С одной стороны, мало ли какой фетиш практикует чиновник в свободное от работы время? Это его личное дело и копаться в его вещах точно не мой профиль. Если бы не то, что я увидел следом: старушка извлекла из нижнего ящика стола пачку фотографий, небрежно бросив их на стол.

Карточки разъехались по инерции, и я получил возможность рассмотреть то, что на них было изображено. Старушка же тем временем, достав из этого же ящика блистер каких-то таблеток, рассмотреть их я не успел, самодовольно хмыкнула и, вскочив с кресла, направилась к выходу, бросив мне через плечо напоследок:

– А теперь сам выпутывайся, дуболом. Так тебе и надо.

Но мне в этот момент было уже не до этих глупостей. Меня вновь накрыло видение. Накрыло сильно и весьма эмоционально. В нём в этом видении я стоял в полумраке рядом с извращенцем, который душил на земле девушку подростка. Затем я от всей своей пролетарской души вмазал этому борову дубиной по уху, от чего он завалился на свою жертву потеряв сознание.

Спустя пару мгновений я спихнул эту тушу ногой с жертвы, которая быстро придя в себя, убежала в темноту. Я искренне ненавидел это развратное существо, лежащее у моих ног. Затем я бил его руками и ногами, разбивая эту наглую харю в кровь….

Пришёл я в себя с осознанием того, что боров, которого я бил в своём видении был сильно похож на Широкополова. Меня всего трясло и колотило. Плюхнувшись на дрожащих ногах в кресло, я взял в руки фотографии со стола и рассмотрел их.

Лиза, Валя, Широкополов – весьма узнаваемые лица. Можно даже было подумать сперва о том, что это обычная семья нудистов. Бывает, чего в этом такого. Вот только все эти нудисты никогда не распускают свои руки. Держат их там где положено. Вроде бы это не значительная мелочь, которая в то же время кардинально всё меняет.

Кто я такой, чтобы его за это осуждать или ненавидеть. Пусть этим делом занимается суд. Мог ли он погубить Валю, как сказала мне вчера его мать? Мог. Но доказать это будет скорее всего не возможно. Все следы подтёрты, а дело «менты» уже сшили и даже нашли виновного. Так неужели ему всё это сойдёт с рук?

Я сложил все вещи обратно в ящики стола, отчётливо понимая, что когда хозяин всё это увидит, то сразу же поймёт, что здесь кто-то копался. С одной стороны старушка мне помогла, а с другой стороны, так совсем не по-детски подставила, решив свои проблемы. Она ведь ещё вчера говорила мне про какую-то «дурь», которая есть у её сына в кабинете. Ладно. Пусть у старушки сегодня будет праздник. Мне не жалко.

Встав из-за стола, я слегка покачнулся на ногах. Внезапно нахлынувшая на меня слабость проходила. Так же постепенно приходило и осознание того, почему я оказался здесь и сейчас. Детектив, скорее всего, простил бы его за все грехи, а я не смогу его простить, для меня это теперь личное дело. Вот только решения этой проблемы на данный момент я не видел от слова – совсем.

Ладно. Разберёмся когда-нибудь. Как-никак на моей стороне «День совка». Не так уж и мало, на самом деле для обычного детектива. Можно даже сказать, что я обладаю сверхсилой. А можно этого не говорить, так даже лучше будет.

Я вышел из кабинета и закрыл за собой дверь на ключ. Его же положит туда, где и взял. Куда унеслась старушка, я понятия не имел. Скорее всего, она заныкалась где-то здесь рядом, лаская в руках «свою прелесть». Найдётся, куда денется. Пора освободить хозяйку дома, может она поведает мне чего-нибудь новое, в состоянии шока? К тому же откуда ей знать о том, что мы заходили в кабинет её мужа?

Отодвинув засов, я приоткрыл дверь в комнату старушки. Внутри был небольшой беспорядок: разбросанные по полу вещи, а на стене подтёки зелёнки. Возле настежь распахнутого окна, по обе стороны колыхались занавески, а на подоконнике стояли три массивных, глиняных горшка с цветами.

Наполнение комнаты было такое же не замысловатое: кровать, платяной шкаф, трельяж и старый портрет в рамке на стене кого-то из родственников. Возможно, на нём были запечатлены сама старушка со своим мужем в далёкой молодости.

Вера сидела возле батареи отопления, с головой закутавшись в покрывало и тихонько всхлипывала. Я не испытывал к ней жалости, как впрочем и ненависти не испытывал тоже. Я считал, что чисто по-человечески обязан открыть ей дверь и задать после несколько вопросов личного характера.

Лиза, конечно же, не её дочь и переживать по поводу её исчезновения она не обязана. Это её личное право. Как впрочем, она могла и не знать о некоторых особенностях своего мужа. Всё это мне было, честно говоря, без разницы.

Если вышло так, что я уже имею причастность к этому делу, то считаю своим долгом найти Лизу, и как минимум удостоверится в том, что с ней всё в порядке. И это будет справедливо.

Что же касается Широкополова, то Бог ему судья и пусть всё будет так, как будет. Если это наказание будет выполнено при моём участии, то пусть так и будет. Мы оба этого заслужили. Судя по всему в прошлой жизни, я в какой-то момент превратился в зверя и с этим для меня всё и закончилось. Понять меня, конечно же, было можно, но проблему свою я так и не решил. Видимо существуют другие пути решения этой задачи и именно их, мне и предстоит найти.

– Здравствуйте, принцесса, – поздоровался я с Верой, – Темница открыта, а злобный дракон повержен.

Что поделать, так устроено моё подсознание: когда на душе тошно от разного рода внезапно нахлынувших обстоятельств, мне хочется побыть немного в сказке и от этого всегда становится легче. В сказке всё невозможное возможно и к тому же они всегда хорошо заканчиваются. Но это не точно.

– Не так я себе представляла нашу с вами встречу, детектив, – всхлипывая, пожаловалась мне Вера, – Чего мне теперь с этой зелёнкой делать?

– Это всего лишь зелёнка, – я мазнул рукой, оглядывая комнату, – Всё смоется и всё забудется.

– Вам хорошо об этом говорить, – Вера посмотрела на меня одним глазом сквозь щель в покрывале, – А как я теперь на люди покажусь с таким лицом?

– Немного зубной пасты, затем детского крема, а после самую малость средства для снятия макияжа. Полностью это проблему, конечно же, не решит, но это лучше чем быть Шреком.

– А откуда вы про это знаете? – оживилась Вера, поднимаясь на ноги, – Вас тоже обливали зелёнкой?

Я не стал ей рассказывать про интернет, поисковую строку и тем более про – социальные сети. Тем более, что и сам не помнил о том зачем загонял этот запрос в поиск. Возможно, кому-то из моих знакомых, нужна была помощь в этом вопросе, и я просто запомнил рецепт.

– Вам пора заняться делом, пока зелёнка не въелась окончательно в кожу, – посоветовал я, – А я пока поищу старушку, если вы не возражаете.

– Не возражаю, – настроение у Веры заметно улучшилось, и она побежала опробовать мой рецепт избавления от напасти. Возле дверей она резко остановилась и, обернувшись, спросила:

– А что значит: быть Шреком?

– Это персонаж такой из сказки, – ответил я, пожалев вновь о своём длинном языке.

– А он что был зелёного цвета?

– Вроде того, – отмахнулся я, выглядывая в окно, – Ещё он был страшным и жил на болоте.

– Ужас какой, – Веру передёрнуло от того чего она там себе представила.

После этого она убежала, и мне было слышно, как она закрылась в ванной комнате. Странное дело: сегодня она была похожа на испуганного подростка, а вчера корчила из себя секс королеву. Поди, разберись тут, где она настоящая. Скорее всего, она оба раза играла чужие роли.

Однако мне стоит сперва забрать свой дипломат из комнаты Лизы, а дальше будет видно, где искать весёлую старушку. С одной стороны это не моя проблема, но в то же время она может мне помешать откровенно поговорить с Верой, а то и того хуже – ляпнет о том, что мы вскрывали кабинет Широкополова.

Искать улики в комнате старушки было затеей так себе. С одной стороны, откуда им здесь взяться, и в тоже время она могла вернуться сюда в любой момент и потом рассказывай о том, что ты детектив, а не вор. Вполне возможно, что её память давно уже обнулилась, и она меня не признает вовсе.