– Если я стану главной супругой будущего Небесного владыки и вновь приду сюда, сколько служанок будет меня сопровождать?

Он шел, держа Колобочка на руках, но после моего вопроса остановился и ответил:

– Четырнадцать. А что такое?

Печально взмахнув веером и тяжело вздохнув, я сказала:

– Да ничего, просто чувствую, что, если стану вашей женой, это не повысит мой ранг, а, наоборот, понизит его. Если подумать, это не самое выгодное предложение.

Е Хуа долго хранил молчание, а затем сквозь зубы произнес:

– После того как вы станете Небесной владычицей, вас будут сопровождать двадцать четыре служанки, а четверо из них, самых искусных, будут тереть вам спину.

Я, усмехнувшись, восторженно сказала:

– А вот это уже неплохо!

Источник с бирюзовыми водами находился за скалистым холмом в уединенном месте. Ци, клубившаяся над водой, имела оттенок темной лазури. Мы словно попали в эпоху Хаоса, когда еще не были разделены инь и ян, мир окутывал туманный мрак, и единственно настоящим являлся этот неяркий лазурный цвет. Колобочек восхищенно вскрикнул и, позволив служанкам развязать его накидку и снять верхние одежды, прыгнул в источник. Он не пошел ко дну, а принялся весело плескаться в воде.

Е Хуа какое-то время стоял рядом, рассматривая цветы и фрукты в руках служанок. Затем принц, обернувшись и посмотрев на меня, сказал:

– Это фруктовое вино, его можно дать А-Ли, только не наливайте слишком много. Также ему разрешается съесть половинку каждого из этих фруктов и овощей.

Я кивнула, подумав, что ему, вероятно, тяжело быть и отцом, и матерью, и, не удержавшись, посмотрела на него с восхищением. Принц застыл, а затем, улыбнувшись – от улыбки его таяли льды, сходили снега и теплело на сердце, – взял у меня веер и произнес:

– Какие замечательные персики изображены на вашем веере. Жаль, что их не дополняет подходящее стихотворение. Я заберу его, чтобы исправить эту оплошность. Исупайтесь, а когда закончите, зайдите ко мне.

Улыбка Е Хуа была так ослепительна, что, совершенно потерявшись в ее сиянии, я даже не заметила, как он удалился.

Колобочек, продолжавший плескаться в воде, вдруг спросил:

– Почему отец ушел? Он не хочет поплавать с нами?

Я со смехом ответила:

– Небесное предначертание послало твоему отцу важное задание, он отправился его выполнять.

Колобочек выпил слишком много вина.

Е Хуа перед уходом предупредил, что его сыну можно дать половину каждого из сезонных фруктов и овощей. Я решила, что и с вином можно поступить так же: дать ему по половине кувшина каждого из вин разных вкусов. Однако уже после двух кувшинов Колобочек опьянел. Мальчик очаровательно хихикал, глупо улыбаясь, а потом уснул прямо посреди источника.

Най-Най обеспокоенно произнесла:

– Юный принц впервые выпил столько вина, он совсем опьянел. Пусть слуги отнесут его к Владыке Исцеления.

Я пью вино уже больше сотни тысяч лет, и все, что мне доводилось пробовать, было изготовлено такими выдающимися мастерами, как Чжэ Янь и Мо Юань. Так что, при всей моей скромности, я могу утверждать, что неплохо разбираюсь в выпивке. Фруктовое вино, которое пил Колобочек, было сделано из забродившего винограда. Даже те, кто обычно не пьет, отведав большое количество такого вина, никак не навредят своему здоровью. Колобочек же, по всей видимости, напился до беспамятства потому, что раньше никогда не пробовал так много вина и просто не умел пить. Когда он уснул, я тайком измерила его пульс: он оказался ровнее моего, так что отправлять мальчика к Владыке Исцеления было бы уже слишком.

Подумав, я сказала Най-Най:

– Ни к чему так трястись над ребенком, с ним все в порядке. Просто отнесите его домой, пусть поспит. К третьей страже он уже придет в себя.

Две служанки быстро выловили Колобочка из воды, одели его и передали мальчика Най-Най, чтобы она отнесла его домой. Я съела еще немного фруктов и допила то, что не допил Колобочек, а затем задремала. Когда я открыла глаза, уже наступил час Собаки. Удивительно, но восемнадцать служанок все еще, без единой жалобы, ждали меня на берегу озера.

Я привела в порядок волосы, завязала верхнее одеяние. Приняв во внимание, что по пути из Нефритового дворца мне вновь предстоит лицезреть ослепительные пейзажи, я надела на глаза повязку. Очень хорошо, что за три месяца нашей совместной жизни в Цинцю мне удалось кое-что узнать о привычках Е Хуа. Я помнила, что примерно в это время он заставлял меня играть с ним в вэйци. Памятуя о его распорядке, я предположила, что сейчас он, должно быть, сидит у себя. Также я вспомнила, что сегодня ночью мне пригодится веер, чтобы отгонять комаров, поэтому я не стала заходить к себе, а сразу направилась к Е Хуа.

Зал не охранялся. Я постучала и, когда никто не ответил, легонько толкнула дверь. Та бесшумно открылась. Внутри никого не было видно, лишь одиноко горела свеча, отбрасывая колыхающуюся тень. Из глубины зала вдруг послышались женские всхлипы. Сердце у меня стучало как бешеное, тело оцепенело. Я почувствовала, как краска заливает лицо до самых кончиков ушей. Сердце глухо ударилось о грудную клетку. На мгновение я растерялась, потом мои уши обожгло жаром. Совсем недавно я уже вдохнула аромат пышно цветущих персиков и посмотрела на сливы[90] – романтики в моей жизни вдруг резко прибавилось. Я увидела вход в другое помещение, отделенное занавеской. Неужели мне снова «повезло» оказаться у чьей-то спальни? Я попыталась успокоиться. Хотя Е Хуа и был весьма спокойным и рассудительным бессмертным, все же он молодой мужчина в самом расцвете сил. Сегодня я встретила множество служанок, каждая из них была весьма хороша собой. Е Хуа сутками напролет занимается бумагами, как можно не заскучать?.. Вдруг однажды он поднял голову и увидел у своего стола прекрасную деву с красными рукавами, наполненными благоуханием?[91]

Я чувствовала себя странно. Выходит, Е Хуа отказался от непристойных мыслей обо мне, и вроде бы я должна радоваться, но вместе этого меня охватило смутное беспокойство. Возможно, глаза у этой девушки не такие уж и красивые, и она вовсе не достойна быть с Е Хуа. Поразмыслив, я вспомнила одну буддийскую мудрость, которая гласила: «Лучше разрушить десять храмов, чем разрушить брак». Схватившись за пылающие уши, я приготовилась, не сказав никому ни слова, тихо сбежать, даже не призвав благовещие облака. Только я шагнула к выходу, как услышала мягкий голос Е Хуа:

– Цянь-Цянь, вы пришли и тут же уходите. Что это значит?

Помассировав лоб, я тихонько вздохнула. Даже сжимая в объятиях красивую девушку, он не забывал прислушиваться к посторонним звукам. Все-таки он весьма необычный небожитель. За спиной подрагивало пламя свечи. Так я и стояла посередине зала, когда Е Хуа медленно произнес:

– Я украсил ваш веер стихотворением, можете подойти и посмотреть.

Ну раз уж он разрешил мне подойти, тогда нет ничего зазорного в том, что я это сделаю. Мне было любопытно увидеть, как выглядит небожительница, что прячется за занавеской, и я, собравшись с духом и напустив спокойный вид, вошла во внутренние покои.

Я оказалась права: там действительно была девушка. Только не одна: рядом с ней сидела еще одна небожительница. Обе девушки были хорошо одеты. Опустив головы, они стояли на коленях. У девушки слева дрожали плечи, и можно было заметить, что она роняет слезы. Однако плакала она тихо, ни одного протестующего возгласа.

Е Хуа сидел за письменным столом. Перед ним высилась кипа документов, а рядом с бумагами стояла узорчатая пиала с супом, от которого поднимался ароматный пар. Принц был серьезен и совершенно не похож на того, кто только что занимался любовными играми. Меня обуяли сомнения – огромные, как горы, и глубокие, как пропасть. Однако я не могла потерять лицо перед этими небожительницами, и мне оставалось лишь подавить недоверие и молча принять веер из рук Е Хуа. Изучая надпись на веере, я с деланым безразличием спросила: