– Молодой Хаслетт надеялся, что Гарланд поможет Эллен организовать консультацию врача, но Гарланд сказал, что это можно сделать лишь в крайнем случае, поскольку дело очень щекотливое и может окончиться шантажом. Гарланд со своей стороны отправился к Эзекилу и сказал, что, по его мнению, Хармена следует отправить в Европу, чтобы тот познакомился с положением дел на европейском рынке. Не знаю точно, что Гарланд сказал старику Хаслетту, но тому мысль понравилась, и вскоре по городу разнеслась весть, что молодой Хаслетт отправляется в Европу. В то же время Эллен получила конверт, в котором находилась тысяча долларов. Больше ничего в конверте не было.

– Она рассказала вам об этом? И вы видели деньги?

– Да, она рассказала мне об этом, я видела и деньги, – ответила Максин. – Эллен также сказала мне, что эту игру она проиграла, но все же тысяча долларов у нее в кармане. Теперь она уедет куда-нибудь, где ее никто не знает, и начнет игру сначала.

– Она вам так и сказала?

– Да.

– Вот эта женщина? – спросил Ловетт.

– Да, эта женщина, – подтвердила Максин.

Ловетт оглядел всех присутствующих и произнес:

– К вашему сведению, Максин Эдфилд сделала на этот счет письменное заявление, которое хранится у меня. Не думаю, что кто-то из вас отважится на какую-нибудь нечестную комбинацию. Разве что Эллен Калверт, присутствующая здесь, попытается… Или, точнее говоря, сделает смелую попытку… Но я думаю, вы не будете делать этой попытки, моя дорогая, не так ли?

Сотрудница Дрейка подняла глаза на Мейсона, как бы спрашивая у него совета.

– Не говорите ничего, – посоветовал тот.

– Я что, не могу даже отрицать?

– Пока – нет, – ответил Мейсон. – По совету адвоката вы будете хранить молчание.

Дункан Ловетт улыбнулся:

– Легко понять, что адвокат попал в затруднительное положение после ваших показаний, Максин. Что касается меня, то я считаю дело законченным.

– Мне хотелось бы задать мисс Эдфилд несколько вопросов, – сказал Мейсон.

– Прошу вас, – ответил Ловетт.

– Если вы позволите этому адвокату снять показания со свидетельницы, – предостерег Ловетта Джармен Дейтон, – ее уже нельзя будет использовать как свидетельницу.

– Чепуха! Она просто рассказала все, что знает. И она сможет то же самое рассказать и присяжным. А если мисс Максин Эдфилд не сможет ответить на вопросы адвоката сейчас, то и в качестве свидетельницы ее не будет смысла использовать. Я сказал ей, чтобы она говорила правду и ничего, кроме правды, и ей нечего бояться. Не так ли, Максин?

– Так, мистер Ловетт.

Тот улыбнулся Мейсону.

– Прошу вас, задавайте ваши вопросы, – разрешил он.

Стефен Гарланд вынул из кармана пачку сигарет:

– Никто не будет возражать, если я закурю? – Возражений ни у кого не было.

Гарланд закурил и поинтересовался:

– У вас много вопросов, мистер Мейсон?

– Нет, совсем немного, – ответил тот.

– Я буду придерживаться нейтралитета, – сказал Гарланд. – Сяду здесь в уголке, а вы можете разговаривать.

– Не прикидывайтесь, Гарланд, – произнес Джармен Дейтон. – Мы все в этом деле лица заинтересованные.

– Итак, какие вопросы вы хотели бы мне задать, мистер Мейсон? – спросила Максин Эдфилд. – Я готова ответить на все ваши вопросы. Я всю свою жизнь проработала, я честный человек. Правда, в жизни моей случались мелкие неприятности, но я всегда зарабатывала себе на хлеб честным трудом.

– Очень приятно, – заметил Мейсон. – Я не собираюсь копаться в вашем прошлом, я только хочу задать вам несколько вопросов, чтобы уяснить суть дела.

– Прошу вас…

– Вы рассказали нам, что Эллен Калверт получила тысячу долларов и уехала в другое место, где ее никто не знал?

– Да.

– Откуда вы это знаете?

– Она мне сама об этом говорила.

– Как вы думаете, зачем она это сделала?

– Как зачем? Она была еще молода. Вся жизнь у нее была впереди, и весь мир раскрывался перед ней. Если бы я получила тысячу долларов, я тоже стряхнула бы со своих ног пыль Кловервилла, села на ближайший поезд и укатила бы.

– Боюсь, вы не поняли, что я имел в виду, – сказал Мейсон. – Ведь речь шла не о вас, а об Эллен Калверт, которая получила первый приз на конкурсе красоты, портреты которой были опубликованы в газетах и журналах и которая имела право на пробы в Голливуде…

– А, понятно, понятно! – перебила его Максин. – Конечно, весь мир открывался перед ней… Вы полагаете, что ей не было надобности скрываться?

– Совершенно верно.

– Вы подходите к этому вопросу только с одной стороны. А вы попытайтесь подойти к нему с другой. Эллен Калверт гуляла с одним из самых завидных женихов Кловервилла. А потом он начал остывать к ней. Тогда она решила сделать ход конем – придумала беременность и хотела посмотреть, какой это даст эффект. Но трюк не вышел. С другой стороны, девушка успела побывать и в Голливуде на пробах. Она надеялась добиться там успеха, но оказалась искательницей ролей, которой говорят: «Не беспокойтесь, звонить нам не надо, мы сами вам позвоним». Короче говоря, не вышло здесь, не вышло там, а Эллен – девушка гордая. Пока Хаслетт гулял с ней, он был весьма пылок, а уехав в Европу, быстро остыл.

– Вы считаете, что Эллен знала об этом? – спросил Мейсон.

Максин рассмеялась:

– Она же сидит позади вас! Почему вы не спросите у нее самой? Конечно, она знала об этом. Горе всех ловкачей адвокатов как раз и заключается в том, что они слишком хорошо знают законы, но плохо знают женскую психологию. Они недооценивают женщин.

– Почему же вы считаете, что она знала об этом?

– Потому что сама мне об этом сказала.

– Вы хорошо знали ее?

– Конечно, хорошо. Постороннего человека девушка в любовные дела не посвящает и не станет делиться с ним авантюрными планами.

– Я, конечно, понимаю, что вы не были для нее посторонним человеком, – ответил Мейсон. – Но я хотел бы знать, действительно ли вы ее хорошо знали.

– Ну, я знала ее так хорошо, как вообще одна девушка может знать другую.

– И вы утверждаете, что женщина, сидящая сейчас рядом со мной, – Эллен Калверт?

– Да, это она! – заявила Максин Эдфилд. – И не пытайтесь отрицать это. За это время она, конечно, изменилась, но это все та же Эллен Калверт.

– И именно эта женщина рассказывала вам об афере, которую собиралась предпринять по отношению к Хармену Хаслетту, заявив ему, будто она беременна?

– Да, это она! – повторила Максин. – И даже если эта женщина вздумает отрицать это, ей это не поможет.

– Минутку, минутку! – вмешался Дункан Ловетт. – Идентификация этой женщины в данный момент не входит в наши задачи. Она ведь и сама этого не отрицала.

– В подобного рода ситуациях вопросы, связанные с проверкой памяти свидетеля, никогда не помешают, – заметил Мейсон.

– Это понятно. – Ловетт был явно недоволен. – Но это уже больше похоже на допрос в суде. Только не подумайте, что я критикую ваши действия, Мейсон. Просто ваша репутация в обстоятельствах подобного рода… Как бы вам сказать… В общем, в подобных ситуациях вы действуете всегда очень неожиданно и ловко.

– На судебном процессе ловкости недостаточно, чтобы выиграть дело. А допрос часто служит только для того, чтобы выяснить, говорит ли человек правду или лжет.

Ловетт саркастически рассмеялся:

– Так пишется только в книгах по юриспруденции. А на самом деле – и все мы это отлично знаем – допрос свидетеля адвокатом нужен только для морального удовлетворения. Когда вы убеждаетесь, что свидетель говорит правду, вы переходите к следующему этапу: пытаетесь его запугать и поставить его показания под сомнение.

– Вы считаете, что я способен на такое? – спросил Мейсон.

– Не будем касаться личностей, – предложил Ловетт. – Итак, продолжайте ваши вопросы или как вы их там называете.

– У меня просто возникли сомнения относительно памяти свидетельницы, – сказал адвокат. – Мне кажется, что спустя двадцать лет нельзя с такой же уверенностью идентифицировать личность человека.