Анжелика оглянулась на второго бандита, а тем временем грубые руки стиснули ее плечи, и она принялась вырываться что было сил.

– Ну вот, Джимбо, как всегда, мне достается самая тяжелая работа. Теперь эта крошка у меня в руках! А значит, мне полагается первому ее…

Анжелика билась, как дикая кошка, как вдруг позади них неожиданно раздался голос:

– Ничего тебе не полагается!

– Гарет!..

Обнаженный до пояса, с повязкой, покрасневшей от свежей крови, Доусон тяжело опирался о ствол дерева. В руке он сжимал револьвер. Анжелика снова попыталась вырваться из цепких лап незнакомца, но не тут-то было.

– Ну-ну, стало быть их здесь двое. Впрочем, этого малого можно не принимать в расчет. Верно, дохляк? Держу пари, он сейчас сам грохнется и избавит нас от необходимости его пристрелить.

– Я бы не очень на это рассчитывал, приятель, – негромко возразил Гарет и приказал: – А ну отпусти ее! Знаешь, ты ведь прав. Я и сам понимаю, что недолго продержусь на ногах. И потому повторяю: отпусти даму, не то мне придется поспешить и разделаться с тобой, пока не свалился. Первым получит твой дружок – он и так у меня на мушке, а потом ты…

– Клэй, да брось ты эту суку! – взвизгул второй бродяга. – Брось ее! Если он и впрямь спустит курок, проклятые ублюдки снова выйдут на наш след – попадет он или нет…

Анжелика тут же почувствовала, как заколебался державший ее мерзавец, и воспользовалась моментом, чтобы вырваться. Чуть живая от страха, она подскочила к Гарету.

– С тобой все в порядке, Анжелика?

– Да, Гарет.

Он повел дулом в сторону бандитов.

– Бросьте свои пушки и садитесь на коней.

– Еще чего захотел! Черта с два я стану бросать пушку…

– Дело твое. Или бросишь ее немедля, или я нажму курок. Я еще не выжил из ума, чтобы отпускать вас на все четыре стороны с оружием. Такие, как вы, непременно вернутся и доведут дело до конца Даю вам три секунды!

Анжелика облегченно охнула, увидев, как оружие упало на землю.

– А теперь садитесь на коней и проваливайте! Бродяги опрометью кинулись к лошадям. Они еще не успели вывести коней обратно на тропу, как Гарет дважды выстрелил в воздух.

Это произвело надлежащее впечатление. Негодяи с места пустили лошадей в галоп и вскоре скрылись из виду. Лишь когда грохот копыт стих вдалеке, Гарет позволил себе опустить руку с револьвером и посмотреть на Анжелику. Его лицо было серым.

– Теперь эти ублюдки и думать не посмеют о возвращении. Кто бы там за ними ни гнался, выстрелы наверняка выведут погоню на их след и заставят уносить ноги. Им будет не до нас.

Анжелика кивнула и обняла Гарета, чтобы помочь ему вернуться на стоянку. Но он не двинулся с места.

– Анжелика… – Она с тревогой посмотрела на его напряженное лицо. – Никогда впредь не уходи, не предупредив меня. Еще пару минут, и тебя…

– Да, я понимаю, Гарет, и буду осторожна. Но теперь нам следует вернуться.

– Я сам доковылял сюда и сам дойду обратно. Подай-ка их оружие. Нечего ему валяться. Прихвати побольше хворосту. Я не отпущу тебя ни на минуту… пока не станет ясно, что эти двое далеко отсюда.

Анжелика замешкалась, и Гарет моментально помрачнел. Она поспешила поднять с земли трофеи – новый спор еще больше подорвет его силы. С тревогой наблюдая, как небрежно Гарет вешает на плечо тяжелое оружие, она набрала полную охапку хвороста и пошла назад.

Дойдя до места, она не глядя бросила хворост на холодное кострище, подскочила к Гарету и помогла ему опуститься на одеяло. Оружие сложили рядом. Анжелика накрыла Доусона одеялом и заботливо вытерла пот со лба.

– Спасибо тебе, Гарет, – прерывисто прошептала она. – Если бы не ты…

– Анжелика, только одно могло помешать мне встать между тобой и теми двумя мерзавцами. Но ведь я пока еще не мертвец – не так ли, милая? Я же ясно сказал, что теперь ты моя, только моя. А уж если я. – Он беспомощно умолк, сломленный новым приступом слабости. И едва слышно прошептал: – Все, теперь мне надо отдохнуть. А ты держи ухо востро и сразу буди меня, если что-то услышишь. Когда револьвер под рукой, я всегда успею выстрелить первым.

Анжелика кивнула, отлично зная, что так оно и есть. Глаза почему-то защипало, и она попыталась отвернуться, но Гарет придержал ее.

– Поцелуй меня сначала, милая. Хочу заснуть, чувствуя на губах твой вкус… – Она охотно наклонилась, как вдруг его рука с неожиданной силой привлекла ее – Милая, ты можешь ничего не бояться, – раздалось над самым ухом. – Никто, кроме меня, не посмеет тебя и пальцем тронуть!

Анжелика молча зажмурилась. Да, с ней не случится ничего плохого, пока Гарет держит ее в объятиях. Почему-то она была сейчас абсолютно в этом уверена

Она была закутана в покрывало из синего бархата, и мягкая ткань нежно ласкала кожу, заставляя ее снова и снова прижиматься к чудесным невесомым складкам Где-то на самом дне души обитал жгучий голод, неясное желание, порожденное темными снами И бархат казался в точности таким, о каком она мечтала Тускло блестя, он скользил по ее груди – отчего захватывало дух Она прижималась к теплым складкам все теснее, и они гладили по животу, и по ногам, и проникали туда, где огонь желания тлел жарче всего Задыхаясь от восторга, она чувствовала, как бархат ласкает щеки и невесомо касается губ. Невероятно нежный, любящий. Но вдруг он пропал, и с ее губ слетело обиженное восклицание

Она потянулась следом, но наткнулась на что-то прохладное и влажное. Наверное, это и есть ее бархат… У него чудесный вкус… просто удивительный.

Анжелика облегченно вздохнула – и услышала чей-то шепот в ответ. Звуки отдаляли ее от убежища из синего бархата А она так не хотела расставаться с его блаженным безмолвием, выпускать из рук ласковые складки… Однако другая, неумолимая сила звала и звала ее, разогнав чары бархатно-синего забытья.

Ее разочарованный крик заглушило чье-то горячее объятие и настойчивый шепот:

– Анжелика… милая…

За словами следовали нежные поцелуи… легкие, бархатные. Призрачный мир сновидений больше не имел над нею власти, ему на смену пришел черный бархат бездонного взгляда Гарета, снова целовавшего ее губы.

По мере того как нежные поцелуи скользили по ее лицу, Анжелика постепенно возвращалась в реальность. И наконец хрипло шепнула:

– Гарет… это ты…

В ее словах прозвучало такое разочарование, что Гарет тут же насторожился Его большое, сильное тело напряглось, а глаза стали холодными и безжалостными.

– Да, это Гарет.

Анжелика отчаянно затрясла головой; ну вот, опять он подумал бог весть что!

– Мне показалось, что это был… – Не зная, как объяснить преследовавшее ее сновидение, она замолкла, затем неохотно, спотыкаясь на каждом слове, продолжила. – Мне показалось… показалось, что это был бархат…

Гарет недоуменно нахмурился.

– Синий бархат из моих снов. Этот бархат – он такой чудесный… и теплый. Он обнимал меня ТАК ласково! Еще в детстве, когда я была напугана или обижена, он являлся ко мне во сне. И закутывал в свои складки. Понимаешь, он любил меня, Гарет…

Окончательно смешавшись от собственной необычной откровенности, Анжелика умолкла. И резко отвернулась. Ни одна живая душа до сих пор не знала об этих снах. служивших тайным утешением и убежищем от невзгод. Гарет застиг ее врасплох – полусонную и беззащитную. И ей хватило глупости обо всем рассказать. Теперь он засмеет ее.

Однако Гарет попел себя иначе. Он осторожно повернул к себе ее лицо. В его взгляде светилось понимание и сочувствие – как и в негромком, ласковом голосе.

– Милая, посмотри на меня. Не надо отворачиваться. – Его лицо осветила искренняя, открытая улыбка. – Тебе больше не понадобится синий бархат… пока ты со мной. Ни один сон не подарит тебе такую безопасность и такую нежность, как мои объятия…

И он перешел от слов к делу. Обещания скрепили прикосновения горячих губ, под которыми трепетали ее полуопущенные веки. Оказывается, она каким-то образом лишилась нижней рубашки, в которой укладывалась спать, и теперь он ласкал обнаженное прекрасное тело. Его прикосновения напомнили ласку синего бархата, и Анжелика зажмурилась, наслаждаясь возвращенным к жизни теплом. Она не хотела и не могла этому противиться: ее губы послушно раздвинулись, отвечая на поцелуй.