Ей неожиданно пришла в голову мысль: не было ли тогда в отказе бабушки разрешить ей почитать дневник какой-либо другой причины, кроме той, которую та высказала? Не содержали ли страницы дневника чего-нибудь постыдного, какой-нибудь семейной тайны, а Мими посчитала внучку слишком наивной, чтобы открыть ей на это глаза. Мими вполне могла так считать. Она училась в монастырской школе, вышла замуж девственницей и полагала, что ее дочери и внучки столь же невинны. Мило с ее стороны, но ее идеалы изжили себя.

Действительно ли она похожа на Вайолетт Фоссиер?

Джолетта подняла подбородок, глядя прямо перед собой. Ей почти столько же лет, сколько Вайолетт на этом портрете. Возможно, и есть некоторое сходство, но разные стили причесок, одежды, выражение лица не позволяют определить, насколько оно велико. Это сходство необъяснимо. Джолетта знала и принимала как неизбежное то, что она никогда не будет такой обворожительной, как женщина на портрете. Она независима, у нее есть любимая работа, своя квартира и ни одного постоянного кавалера на примете. Единственное, что определенно было у них одинаковым, — так это нос.

Джолетта сделала медленный и глубокий вдох, пытаясь определить запахи, наполнившие комнату. Да, у нее есть чувствительный нос. Она всегда ощущала вокруг себя беспредельное разнообразие запахов и думала, что все могут чувствовать их так же легко, как она, уметь различать и классифицировать их, иногда поворачивая голову им вслед. Теперь она знала, что заблуждалась. Многие люди чувствовали запахи, но не все, некоторые улавливали лишь половину из них, другие же различали только приятные и неприятные.

Здесь, в комнате, где находилась Джолетта, пахло пылью, застарелым угольным дымом, средством для полировки мебели, паркетным воском, мощной гаммой звучали сухие и острые запахи старого шелка, кожи, шерсти, хлопка, исходившие из недр «комода воспоминаний». Но все они перекрывались мириадами ароматов, проникавших из магазина на первом этаже, медленно плывших во влажной неподвижности воздуха.

Самым сильным из них был аромат розы, древнейшего парфюмерного компонента и самого популярного в современном мире. Именно этот компонент Джолетте впервые разрешили отмерить много лет назад. Мими помогала ей устойчиво держать бутылочку, а затем, промокнув разбрызганные капельки носовым платком, доложила его в карман внучки.

— На счастье, — пояснила бабушка, подмигнув и поцеловав ее. — И да будет любовь.

Запахи лаванды и корицы исходили от ароматической смеси, которую каждое утро выжимали из лепестков растений. Мать Джолетты пользовалась этой смесью, и ее нежный, слегка старомодный сладковатый запах навевал девушке воспоминания о матери.

Густой запах фиалкового корня ассоциировался с тетей Эстеллой. Пожилая женщина имела склонность без всякого разбора умащивать себя и свою одежду новейшими, широко рекламируемыми духами, и последние дни от нее исходили насыщенные испарения новомодных духов и запах искусственного виноградного напитка.

Смесь апельсинового запаха с запахами других цитрусовых была связана с комнатой Джолетты в общежитии колледжа. С помощью их свежего аромата она старалась заглушить запахи старой краски и спортивных носков. В приятном цитрусовом запахе ощущалось тонкое благоухание свадебного флердоранжа. Она сразу утратила к нему интерес после расторжения помолвки.

Мускус напомнил ей тот зимний день, когда она и ее кузина Натали смахнули с полки на каменный пол рабочей комнаты целую бутылку мускусной эссенции. Натали заявила тогда, что виновата Джолетта. Это действительно сделала Джолетта, но потому, что ее толкнула Натали. Тем не менее ей одной пришлось собирать осколки стекла и вытирать остро пахнувшую жидкость. Тошнотворно-крепкий запах, казалось, въелся в кожу, застрял в носу и преследовал Джолетту много дней. Но самое неприятное было то, что Мими после этого не пускала ее в рабочую комнату несколько месяцев.

Джолетта тогда пыталась объяснить, как все произошло, но голос Натали оказался громче, она плакала и кричала в ответ на обвинения, и в конце концов Джолетта отказалась от попыток быть услышанной. По прошествии многих лет она привыкла к тому, что кузина всегда брала верх. Она все еще восхищалась настырностью Натали, искусной картинностью ее шикарных нарядов и дорогих украшений, ее решимостью все делать по-своему, не заботясь о последствиях. Джолетта считала, что у нее есть свой, выдержанный стиль. Немногочисленные наряды хорошего качества в нейтральных тонах она могла комбинировать в бесконечном разнообразии, дополняя их яркими аксессуарами и старинными украшениями. И все же последнее появление Натали, демонстрировавшей творения известных дизайнеров, заставило ее почувствовать себя немодной и невзрачной по сравнению с кузиной.

Аромат пряной гвоздики напоминал о Тимоти — им был густо насыщен его одеколон.

Кузен отдавал предпочтение сильным запахам, хотя Джолетте казалось, что ему больше подошли бы легкие смеси, предназначенные для уличного пользования. Тимоти — сплошное очарование, его непринужденность отрабатывалась многими летними сезонами, проведенными у бассейнов загородных клубов или во время спортивных занятий, связанных с риском, такими, как дельтапланеризм или спуск на плотах по бурным рекам. Единственный внук Мими, единственный мальчик, рожденный в семье на протяжении жизни двух поколений, он был избалован, но, похоже, перерос это.

Джолетта ощущала и многие другие запахи. Самый значительный из них, соревновавшийся с благоуханием розы, принадлежал ветивере. Ее тонкий аромат древесной зелени, схожий с запахом эвкалипта, присутствовал во многих смесях, изготавливаемых в магазине. Ветивера, родиной которой считалась Индия, появилась в Новом Орлеане, когда он был французской колонией. Ее использовали вместо лаванды в местностях с тропическим климатом, где не приживалось это растение, хорошо цветущее в Англии. В настоящее время лаванду импортировали в достаточном количестве, но новоорлеанцы продолжали отдавать предпочтение тем особым ароматическим смесям, которые можно было создать только с помощью их излюбленного запаха ветиверы.

Да, у нее есть чувствительный нос. Вопрос в том, как он может ей пригодиться.

Джолетта подошла к кровати и аккуратно положила на нее дневник. Развязав Ленточку и отперев замочек, она стала просматривать страницу за страницей, пробегая глазами по выцветшим строчкам и рисункам, внимательно изучив первую и последнюю страницы. Она не обнаружила никаких записей, содержащих цифры или пропорции, ничего похожего на формулу.

Уголки ее губ разочарованно опустились, она глубоко вздохнула. Ей следовало знать, что это не будет так просто.

Она должна внимательно прочитать весь дневник, каждую его ветхую страницу. На это нужно время, а сейчас уже достаточно поздно, чтобы начинать. Ей надо взять дневник домой и, может быть, сделать фотокопию, чтобы не испортить в нем что-нибудь, а потом досконально изучить его содержание. Возможно, она не правильно поняла то, что пыталась сказать ей Мими, неверно истолковала ее слова. Джолетта сунула дневник в сумку и, выключив везде свет, покинула дом бабушки.

Порывы весеннего ветра, налетавшего со стороны озера Понтшартрен, несли с собой запахи дождя и прохлады, сметали с улиц мусор. Джолетта повесила сумку на плечо, сунула руки в карманы куртки и двинулась в направлении автомобильной стоянки, где оставила машину.

В столь поздний час улицы были пустынны. На противоположной стороне она заметила обнимавшуюся парочку. Донесшиеся до нее звуки постукивания копыт свидетельствовали о том, что экипаж с туристами проезжал по перекрестной улице. По пути Джолетте попалась группа подростков, свистящих и вопящих по-кошачьи; опьяненные пивом и свободой, они были слишком юны, чтобы не заявлять об этом. Где-то вдалеке завывала джаз-труба, наполняя ночь горестными стенаниями.

День заканчивался, жизнь в городе затихла. Джолетта пробыла в магазине дольше, чем предполагала. По мере удаления от центральных улиц квартала звуки постепенно затихали. Теперь слышен был только стук ее каблучков по неровному тротуару.