— Большое спасибо, Натали, но я сам разберусь, — сурово оборвал ее Роун.

— Ох, — вздохнул Тимоти. — Кажется, наговорили мы тут предостаточно. Так что, если Джолетта не захочет больше считать нас родственниками, я ее пойму.

— Ну, спасибо, милый братец, — яду в голосе Натали не стало меньше.

Молодой человек, не отвечая на реплику сестры, повернулся к Джолетте.

— Послушай, мне очень жаль, что все так получилось. Еще мне жаль, что у тебя ничего не вышло — Натали говорила, что ты побывала во всех местах, упомянутых в дневнике, и ничего не нашла. Не бери в голову. Со всеми бывает. Но семья должна держаться вместе. Так что, если мы чем-нибудь можем тебе помочь, скажи лишь слово.

— Кажется, — медленно произнесла Джолетта, — как раз можете.

— Ну, отлично.

Джолетта поймала на себе подозрительный взгляд Натали.

— Вы ведь остановились здесь в той же гостинице, что и я? В твоем номере две кровати?

— Подожди, Джолетта! — Роун быстро схватил ее за руку.

— А что, с твоим номером что-то не так? — поинтересовалась Натали.

— Не с номером, а с системой безопасности.

— Я что-то не понимаю.

— Она хочет сказать, — раздраженно пояснил Роун Джолетте, — что я присматривал за тобой с чересчур близкого расстояния.

— То есть из одной комнаты? Тебе не кажется, что это слишком… — поглядев Роуну в лицо, Натали запнулась и поспешно добавила:

— Ничего, ничего.

— Похоже, он думает, что мне угрожала опасность, — сказала Джолетта.

— Тебе и угрожала опасность, — вставил Роун.

— С тех пор как мы попали в Венецию, все было в порядке.

— То есть с тех пор, как я заступил на ночные дежурства.

— Господи, Джолетта! — воскликнула Натали. — Я и не знала, что ты такая покорительница сердец.

— Я — нет. Ко мне лично это не имеет отношения.

— Теперь уже не имеет? — мягко спросил Роун; Тимоти выбросил руку вперед, как регулировщик.

— Хватит, прекратите, — сказал он. — Я уверен, Натали не будет возражать, если ты станешь спать в одной комнате с ней.

— Тим, ты забыл, — поправила его сестра, — в гостинице нет свободных номеров, со мной уже мама.

— Да, правильно. — Он снова повернулся к Джолетте. — Ну что ж, я могу спать на второй кровати, если тебе так спокойнее.

— В этом нет необходимости, — резко бросил Роун.

— Подожди-ка минутку, — медленно проговорила Натали. — Джолетта — моя кузина, и, если она не хочет, чтобы ты был в ее комнате, я думаю, лучше тебе туда не заходить.

— Твоя забота трогательна, но несколько запоздала, — ответил Роун.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Тимоти.

— Вашу кузину едва не убили — и где вы были тогда? А со мной Джолетта в безопасности — в том числе и от моих посягательств, так что на этот счет можете не беспокоиться. А что до остального, я ее охраняю и буду делать это впредь. Хотите помешать — попробуйте.

Тимоти открыл было рот, но, встретив взгляд Роуна, сглотнул и промолчал. Натали тоже ничего не сказала, лишь стояла и смотрела на защитника Джолетты с удивлением и заинтересованностью в серо-голубых глазах.

Роун не стал ждать. Он коснулся руки Джолетты, и она двинулась за ним

— отчасти потому, что глупо было стоять посреди улицы, отчасти просто рефлекторно, думая в это время о другом.

Наконец, осознав, что идет за ним, Джолетта остановилась и без обиняков заявила:

— Ты не можешь переместиться в мой номер сегодня.

Роун пригладил волосы и, обхватив руками затылок, устремил взор в ночное небо, словно ища вдохновения.

— Почему? Чего ты так боишься? Неужели ты предпочитаешь опять столкнуться с подонком, который обшаривал твою комнату в Люцерне, или оказаться в канаве, как случилось под Болоньей?

— Ты властный, ты манипулируешь людьми…

— Это недостатки характера, но не причины.

Джолетта широко открытыми глазами неподвижно смотрела на витрину, полную изящных кожаных туфель, которая была у него за спиной, пока их цветовые пятна не начали сливаться.

— Ладно, — вздохнула она. — Что ты хочешь от меня услышать? Что я боюсь своих чувств к тебе? Хорошо, я это сказала. Но мне не нравится, когда моими чувствами играют ради собственной выгоды. Я боюсь влюбиться в кого-то, а потом узнать, что меня попросту используют, и однажды проснуться в одиночестве. Ты сказал, что хочешь защищать меня. Замечательно, если это возвышает тебя в собственных глазах. Так вот, я тоже хочу защитить себя. Я… я просто стараюсь обезопасить себя…

— Джолетта. — Роун попытался взять ее за руку.

— Нет! — Отдернув руку, она отступила на шаг. — Пожалуйста, не говори мне нежных слов, перестань приносить цветы и соблазнять меня. Мне это не нужно. Я этого не хочу. Я мечтаю только, чтобы эта поездка скорее кончилась, а потом я постараюсь держаться от тебя как можно дальше.

Его голубые глаза потемнели.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Люди часто делают то, чего вовсе не хотели делать. — Джолетта избегала смотреть на него.

Мимо них проехала машина, из которой доносились громкие звуки музыки и взрывы смеха. Но Роун и Джолетта ничего не замечали вокруг, погруженные в свои мысли.

— Если ты хочешь избавиться от меня, то не обязательно ждать конца поездки, — произнес Роун, делая над собой усилие.

Джолетта посмотрела на него. В свете уличных фонарей его лицо казалось немного бледным, но по-прежнему суровым и непроницаемым.

— В самом деле? — спросила она.

— Начиная с этой минуты.

Слова молодого человека прозвучали твердо и непреклонно. Джолетте не хотелось испытывать его терпение, однако это нужно было сделать.

Она отступила на шаг — Роун не сдвинулся с места. Еще на шаг — он сунул руки в карманы.

— Тогда до свидания, — сказала она.

Он не ответил.

Джолетте не оставалось ничего другого, как повернуться и пойти прочь, что она и сделала. Но, уходя, она чувствовала, как в ее душе разрастается боль. Ей должно было стать легче, ведь она избавилась от него, не так ли? Она добилась того, чего хотела.

Хотела ли?

Роун смотрел, как Джолетта идет вниз по улице — выпрямив спину, расправив плечи, с высоко поднятой головой. Ему нравились ее изящество и достоинство, ее тонкий вкус. Ему нравилось даже, как она велела ему уйти. Господи, да он просто любит ее!

Хорошо бы ему ничего не знать об этих духах. А еще лучше, чтобы его мать ничего не знала о них. Прошло то время, когда он считал, что они могут принести огромный успех. Теперь ему нет дела до того, удастся восстановить их формулу или нет. Он даже думал: лучше бы они были утрачены навсегда. Ну и что, в самом деле? Всем хорошим вещам рано или поздно приходит конец.

Может быть, пришел конец и его отношениям с Джолеттой? Может, пора отойти в сторонку, заняться чем-нибудь еще, подумать о других вещах? Она не хочет, чтобы он был рядом, он ей не нужен.

Похоже, ему до нее никак не достучаться, не найти нужных слов и не придумать, как убедить ее в том, что она нужна ему ради нее самой. Он любит ее так сильно, что без нее его душа наполняется невыносимой болью, а сердце изнывает, словно под тяжестью пудовой гири.

Но ничего не поделаешь. Прощай, любовь.

По крайней мере, у него осталась та гвоздика.

Кладбище было обнесено стеной из золотистого камня и расчерчено темной зеленью кипарисов. Могилы, отмеченные мраморными и каменными плитами, располагались таким образом, что с каждой открывался вид на склон холма. В неподвижном воздухе пролетали ласточки, и кузнечики стрекотали в мягко колыхавшейся траве.

Джолетта с синьорой Перрино стояли у мраморного памятника, выбеленного солнцем и отшлифованного ветром и временем до такой степени, что резная гирлянда цветов и ангел, уронивший крылья, были едва различимы. Чуткими пальцами Джолетта нащупала резьбу, отвела побеги розмарина и лепестки старомодных роз, точно таких же, как те, что вились по стене в саду виллы. Потом прочла надпись и даты: