Вполне ожидаемо, лохматый гопник выскочил на меня из своего купе, словно чёрт из табакерки, оказавшись, нос к носу со мной. Я вновь почувствовал, как мой правый кулак рефлекторно сжался, готовя короткий удар снизу.

Наши взгляды встретились. Его нагловатая физиономия и в этот раз, не навела меня ни на какие интересные мысли. Не имеют эти парни ни какого отношения к делу, которое я расследую. Скорее всего, они также как и проводница читали статью в газете про меня или что-то вроде того. Возможно, слышали что-то про мои расследования от своих корешей, вот и реакция на меня такая: называют «Сычом» и обходят стороной. А чего здесь можно ещё ожидать?

Вся его наносная спесь тут же слетела как пыль от ветра, тело сгорбилось, и ноги сами занесли его обратно в купе. Прежде чем закрыть за собой дверь он вновь вознаградил меня одним единственным, но весьма веским словом:

– Виноват.

Я приложил своё ухо к двери купе, после того как он её закрыл за собой:

– Это «Сыч». Гадом буду, – гнусаво прошипел заскочивший в купе гопник своим подельникам.

– Не гони, – отозвался другой голос, – Чего ему тут делать то?

– Зуб даю, – не унимался первый, – Я его карточку один в один срисовать успел.

– А я говорил вам тогда, что его валить надо, – этот голос прозвучал особенно злобно.

Всё повторилось в точности и это не могло меня не радовать. Значит, у меня действительно есть шанс воплотить свой план в полной мере. Возле купе проводника кто-то замаячил, и я тут же отринул от двери и продолжил свой путь, как ни в чём не бывало.

Это была всё та же очаровательная пассажирка, которая закончила свой моцион в другой кабинке и возвращалась на своё место. Да, теперь я знаю о том, что она с мужем и детьми едет по своим делам.

Наши взгляды встретились на какое-то мгновение, но и этого было достаточно, чтобы почувствовать восхищение в её разом изменившемся взгляде. Она вошла в своё купе, оставив дверь не закрытой.

После того как я вернулся на своё место, вновь услышал от своей попутчицы знакомую до боли фразу:

– Схожу, бельё сдам. И ваше тоже захвачу.

– Спасибо, – ответил я, успев подумать о том, что когда о тебе заботится не знакомый человек, то это не так уж и плохо.

Я достал из-под полки «дипломат», и спортивную сумку с гантелями и личными вещами. Откинув не хитрые замки дипломата, открыл его, повторяя все действия.

Затем в коридоре послышались шаги, и я захлопнул дипломат. «Пышка» вошла в купе услужливо втянув свой живот для того чтобы не упереться им мне в плечо. В принципе фигура у неё была не плохая, я бы даже сказал – богатая. Вот только точно не на мой вкус. Возможно, кто-то другой и будет с ней счастлив до конца своих дней, но не я.

– А вы в Череповец, извините по делам или как? – не назойливо поинтересовалась попутчица, усаживаясь на своё место.

– По делам, – без тени сомнения ответил я, закрывая замки дипломата, – Работа у меня не простая.

– Да, вы уже говорили мне об этом, – «пышка» вздохнула и добавила, – А я живу здесь, в Череповце.

– Хороший город, – кинул я дежурную фразу, одарив при этом попутчицу взглядом, – Бывал здесь уже не раз.

– Да, город не плохой, – согласилась безнадёжно «пышка», – Но я бы предпочла жить в другом месте.

– Не место красит человека, а человек место, – ответил я.

– А вы боитесь высоты? – вновь спросила попутчица.

Чёрт её знает, почему она меня об этом спросила? Может просто не придумала ничего лучше?

В это время в наше купе просунулась проводница через не плотно закрытую дверь и вопросила механическим голосом:

– Билетики забирать будете?

– Нет не нужно, – отмахнулась «пышка».

– Давайте.

– Пожалуйста, – проводница положила на стол мой билет, выудив его предварительно из своей плоской сумки с множеством ячеек, на каждой из которых был написан номер места.

Забавная сумка. Теперь такую сумку можно увидеть разве что в музее, наверное.

– Спасибо.

Я ещё раз рассмотрел кусочек картона красно-коричневого цвета, не обнаружив на нём для себя ничего нового. Так же спокойно я отнёсся к многократно повторяющимся цифрам тринадцать. Просто так совпало и значит это кому-то нужно.

– Надеюсь, сегодня не пятница тринадцатого числа, – произнёс я, продолжая играть свою роль.

Проводница смотрела на меня, растянув на своём лице подобие официальной улыбки.

– Сегодня пятница, – хладнокровно констатировала моя попутчица и, сделав торжественную паузу, добавила, – Тринадцатое число. Как есть говорю. Это мы выехали вчера вечером двенадцатого июля. Вот.

В глазах «пышки» вновь блеснуло что-то нехорошее и даже зловещее. По этому поводу я невольно вспомнил место происшествия возле дачи Широкополова. Наверное, все-таки в этой самой магии что-то есть. Не зря же об этом явлении написано столько книг и снято фильмов?

– А я вас знаю, – поведала мне проводница, убирая свою сумку с билетами за спину, – Про вас в газете «Труд» заметку печатали.

– Про меня? – удивился я, положив билет в карман пиджака.

– Это же вы? Правда? Вы ведь к нам по делу приехали? – не унималась проводница.

Поезд заметно притормозил, что заставило её опомниться и вновь приступить к своим непосредственным обязанностям. Махнув рукой, она вдруг извинилась:

– Вы уж простите меня, любопытную, пожалуйста. Поезд прибывает на станцию Череповец. Не смею вас задерживать.

Я, молча, проводил её взглядом, теперь уже точно зная о том, кто я и зачем здесь нахожусь. У любой теоремы существует логическое решение по определению. Без сомнений.

Моя попутчица, как обычно начала целеустремлённо собираться на выход. Я посмотрел в окно в проходе и увидел за ним знакомую стену, собранную из бетонных плит. А вот и город Череповец.

Надев пиджак, как положено в рукава, я подхватил спортивную сумку, дипломат и вышел из тесного купе в коридор, продвигаясь к выходу, точно зная о том, что ещё вернусь сюда. Не спрашивайте меня: почему я так решил? Возможно, во мне проснулась та самая настоящая интуиция, куда более похожая на правду, нежели тот внутренний голос, который постоянно толкал меня на «подвиги».

Говорят, что случиться с человеком, может лишь то, что должно случиться. Пусть так и будет, потому что я начинаю в это верить всем своим существом.

Вагон остановился, качнув на прощание ещё раз всех тех, кто приготовился на выход в тесном тамбуре. Проводница привычными движениями открыла дверь на улицу, после чего выудив откуда-то тряпку, протёрла ею внешний поручень.

Вдохнув «свежий» воздух Череповца, я спустился по ступенькам на перрон, держа в обеих руках свои вещи.

– Удачи вам в делах и доброго дня, – пожелала мне проводница на прощание.

– И вам не хворать, – отшутился я, одарив её уважительным взглядом.

Всё получилось также как и в первый день. Во все последующие дни и при иных обстоятельствах она эту ошибку уже не повторяла и даже не пыталась со мной заговорить. Проводницу изначально подвело любопытство и под воздействием сиюминутной эйфории она на какое-то время уверовало в то, что я никогда не смогу увидеть в ней подозреваемую в деле которое приехал расследовать. Она точно знала из заметки с фотографией кто я такой, и вполне могла догадываться о том ради чего я сюда приехал. Ей, как минимум что-то известно, об этом деле, и вполне возможно, что она даже знает о том, где сейчас может находиться Лиза. Недаром же у неё так много схожих черт лица с пропавшей девушкой. Вполне возможно, что они родственники по женской линии. Вот только Широкополов об этом по каким-то причинам ничего не знает.

Я твёрдой походкой направился, прямиком, в город, обходя шумное здание вокзала стороной. Краем глаза я заметил как из заднего кармана брюк впереди идущего мужчины выпал не большой, свёрнутый пополам листок бумаги.

Чисто автоматически я остановился и поднял его с земли, успев рассмотреть: это был билет на поезд, только выписанный от руки, проводником при посадке. Такой характерный почерк трудно спутать с каким-либо другим стилем письма.