О, да! Он знает в этом толк, и я не желаю знать, где он этому научился. Хватаю его за волосы и начинаю сама тереться о его язык. Хватаю воздух ртом, не переставая при этом метаться по подушке, как в припадке.

— Да… вот так… да… ооо… хватит, не могу… — скулю как сука, — даа… только не останавливайся.

Оргазмы один за другим накрывают меня. Я даже не понимаю, когда заканчивается один и начинается другой. И сколько их было… два… три… четыре…

Во время одного из них, Андрей переворачивает меня как тряпичную куклу на живот, не забыв при этом подложить под него подушку. Ложится сверху, подминая мое безвольное тело под себя, и давая мне передышку.

Дышу открытым ртом, потому что пульс зашкаливает, как после бега на время. Андрей целует в шею, прикусывает. Будет засос. Ласкает мочку уха. И еще один засос.

Отстраняется, чтобы развести пошире ноги. Ласкает меня пальцами, размазывая обильную влагу между ног, по бедрам и ягодицам. Внезапный шлепок по попе вынуждает меня громко вскрикнуть и прогнуться в пояснице, чем Андрей незамедлительно и пользуется, входя в меня сразу до основания.

Берет меня быстро, жестко. Как он любит. Комната наполняется пошлыми чавкающими звуками, дополняемые моими рваными стонами и утробным рычанием мужчины.

Тугой горячий узел завязывается в низу живота тогда, когда я уже думаю, что мой лимит оргазмов исчерпан на год вперед. Яйца, с каждым шлепком ударяющие по половым губам и клитору стократ усиливают ощущения. Андрей выверенными движениями подталкивает меня к вершине, падая с которой, разлетаюсь на миллиард мелких частиц, которые, кажется, уже никогда склеятся.

Три — четыре толчка, и Андрей догоняет меня, вытаскивая член и изливаясь мне на ягодицы. Он не надел презерватив?!

А потом мы долго лежим. Молчим. Обнимаемся. Целуемся.

Прощаемся…

Я обвожу пальцами его брови, ровную линию носа, четкие губы. Целую их, прижимаюсь лицом к его шее. Хочу надышаться им, пропитаться насквозь его запахом. Залезть ему под кожу, вирусом проникнуть в его кровоток, и навсегда там осесть. Точно так же, как он во мне. Проник мне в голову, сердце, душу. Отравил своим ядом, а противоядия не дал.

Осознание того, что это конец, убивает, рвет душу на части. Ком в горле не дает полноценно вдохнуть. Несколько раз тяжело сглатываю, пытаясь протолкнуть его в низ. Ни черта не помогает. Чувства лезут наружу.

— Я люблю тебя… — тихо шепчу ему в шею.

Андрей ничего не говорит, ни один мускул на его теле не дергается, даже руки, ласкающие мою спину, ни на миг не прекращают движения. Но я все равно не жалею о своих словах. Пусть знает. В этом нет ничего постыдного или грязного. Я отдаю ему свое сердце, а что делать с ним, пусть решает сам.

Через час он уходит. Просто, решив, что я уснула, тихо освобождается от моих объятий, одевается и уходит. Уходит, не поцеловав на прощание и не оглядываясь.

Вот и все… Не сдерживаясь, реву в подушку, вою, стону, вгрызаясь в нее зубами. Как заглушить эту дикую боль от потери половины себя? Кроет так, что хочется волосы рвать на себе, лишь бы получить облегчение.

— Кать, уже двенадцать… Вставай. — Света обеспокоенно заглядывает мне в лицо и кладет ладонь на лоб, — Через два часа выезжаем…

— Как двенадцать?! — от долгого плача трещит голова, ноет грудина и противно чешется лицо.

— Ну и видок! Ты что, ревела?! Он же, вроде, приходил…

— Да… Я в душ…

Откровенничать с подружкой нет ни желания, ни времени. Может быть позже, когда вернемся домой, я не раз поплачусь ей в жилетку. А она меня пожалеет и снова пообещает найти самого классного мужика.

С некой долей сожаления смываю с себя следы нашей прощальной страсти и долго привожу в порядок распухшие лицо и нос.

Быстро засовываю в себя остывший завтрак и собираю оставшиеся вещи. Не даю себе отчет в том, что, постоянно поглядывая на часы, подсознательно поторапливаю время.

Света с разговорами больше не лезет. К ней пришел Мигель. Чавкающие звуки их поцелуев я слышу даже из соседней комнаты. Прощальный секс? Хм… Славно…

Вытаскиваю багаж на террасу и сама выхожу, дабы не смущать трахающихся своим присутствием.

Машину подают минута в минуту. Служащие отеля помогают нам с багажом.

Мигель получил свое и уже свинтил. Даже платочком на прощанье не помахал. Но Света расстроенной не выглядит. Напротив, сияет, как медный пятак. Как будто, наконец, отмучилась.

— Ну, не кисни, Катюха! — хлопает по плечу, но вдруг застывает, глядя поверх моего плеча.

Я оборачиваюсь и забываю, как дышать. Андрей идет ко мне спокойным шагом, словно никуда не торопится. Словно только что чуть не опоздал. Цепляюсь глазами в его лицо в надежде что-то в нем прочитать. Он передумал? Принял какое-то решение?.. Зачем он пришел? Но выражение его лица абсолютно нечитаемо. Как всегда.

— Привет, — говорит он, — уже уезжаете? — и при этом смотрит куда угодно, только не мне в глаза.

— Да, — спокойно отвечаю я.

Если он думает, что начну лить слезы и опять признаваться ему в любви, он ошибается. Я не стану превращать наше прощание в трагикомедию.

— Это тебе… На память… — он берет мою руку и вкладывает в нее тот бархатный мешочек с серьгами и колье.

Смотрю на свою руку, удерживающую подарок и чувствую, как глаза наполняются слезами. Я ему сердце, а он мне изумруды. Нормальный такой обмен.

— Обнимемся? — одной рукой прижимает меня за плечи, а второй приподнимает лицо, заглядывая в глаза.

Пользуюсь моментом и незаметно возвращаю мешочек в его карман. Не хочу его откупа.

Андрей прижимается ко мне губами в коротком поцелуе, делая вид, что не замечает текущих по лицу слез.

- Будь счастлива, — шепчет на ухо, разворачивается и уходит, не оглядываясь.

— Катя, время! — шипит подруга из такси.

Я не помню, как она меня запихала в машину. Зато помню, как, проезжая мимо идущего по тротуару Андрея, я сверлила обезумевшим взглядом его висок. Не посмотрел на меня последний раз.

— Все нормально? — тихо спрашивает Света, беря меня за руку.

— Света…. Света… Ты понимаешь… — и я сама в шоке от того, что собираюсь ей сказать, — Света… я… я… его больше никогда не… увижу его… никогда!

Слезы бегут ручьем по лицу. А я не могу их остановить. Думала, выплакала все ночью, а нет. Меня начинает реально трясти. Прячу лицо в руках, и не помогает. Накрывает настоящая истерика.

— Слышишь!!! Никогда!!! Никогда!!! — я хватаю ее руки и, наверное, причиняю боль, ору, как ненормальная — Он не должен был меня отпускать… Света… Почему он так сделал?!..

— Тихо — тихо, милая… Ты чего? — она протягивает салфетки, взятые у водителя. Тот бросает на меня обеспокоенные взгляды и, на всякий случай, блокирует двери.

Всю дорогу я реву у нее на плече. Уже в самолете мне дают что-то выпить, успокоительное для тех, кто боится перелетов. Отпускает. Теперь я тупо пялюсь пересушенными глазами на покрывало белых облаков под нами. В голове пусто, в груди дыра. Жаль, не получается уснуть.

Хочу домой, к маме и сыну. Хочу в свою двушку. Хочу в свою реальную жизнь. Хочу поскорее вернуться с небес на грешную землю, окунуться в повседневные заботы, чтобы поскорее его забыть.

Уже в аэропорту Сан — Хуана Света, решив что я успокоилась, спрашивает:

— Что он тебе дал?.. Подарок?.. Покажешь?

— Я не взяла его, — отвечаю хмуро, делая глоток обжигающего кофе из бумажного стаканчика.

— Почему?! И даже не посмотрела, что там было?!

— Золото, изумруды, брюлики… — я быстро нахожу в галерее телефона фото, сделанное перед походом в казино, и протягиваю ей, — вот.

Ее глаза расширяются вместе с фото на экране телефона.

— Ты головой об скалу @бнулась, когда с яхты ныряла?! Совсем дура?!

— Они мне не нужны! — резко сминаю стаканчик в руках и пуляю им в урну. — Хочу скорее все забыть…

— Могла бы продать и машину, наконец, поменять… Или еще один бутик открыть… — она тяжело вздыхает, будто объясняет элементарные вещи.