Бергер взял конверт, протянутый ему Мейсоном, дрожащими от волнения пальцами.

Судья Уинтерс почесал подбородок.

– Суд никогда еще не слышал столь поразительного заявления адвоката, – сказал судья. – Никогда еще адвокат не выступал против интересов своего клиента, человека, которого он взялся защищать. Суд, конечно, оценит вашу готовность помочь правосудию, но не вполне понимает ваши действия, ибо вы все же являетесь адвокатом этой женщины.

– Это вполне естественно, ваша честь, – ответил Мейсон. – Я не стал бы делать подобного заявления, если бы суд не настаивал на том, чтобы эта женщина отвечала на задаваемые ей вопросы. Но, ваша честь, я вынужден защищать себя, а защищая себя, я защищаю и ее. Я думаю, ваша честь, вы скоро поймете, что я поступаю правильно.

Судья не успел еще ничего ответить, как вскочил прокурор с бумагами в руке и молча взмахнул ими над головой. В правой руке у него была фотография женщины анфас и в профиль с отпечатанным над снимками текстом, а также фотография отпечатков ее пальцев.

В другой руке Бергер держал фотокопию других отпечатков. Он показал документы Мейсону.

– Эти отпечатки пальцев были найдены на двери? – спросил он.

– Да, это их фотокопия.

– И они идентичны тем, которые я держу в правой руке?

– Да, – ответил Мейсон.

– В таком случае, – провозгласил Бергер, потрясая документом, – здесь проделан настоящий фокус-покус, потому что фотография Синей Бороды в юбке не является фотографией этой вот молодой женщины.

Мейсон безмятежно улыбнулся:

– Это вы можете заявить Большому жюри.

В зале суда поднялся невообразимый шум.

Судья Уинтерс безуспешно пытался навести порядок. Наконец он объявил десятиминутный перерыв и приказал бейлифам очистить помещение.

К Перри Мейсону подошел один из бейлифов.

– Судья Уинтерс хотел бы видеть вас и прокурора в своей комнате, – сказал он.

Мейсон кивнул и направился в комнату судьи, вслед за ним вошел прокурор.

– Вы хотели видеть меня, судья? – спросил Бергер.

– Я хотел бы, джентльмены, обсудить с вами сложившуюся ситуацию.

– Мне нечего обсуждать с Перри Мейсоном, – заявил прокурор. – Хейзл Фенвик она или нет – это не связано с появлением Перри Мейсона перед Большим жюри.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Бергер.

Судья нахмурился. Дверь открылась, и вошел сержант Голкомб.

– Прошу прощения за вольность, судья, – сказал Бергер, – но при данных обстоятельствах я просил сержанта Голкомба взять Мейсона под стражу.

– За что? – спросил Мейсон.

– За подмену свидетеля.

– Но она не свидетель. Она ничего не знает об этом деле, даже не читала газет. Она посторонний человек.

– Вы послали ее в Рино под видом Хейзл Фенвик, пытаясь этим прикрыть бегство настоящей Фенвик.

– Ничего подобного. Хейзл Фенвик убежала до того, как я встретил Тельму Бевинс. В свете той информации, которую я дал в суде, исчезновение Хейзл Фенвик абсолютно логично. Несомненно, что полиция арестует ее. Теперь, когда о ней стало известно больше, ее легко выследят. Что касается моего совета этой молодой женщине выдать себя за Хейзл Фенвик, то ничего подобного я не делал. Я послал человека отвезти в Рино бумаги и послал эту женщину, чтобы она занялась этими бумагами. Она твердо и определенно заявила моему посланцу, что не является Хейзл Фенвик, что ее имя Тельма Бевинс, но что бумагами она займется. По своим собственным соображениям я хотел, чтобы эти бумаги были доставлены в Рино, штат Невада. Эти соображения не имеют ничего общего с данным делом.

– Но зачем вы это проделали? – спросил судья Уинтерс. – Я не хочу обсуждать этот вопрос на суде, пока не переговорю с вами в частном порядке. Мне кажется, что вы использовали процесс в суде, чтобы выставить всех, связанных с этим делом, в смешном свете, разумеется, в надежде извлечь из этого выгоду. Если это правда, вы виновны в вопиющем неуважении к суду, и я собираюсь оштрафовать вас и заключить в тюрьму.

– Я ни в чем не виноват. Я не приводил эту женщину сюда, в суд. Наоборот, по моим инструкциям, она должна была отказаться покинуть штат Невада. Запросите власти штата Невада и убедитесь в этом. Фактически ее силой доставили сюда.

– Она крайне важная свидетельница, – сказал Бергер, – и ей вручили повестку.

– Точно, – сказал Мейсон. – Именно вы доставили ее сюда. Вы сами настаивали на том, что она Хейзл Фенвик. Я ее сюда не привозил и не ставил на свидетельское место.

– Но чего вы хотели добиться? – спросил судья Уинтерс. – Почему вы советовали ей не отвечать на вопросы?

– Я отвечу вам, – сказал Мейсон, – только при условии, что меня не будут останавливать и перебивать.

– Я не могу вам обещать ничего, кроме того, что вы предстанете перед Большим жюри, а до этого будете находиться под стражей, – сказал прокурор.

– Я буду рад услышать ваше объяснение, – сказал судья. – Я чувствую, что это касается меня так же, как и вас. У вас репутация очень умного и находчивого адвоката. Поэтому мне интересно узнать подробности данного дела.

– Хорошо, судья, – ответил Мейсон. – Каждый должен согласиться, что только убийца Хартли Бассета мог бояться Хейзл Фенвик больше, чем кого-либо еще на белом свете.

Этот человек не знал, как выглядит Хейзл Фенвик. Следовательно, если прокурор представит любую женщину в качестве Хейзл Фенвик и посадит ее на скамью свидетелей, преступник поймет, что попался. Естественно, он попробует бежать. Я думаю, вы все согласны с тем, что я сказал в суде. Брунольд не мог совершить преступление, так как он не добровольно оставил свой стеклянный глаз на месте убийства в руке у Хартли Бассета. С другой стороны, если предположить, что Брунольд совершил убийство, то ему не было смысла вырезать дырки для обоих глаз. Если он хотел, чтобы его не опознали, то должен был опасаться, что его узнают по пустой глазнице. Но если в доме есть другой человек, в чьих руках находится глаз Брунольда, он может совершить преступление, оставить в руке трупа этот глаз и рассчитывать на то, что подозрение падет на владельца глаза. Я пытался сфотографировать всех обитателей дома Хартли Бассета, располагая каждого из них лицом к свету. Как, без сомнения, вы догадываетесь, искусственный глаз очень трудно обнаружить, если он хорошо сделан и глазница не имеет никаких повреждений. Однако естественный глаз на свету меняет размер зрачка, тогда как искусственный остается неизменным. Следовательно, сфотографировав лицо при падающем на него свете, можно по размерам зрачка определить, есть ли у человека искусственный глаз. Получилось так, что Коулмар отказался фотографироваться. Это навлекло на него мои подозрения. Я решил, что он испугается женщины, которую прокурор вызовет на свидетельскую скамью, так как она может опознать его. Я решил проверить мистера Коулмара.

В этот момент раздался телефонный звонок, и судья взял трубку. Он послушал и кивнул Мейсону:

– Молодая леди хочет поговорить с вами.

Мейсон приложил трубку к уху и услышал голос Деллы Стрит.

– Привет, шеф! – сказала она. – Вы еще не в тюрьме?

Юрист усмехнулся:

– Пока нет, хотя нахожусь на полпути туда.

– Видите ли, шеф, я оказалась глуповата. Не могла понять, зачем вам понадобилась эта Бевинс, пока вы не запретили ей отвечать на вопросы. Тогда у меня в голове прояснилось.

– Молодец, – сказал Мейсон, – и что же?

– Я решила посмотреть, не вознамерится ли кто-то из свидетелей по-быстрому слинять из дела. Так вот, один из них решил исчезнуть.

– Кто?

– Коулмар.

– И ты следила за ним?

– Да.

– Но это же очень опасно. Ты не должна была этого делать. Где он?

– В аэропорту. Он взял билет на самолет, вылетающий через двадцать две минуты.

– Делла, будь осторожна. Этот человек в отчаянном положении.

– Как движется дело?

– Все кончено. Езжай в контору. Встречу тебя там.

– Я хочу побыть в аэропорту еще некоторое время, а вы будьте в комнате судьи, я позвоню вам.