Ты хочешь, чтобы люди подумали, будто мы неотесанные деревенщины?

Мэг рассмеялась.

– А разве это не так? – поддразнила она. Поймав ее взгляд, сидевший напротив Терренс усмехнулся и подмигнул сестре.

– Ну уж вряд ли, – отозвалась Ба. – Никто не посмеет назвать тебя деревенщиной в таком платье, – добавила она, неодобрительно фыркнув.

Мэг улыбнулась и повернула голову, чтобы посмотреть в окно. Она и в самом деле была очень довольна сегодняшним платьем. Французский газ поверх крепового чехла цвета морской волны, глубокий вырез, значительно открывающий грудь. Темно-зеленая вышивка по вырезу сочеталась с такой же по подолу, выгодно оттеняя светлую кожу Мэг. Во всяком случае так сказала модистка. Мэг ничего в этих вещах не понимала и отдала себя в руки мадам Иоланды, доверившись ее вкусу в подборе необходимого ей гардероба.

– По-моему, платье прекрасное, – сказал Терренс– Ты выглядишь настоящей красавицей, Мэгги.

Мэг почувствовала, как от неожиданного комплимента брата ее щеки покрываются румянцем.

– Спасибо, Терренс, – пробормотала она. Надо сказать, Мэг и вправду чувствовала себя красавицей. С тех пор как она приехала в Лондон, намереваясь осуществить свой тайный план, она чувствовала себя другим человеком. Как женщина. Ничего подобного тому, что было шесть лет назад. Она вступила в лондонский свет с уверенностью взрослой женщины, которая знает, чего она стоит.

Ба не одобряла большую часть нового гардероба внучки. Но была настолько взволнована тем, что Мэг вообще захотела поехать в Лондон, что в конце концов сдалась. Девушка хотела, чтобы ее наряды больше походили на одежду взрослой женщины, и намекнула об этом мадам Иоланде, которая была только рада повиноваться. Ба вскоре признала, что новые платья Мэг практически ничем не отличались от тех, что они видели на светских дамах. Она наконец согласилась, что Мэг не стоит наряжаться в белые и пастельные тона, как дебютантке на первом сезоне. Мэг и сама поняла, что бледные тона ей не идут. Мадам Иоланда согласилась.

– А лорд Беллингэм будет сегодня, не знаешь? – спросила Ба. – Такой приятный молодой человек.

– Не знаю, – ответила Мэг.

И знать не хотела. Был только один человек, чье присутствие что-то значило для нее.

– Ну а если будет, – продолжала, довольно улыбаясь, Ба, – я не сомневаюсь, он станет искать с тобой встречи. Он всегда так делает.

– Да, – согласилась Мэг, – делает.

– И не только Беллингэм, – добавил Терренс. – Похоже, ты собрала целую свиту, Мэгги.

Мэг улыбнулась брату и пожала плечами, давая понять, что это ее нисколько не волнует. Но на самом деле подобное внимание было для нее удивительно и приятно. Она не переставала дивиться вниманию к ней окружающих, особенно джентльменов. Это был настолько разительный контраст с тем, что она пережила шесть лет назад. Тогда ее попросту не замечали. В этом году ею восторгались, за ней ухаживали, она получала столько знаков внимания, что и представить трудно. Она редко оставалась во время танцев без партнера, и мужчины соперничали друг с другом за право вести ее к столу за ужином.

– Что касается меня, то я бесконечно рада видеть, каким успехом пользуется Мэг в этом году, – сказала Ба. Она пожала Мэг руку. – Все будет хорошо надо только подождать, вот увидишь.

Девушка знала, что Ба ожидает, что она найдет какого-нибудь джентльмена и забудет о лорде Седжвике. Она так и сказала, когда они продумывали поездку в Лондон. И Мэг была уверена, что бабушка намекнула об этом и Терренсу. Только так можно было объяснить непонятные взгляды, которые он бросал на нее в последнее время. И то, как он с ней обращался. Иногда Ба и Терренс так хлопотали над Мэг, что она чувствовала себя недавно выздоровевшей после тяжелой болезни. Возможно, ей не удалось до конца скрыть свое разбитое сердце. Во всяком случае Мэг позволяла Ба и Терренсу верить, что после этих лет она захотела поехать в Лондон, чтобы залечить разбитое сердце. И это было правдой. О ее истинных намерениях никто не догадывался.

– На этот раз все по-другому, а, Мэгги? – сказал Терренс.

– Ив самом деле, – отозвалась Мэг. – Просто чудеса. Не понимаю, что случилось.

Мэг и правда до конца не понимала, что именно вызвало такую перемену. За исключением нового гардероба и нескольких дополнительных фунтов веса, она осталась прежней Мэг.

Терренс усмехнулся и затянутой в перчатку рукой указал на платье сестры.

– На мой взгляд, новое платье не имеет к этому никакого отношения.

– Возможно, – согласилась девушка. Отвечая на улыбку брата, она знала, что оба они думают о тех ужасных девических платьях, которые Ба заставляла ее надевать шесть лет назад. – В конце концов, – продолжала Мэг, – у меня все те же немодные рыжие волосы и шесть футов роста. Так же, как и тогда.

– Просто ты уже не такая, как раньше, – сказал Терренс. – В этом все и дело. Нет, ты, конечно, такая же высокая. Но ты больше не пытаешься казаться ниже. Не сутулишься и не приседаешь.

– Думаю, я просто становлюсь старше, – сказала Мэг, – принимаю вещи как они есть. Какой смысл прятать свой рост, я такая, какая есть.

– Ты говоришь как раз о том, что выделило тебя в этом сезоне, – сказал Терренс. – Ты более уверенна в себе, и это чувствуется. Ты больше не входишь в комнату, ссутулившись и разглядывая носки туфель. Ты входишь гордо, высоко держа голову, привлекая к себе внимание. И в этом заключается разница, Мэгги. Ты заставляешь окружающих обращать на себя внимание и оценивать твою красоту. – Он наклонился, взял руку Мэг и поднес ее пальцы к губам. – Я горжусь тобой, моя дорогая.