— Надеюсь, ты не возражаешь?

— Думаю, Патрик знает, что делает. — Он поймал ее вопросительный взгляд и улыбнулся. — Десерт будешь?

— Нет, спасибо.

Фрэнсис слегка нахмурился, заметив тени под ее глазами.

— Устала?

— Просто немного болит голова.

— И у тебя тоже? Наверное, это из-за того, что мы перестарались, пичкая друг друга ценными сведениями. По-моему, того, что я рассказал о себе, хватило бы на небольшую книгу.

Шеннон кивнула.

— А я вспомнила, как готовилась к экзаменам в колледже… Кстати, ты окончил университет в…

— Все, на сегодня хватит, — решительно заявил Фрэнсис. — Продолжим инструктаж завтра.

Официант положил перед Фрэнсисом папку со счетом. Шеннон потянулась за сумочкой.

— Я оплачу, Фрэнсис, ты же все-таки гость.

Но он уже достал бумажник из кармана.

— Нет, приглашала меня не ты. Идея принадлежит Патрику…

— И ты собираешься?.. — Шеннон взглянула на него и успела увидеть мелькнувшую в глазах лукавинку. — Дай мне счет, я подпишу на его имя.

— Нет. — Фрэнсис посерьезнел и, покачав головой, положил в папочку деньги. — Я и так многим обязан твоему отцу. — Он встал и помог Шеннон подняться. — Провожу тебя домой.

— В этом нет ровным счетом никакой необходимости. На такси ехать не больше пяти минут. Не беспокойся.

Фрэнсис ничего не сказал и, взяв Шеннон под руку, вывел из ресторана. Швейцар подозвал такси и открыл дверцу. Не успела Шеннон устроиться на сиденье, как Фрэнсис опустился рядом.

— Поехали.

Шеннон сердито уставилась на него.

— Не знаю, что ты, черт возьми, думаешь, но я…

— Тебе и не надо знать, что я, черт возьми, думаю, значение имеет то, что я делаю. А делаю я это ради швейцара, который, как тебе известно, докладывает обо всем управляющему.

— Ну и что?

— Мы условились вести себя так, чтобы не возбуждать подозрений. У влюбленных, которым через неделю предстоит стать мужем и женой, есть два варианта поведения: либо мы целуемся прямо здесь, у него на глазах, либо я провожаю тебя домой, предоставляя ему самому дописывать завершение свидания. Твой же вариант с прохладным расставанием для нашего случая не подходит.

— Хм, наверное, ты прав, — неуверенно согласилась Шеннон. — Но это вовсе не значит…

— Давай договорим по дороге.

— О'кей. — Шеннон назвала таксисту адрес. — Только подведем черту, хорошо? Мне как-то не хочется убеждать в чем-то швейцара или кого-то еще.

— Интересно, ты говоришь так, словно это я бросился тебе на шею в аэропорту.

Шеннон промолчала, а Фрэнсис подумал о том, что его невеста старательно обходит по крайней мере одну тему. Интересно, кто был тот парень в зале ожидания, которого Шеннон стремилась убедить в своих горячих чувствах к прилетевшему незнакомцу?

Поездка действительно не заняла много времени, и Фрэнсис, попросив таксиста подождать, проводил Шеннон до двери.

Шеннон жила в самом обычном двенадцатиэтажном кирпичном доме, ничем не отличавшемся от соседних зданий.

— Удивлен, что я живу здесь, а не в каком-нибудь особняке? Только не отрицай — у тебя очень выразительное лицо. Ты хотел бы увидеть что-то шикарное, стильное, да?

— Вообще-то не удивлен, хотя думаю, что со временем нам понадобится свой дом. Кроме того, ты упомянула, что Патрик тоже живет в квартире. Неужели у вас нет семейного дома?

— Мы же договорились отложить допрос до завтра, — напомнила Шеннон. — Ты не хочешь заглянуть?

— Спасибо за приглашение, — сухо ответил Фрэнсис. — Увидимся утром в твоем кабинете.

Возвращаясь в отель, он размышлял о том, что они успели обсудить, и о том, что не успели, вспоминая резкость, нервозность, рассудительность Шеннон и… ее улыбку.

Понятно, чтобы притереться друг к другу, требуется какое-то время, тем более что обстоятельства, которые свели их, были не совсем обычными. Фрэнсис надеялся, что за полтора месяца, проведенных в Детройте, сможет как-то свыкнуться с неожиданной переменой в своей жизни, оправиться от шока, вызванного необычным предложением, и найти оправдание своему согласию. Он ходил на работу, заканчивая текущие дела, закрывал банковские счета, продавал автомобиль, паковал вещи, занимался другими проблемами, связанными с переездом, но при этом все то, что ожидало его в Хьюстоне, казалось каким-то нереальным.

Только сегодня, когда Фрэнсис, выйдя в зал ожидания, увидел Шеннон, реальность обрушилась на него как лавина, отрезавшая путь назад. А спустя какое-то мгновение та же реальность нанесла второй удар, когда Шеннон бросилась ему на шею и горячо прошептала на ухо: «Поцелуй меня». Интересный поворот…

Стоп, приказал он себе. Не думай об этом. Завтра у тебя появится новая тема ля размышлений, «Сазерленд Билдинг».

И все же мысли Фрэнсиса упрямо устремлялись к тому маленькому эпизоду в аэропорту, который заставил его по-новому взглянуть на перспективы супружеской жизни.

Все произошло само собой: Фрэнсис даже не заметил, как его руки соскользнули с плеч Шеннон на ее талию, потом еще ниже. Наверное, он действительно вошел в роль и, возможно, позволил себе лишнее, если вспомнить реплику проходившего мимо мужчины. Как это он выразился? «Теплый домашний прием»…

Интересно, что Шеннон спустила это дело на тормозах, хотя Фрэнсис ожидал бурного проявления негодования. Объяснений такой снисходительности два: либо она не обратила внимания на допущенную им вольность, занятая мыслями о красавчике с дорогим «дипломатом», либо ей было наплевать на то, что ее будущий муж перешел грань приличий.

Ни один из этих двух вариантов не тешил самолюбие Фрэнсиса. Но, с другой стороны, в нынешней его ситуации самолюбие было непозволительной роскошью.

Все казалось таким простым, разумным, логичным и практичным… пока он не покинул самолет. Теперь…

Шеннон сказала, что ради «Сазерленд Билдинг» любой готов обниматься хоть со скунсом.

Но не ждет ли его кое-что другое: например, удав?

То, что мужчины гораздо крепче, чем женщины, скованы традициями и предрассудками, Шеннон знала давно, как знала и то, что в некоторых случаях разумнее полностью подчиниться их всесокрушающему стремлению сделать все «по правилам», чем взывать к здравому смыслу, рискуя навлечь на себя еще большие неприятности.

Будь ее воля, она никогда не стала бы тратить время на какие-то особые приготовления к свадьбе. Не купила бы новое платье, не сделала бы укладку и не подвергла бы себя пытке маникюром.

Однако для Патрика Сазерленда все эти мелочи обрели вдруг первостепенное значение, превратившись в подобие магического для первобытного охотника ритуала. Он зашел настолько далеко, что даже снял номер в отеле, где его дочь могла бы спокойно переодеться, чтобы не мять платье в машине.

Но разве это имело какое-то значение? Зачем портить настроение отцу и еще нескольким людям, чье мнение ей небезразлично: не лучше ли уступить, подыграть… по крайней мере до определенного предела? Если она не желает устраивать лицемерное шоу, это еще не означает, что следует втискивать всю церемонию в пятиминутный перерыв, отводимый в их фирме для любителей перекусить бутербродом и кофе. Не так уж трудно в конце концов найти компромиссное решение, при котором не пришлось бы поступаться своими принципами и в то же время не оскорблять чувства отца.

Шеннон уже оделась, но никак не могла отойти от большого, в полный рост зеркала из-за неудачно, по ее мнению, вплетенной в волосы веточки флердоранжа. В дверь постучали.

— Шен? Ты готова, девочка моя? Пора.

— Папа, входи. — Она медленно повернулась, давая ему возможность оценить ее свадебный наряд. — Ну, что ты думаешь?

Патрик Сазерленд окинул дочь придирчивым взглядом:

— Откровенно говоря, я немного огорчился, когда узнал, что ты собираешься надеть костюм, а не свадебное платье, но теперь я понимаю, что ошибался. Оказывается, костюм это необязательно то, что ты носишь на работе.

Шеннон только вздохнула. Первоначально в ее намерения входило как раз это: купить хороший костюм классического покроя и цвета, который можно было бы присовокупить к рабочему гардеробу и носить еще много-много лет. С этой мыслью она и отправилась по магазинам. Но купила совсем другое. Неудивительно, что отец даже надел очки: Шеннон и самой покупка казалась экстравагантной.